Дело о племяннице лунатика, стр. 3

Назойливо зазвонил телефон. Делла Стрит подняла трубку, послушала, прикрыла ладонью микрофон и произнесла:

– Он уже в приемной.

– Ты имеешь в виду ее дядю?

– Да. Питер Б. Кент.

Эдна Хаммер вскочила на ноги:

– Он не должен знать, что я была здесь. Если мы когда-либо еще встретимся, притворитесь, что незнакомы со мной.

– Сядьте! – приказал ей Мейсон. – Ваш дядя может и обождать, а вы…

– Нет-нет! Он не может ждать. Вы его не знаете. Вот увидите.

– Подождите минуту, – сказал Мейсон. – Есть ли кто-нибудь в доме, кого бы ваш дядя хотел убить?

В ее глазах мелькнуло отчаяние.

– Да, думаю, что да… Ох, не знаю! Не спрашивайте меня! – Она опрометью бросилась к двери. Делла Стрит посмотрела ей вслед.

– Мистер Кент, – холодно объявила она, – только что оттолкнул преграждавшую ему путь девушку с коммутатора и находится на пути сюда.

Эдна Хаммер захлопнула за собой дверь, ведущую в коридор. Другая дверь из приемной широко распахнулась, чтобы впустить высокого худого мужчину. Протестующая молодая женщина вцепилась в полу его пальто и повторяла чуть не плача:

– Вам нельзя входить. Вы не имеете права врываться, вам нельзя!..

Жест Мейсона заставил ее умолкнуть.

– Все в порядке, мисс Смит, – произнес он. – Не мешайте мистеру Кенту.

Молодая женщина отпустила полу пальто. Высокий мужчина широкими шагами пересек кабинет, кивнул Мейсону, не удостоив при этом вниманием Деллу Стрит, и рухнул в кресло.

Глава 2

Питер Кент, выговаривая слова быстро и нервно, выпалил:

– Извините, что ворвался. Ничего не могу с этим поделать: проклятые нервы… не могу ждать. Когда я чего-то хочу, то я действительно этого хочу. Готов заплатить за причиненный ущерб… У меня возникло желание прийти и поговорить с вами. Возникло после разговора с племянницей… Она астролог. Изучила мой гороскоп от корки до корки. Она может все мне рассказать о моих планетах… правда, я не верю ни одному слову из этой галиматьи.

– Не верите?

– Нет, конечно нет. Но я не могу выкинуть эту проклятую чушь из головы. Вы знаете, как это бывает. Допустим, вы идете по тротуару и видите лестницу. Если вы не пройдете под ней, то возненавидите себя за то, что струсили. Если пройдете, то начнете размышлять: действительно ли это принесет вам неудачу? Это действует на нервы, потому что все время только об этом и думаешь.

Мейсон ухмыльнулся и ответил:

– Когда я прохожу под лестницей, то нимало не беспокоюсь. Мне и так хватает других забот!..

– Ну так вот, – торопливо продолжил Кент, – когда моя племянница сказала, что, согласно гороскопу, я должен обратиться к некоему адвокату, чья фамилия из шести букв, я заявил ей в ответ, что все это – чушь собачья. Затем, будь я проклят, если не начал думать об адвокатах, чьи фамилии состоят из шести букв. Она еще взглянула на какие-то там планеты и объявила, что фамилия должна иметь что-то общее с утесами, а я не знал ни одного адвоката по фамилии Стоун [1]. Ей-богу, не знал! Затем на ум пришла ваша фамилия [2]. Я сказал ей о вас, и она пришла в восторг. Сказала, что вы именно тот человек, который нужен. Казалось бы, сплошная чушь и ерунда. И все же я здесь.

Мейсон взглянул на секретаршу.

– В чем заключаются ваши неприятности? – спросил он.

– Моя жена оформляет развод в Санта-Барбаре. Сейчас она собирается все переиграть, отменить дело о разводе и объявить меня сумасшедшим.

– Как далеко она продвинулась с разводом?

– По делу вынесено предварительное решение.

– По закону этого штата, – сказал Мейсон, – после того как вынесено предварительное решение, дело не может быть отменено.

– Вы не знаете Дорис, – ответил Кент, нервно заламывая длинные пальцы. – Законодатели все в большей степени ориентируются на голоса женщин-избирательниц. Дорис умеет обойти законы. Замужество для нее своего рода рэкет, и она знает все трюки. Есть какой-то новый закон о том, что суд не вправе вынести окончательное решение, если стороны готовы возобновить отношения. Дорис собирается показать под присягой, что наше примирение состоялось.

