100 великих диктаторов, стр. 71
В 1086 году Вильгельм созвал общее собрание всех предводителей завоевания. Всего собралось около 60 000 человек, причем каждый из них был владельцем участка земли, по крайней мере, достаточного для содержания боевого коня и полного вооружения. Все они поклялись в верности королю. Распустив своих вассалов, Вильгельм отправился в Нормандию. По совету лекарей он не покидал постели и воздерживался от еды, стараясь избавиться от своей чрезмерной тучности. От забот о своем здоровье он был вскоре отвлечен войной с французским королем Филиппом I, захватившим графство Вексенское в Нормандии.
Устав от долгих переговоров, Вильгельм в июле 1087 года отвоевал спорные земли. Проезжая по дымящимся развалинам жестоко наказанного им французского города Манта, Вильгельм неудачно упал с лошади и пропорол себе живот. Больного короля перенесли в Руан. В течение шести недель он страдал от боли, и с каждым днем болезнь его все усиливалась. Вильгельм послал деньги в Мант на восстановление сожженных им церквей, выпустил заключенных и раздал большую милостыню. Но эти меры не помогли, и он умер.
События, последовавшие вскоре, стали как бы зловещими предзнаменованиями серьезных перемен. Как только стало ясно, что Вильгельм мертв, его свита, епископы и клирики, члены семейства и бароны спешно направились по своим поместьям охранять дома и имущество — ведь не стало главного гаранта общей безопасности. Слуги, видя такое дело, мигом очистили дом от всего, что плохо лежало, не пощадив даже и беззащитный труп грозного герцога, и тоже разлетелись кто куда, «как ястребы со своей добычей», пишет Ордерик Виталий.
В Руане весть о смерти Вильгельма подействовала на всех как удар грома, и три часа ни один человек не решался подойти к дому злосчастного покойника. Наконец, духовенство собралось с силами, но добродетельный архиепископ Вильгельм Добрая Душа не сумел найти транспорт, чтобы перевезти тело герцога в Кан. Его вез в нанятых дрогах простой солдат по имени Херлуин; он же нанял судно до Кана, людей, чтобы обмыть и обрядить герцога, могильщиков. Над могилой, перед тем как опустить гроб, полагалось, по тогдашнему обычаю, спрашивать под присягой, не имеет ли кто претензий к покойному, один дворянин вышел вперед и, присягнув, сказал, что обвиняет покойного в том, что он тогда-то и тогда-то без всякого на то права отнял у него эту землю, в которой выкопана могила, а земля эта по праву принадлежит ему. Присутствующим пришлось «скинуться» и выкупить клочок земли во избежание возможных недоразумений. Этой сделкой был завершен земной путь Завоевателя.
У Вильгельма было три сына. Старший, Роберт, получил в наследство Нормандию, родовое герцогство. Англию Вильгельм не рассматривал как свою вотчину и потому не мог — так он считал — передать по наследству английскую корону своему второму сыну, Вильгельму Рыжему (Руфу), но выразил завещательное пожелание, чтобы тот, если сможет, правил Англией, и дал ему письмо к Ланфранку, содержавшее просьбу помочь сыну стать королем. Вильгельма Рыжего признали в Англии без всяких затруднений, он был коронован и посвящен Ланфранком в Вестминстере спустя месяц по смерти отца. Младший сын, Генрих, должен был удовольствоваться суммой в 5000 фунтов серебра.
Симпатии хронистов (Эдмер) и общественного мнения к Вильгельму объясняются, однако, не одним лишь действующим во все века и времена, сознательным или нет, преклонением перед силой. Конечно, он был страшно своеволен, властен и грубого нрава, как все норманны, но при всем том придерживался и некоторых моральных принципов. При Вильгельме получил развитие обычай светской инвеституры — как раз то, против чего боролись Григорий VII и его единомышленники. Епископов Вильгельм, разумеется, назначал сам, и о том, чтобы отменить инвеституру, тогда и речи не могло быть Вильгельм был гневлив и за малейшее посягательство на свою прерогативу мог в одночасье выгнать вон из герцогства (однажды чуть было не выгнал даже Ланфранка, которого ценил и всегда отличал). Он без конца вмешивался в дела церкви, но знал «меру» и по-своему заботился о порядке. Наконец, Вильгельм обладал здравым умом крепкого хозяина, и с ним при желании можно было договориться. Перебравшись в Англию, он «перетряхнул» там все дворянство и, конечно, духовенство.