– Так и было?

– Нет, но она заявляет во всеуслышание, что да. Она написала мне трогательное письмо. Я старался быть вежливым, когда писал ответ. Теперь это письмо фигурирует в качестве доказательства. Более того, она собирается заявить о каком-то мошенничестве. Мне об этом ничего не известно. Видите ли, она подала на развод в основном из-за того, что случилось в Чикаго, правда, с несколькими весомыми добавлениями о том, что случилось после того, как мы собрались в Калифорнию.

– Она подала в суд в Калифорнии?

– Да, в Санта-Барбаре.

– Как долго она живет там?

– С тех пор как я вернулся из Чикаго, – ответил Кент. – У меня два дома в Калифорнии: один в Голливуде, где я сейчас живу, другой – в Санта-Барбаре. Она прожила несколько дней со мной в Голливуде, а затем отправилась в Санта-Барбару и подала на развод.

– Какой из этих домов ваша официальная резиденция? – спросил Мейсон.

– В Санта-Барбаре. У меня в Чикаго наиболее интенсивный бизнес, и я вынужден проводить там часть своего времени, но голосую и официально проживаю в Калифорнии. Дорис подала на развод, заявив, что у нее нет денег, несмотря на тот факт, что она хапнула немало после двух своих предыдущих замужеств. Она убедила суд назначить ей временные алименты и отнести на мой счет все судебные издержки. Затем получит развод и постоянные алименты. Она вытягивает из меня полторы тысячи в месяц, да еще пытается урвать кое-что сверх того. Сейчас она узнала, что я собираюсь жениться вновь, и пришла к выводу, что может сорвать с меня солидный куш в качестве выкупа за мою свободу.

– Что еще? – как бы вскользь спросил Мейсон.

– Я влюблен.

Мейсон ответил:

– Полторы тысячи в месяц – неплохое лекарство от любви.

Кент промолчал.

– Какие еще неприятности? – спросил Мейсон, как врач, выясняющий дополнительные симптомы.

– Целая куча. Мой партнер, например.

– Кто он?

– Фрэнк Б. Мэддокс.

– А что с ним такое?

– Мы компаньоны по Чикаго… Мне пришлось спешно все бросить.

– Почему?

– Сугубо личные причины. Одна из них – мое здоровье. Мне нужна была смена обстановки.

– Так что по поводу вашего партнера?

С Кентом внезапно случились конвульсии. Его лицевые мускулы задергались, руки и ноги задрожали. Он поднес трясущуюся руку к исказившемуся лицу, сделал глубокий вдох, затем расслабился и произнес:

– Со мной все в порядке, просто нервная судорога, которая наступает, когда я возбужден.

Мейсон напомнил, не отрывая от него сурового испытующего взгляда:

– Вы начали говорить мне о своем партнере.

Кент с усилием взял себя в руки и ответил:

– Да.

– Так что же с ним?

– Я нашел Фрэнка Б. Мэддокса, когда он был помешан на изобретательстве и жил вечно без гроша в кармане в маленькой деревянной, похожей на сарай лавчонке на заднем дворе дома-развалюхи в одном из самых дешевых районов Чикаго. Он держал там станок для обточки клапанов, которые, по его словам, продавал для гаражей. У него даже патента не было. Тот станок, который он показывал, был единственным экземпляром и был сделан вручную из ворованных деталей. Я оказал ему поддержку и организовал «Мэддокс манифэкчуринг компани», в которой был негласным партнером. Бизнес стал приносить отличную прибыль, когда врач приказал мне отойти от дел. Я оставил все в руках Мэддокса и отправился сюда. Время от времени Мэддокс присылал мне отчеты о состоянии дел. Его письма всегда были сердечными. Затем он написал, что есть нечто такое, о чем бы он хотел переговорить со мной, и спросил, может ли приехать ко мне для совещания. Я ответил согласием. Он прибыл сюда и прихватил с собой какого-то типа по имени Дункан. Сначала он представил его как друга. Теперь выяснилось, что это адвокат; мужчина с брюшком, кустистыми бровями и пройдоха, каких мало. Он заявил, что Мэддокс вправе рассчитывать еще и на зарплату, помимо прибыли от причитающейся ему доли доходов как партнеру, и что я будто бы написал письмо некоему обладателю патента на другой станок по обточке клапанов, где заверил, что наши интересы не пересекаются, и тем самым уменьшил стоимость нашего совместного патента, который оценивается в миллион долларов.