АНДРОНИК I КОМНИН
(ок. 1120–1185)
После смерти Мануила Комнина 24 сентября 1180 года Византией стали править вдова императора Мария и ее фаворит, племянник Мануила протосеваст Алексей Комнин. Номинальным же императором был 11-летний сын Мануила Алексей. В своей внутренней политике регентша Мария и протосеваст опирались преимущественно на иностранцев-«латинян», которые к тому времени стали влиятельной силой не только в экономической, но и в военной и административной сфере.
Привилегированное положение латинян вызывало резкое недовольство как в народе, так и среди знати. В высших придворных кругах созрел заговор. Дочь Мануила Комнина кесариса Мария, эпарх города Иоанн Каматир, сыновья Андроника Комнина и другие подготавливали убийство протосеваста. Покушение было назначено на 17 февраля 1181 года, но в силу случайных обстоятельств его осуществить не удалось, а в марте «заговор двенадцати» был раскры. Заговорщики попали в темницу, только Мария вместе с мужем, кесарем Райнером Монферратским, нашла убежище в храме св. Софии. Отсюда она начала призывать народ к восстанию. В Константинополе вспыхнуло возмущение, народ кинулся громить дома тех богачей, кто пользовался расположением императрицы и протосеваста.
За развитием событий внимательно следил Андроник Комнин. Он принадлежит к числу наиболее колоритных фигур в истории Византии. Его безрассудная смелость, авантюрные похождения, энергия и настойчивость в достижении цели снискали ему среди современников широкую популярность.
Отлично знавший Андроника историк Никита Хониат рассказывает, что тот был искусен во всех забавах и рыцарских потехах, неотразим для женщин, соблюдал умеренность в еде и питье, чтобы поддерживать физическую форму. Война была его любимым занятием. Это был чернобородый византийский лев, созданный эпохой и страной и безнадежно испорченный властью и изменами. У Андроника было еще одно важное в Византии качество: он был талантливым актером, который мог играть роль светского льва, демократа, пекущегося о народе, и благородного воина, проливающего слезы над гробницей врага. Неизвестно, когда он был искренен. Может быть, никогда. Но умел находить друзей и союзников, потому что никто лучше его не умел одурачивать людей.
Андроник был очень начитан, знал несколько языков, был автором ряда философских сочинений и остроумных эпиграмм, не верил ни в бога, ни в черта и стремился лишь к власти и наслаждениям.
Андроник и его брат Иоанн были сыновьями Исаака Комнина, младшего брата покойного императора Иоанна. Исаак Комнин, хотя и хранил верность старшему брату, доверием его не пользовался, и вся жизнь его прошла в странствиях, а порой и в бегстве от брата. Сыновья сопровождали отца. Еще мальчиком Андроник повидал немало стран, научился разбираться в интригах, бояться собственных родственников и никому не верить. Исаак умер в изгнании Старший его сын, Иоанн, отказался вернуться в Константинополь, остался у конийского султана и даже перешел в мусульманство Младший, Андроник, был взят в императорский дворец, где его воспитывали вместе с наследником престола Мануилом.
Двоюродные братья были ровесниками, оба родились в 1120 году. Братья дружили, оба стремились к приключениям и могли удовлетворять самые невероятные капризы. Очевидно, этой дружбой можно объяснить несвойственную для византийских нравов снисходительность Мануила к кузену в последующие годы.
Соперничество с двоюродным братом, вражда с родственниками, часто страдавшими от острого языка Андроника, любовные истории, в которых влюбчивый принц никогда не думал о последствиях, рыцарские эскапады — все это увеличивало и популярность Андроника, и ненависть к нему. Особенно обострились отношения с двором, когда у Андроника завязался роман с его двоюродной сестрой Евдокией. Ее родные возмутились, в чем была доля ханжества. Родная сестра Евдокии Феодора была официальной любовницей императора, и это возмущения не вызывало. Но разница в положении привела к тому, что все обвинения и упреки, которым должен был бы подвергнуться император, обрушились на Андроника.