Молодые волки, стр. 22
Белов залпом осушил стакан и уставился мутным взглядом на трамплин.
– Я щас с трамплина… ик! Лыжи дайте!
Фил, самый, пожалуй, трезвый из всех, перехватил уже полезшего через парапет Сашу.
– На лыжах, брат, любой дурак прыгнет! – подмигнул он ему. – А слабо – на коньках?
Идея Фила привела компанию в восторг.
– На коньках! – ревели пацаны. – Белый, давай на коньках! Слабо?
– На коньках! – орал вместе со всеми Саша. – Коньки давай!
– Рыжий, дуй за коньками! – приказал Космос конопатому пэтэушнику из Сашиного двора.
Пока ждали Рыжего, выпили еще… Что было дальше, Саша уже не помнил – все утонуло в мутном, хмельном угаре…
Утром его разбудила мама. Голова трещала от похмелья, вчерашнее вспоминалось с трудом, обрывками, и было ужасно совестно – перед мамой, перед Леной, да и вообще…
– Вставай, гуляка, – с горечью сказала Татьяна Николаевна, – тебе через час – в армию…
Он нехотя встал и прошел в ванную. В зеркале отражалась отвратительная, всклокоченная и одутловатая физиономия. «Дурак, – подумал Саша. – И чего нализался, как этот… Дурак…»
На кухне его ждал завтрак, но на еду Белов не мог даже смотреть. Он вяло поковырялся в тарелке и положил вилку.
– Не могу, мам, – признался он. – Не лезет…
– Ох, горе ты мое… – порывисто вздохнула мама.
Она с болью посмотрела на повесившего голову сына, еще раз вздохнула и открыла холодильник. Через минуту перед Сашей появилась запотевшая стопка с водкой.
– Ты что, мам? – поднял он удивленные глаза. – Я не буду! С меня и вчерашнего…
– Пей! – сердито перебила его мать. – Тебе поесть надо – когда вас теперь накормят? Пей, говорю!
Саша с отвращением заглотнул водку, и уже через пару минут и
впрямь у него возникло какое-то подобие аппетита. Обильно потея, он съел почти все, что приготовила мама. Стало заметно легче. Допивая крепчайший чай, Саша снова вспомнил о Лене.
– Мам, а Лена вчера не заходила? – спросил он.
– Нет, – откликнулась Татьяна Николаевна, собирая его вещи в рюкзак.
– И не звонила?
– Нет, а что случилось?
– Да мы… – Саша замялся. – Пони-ешь, она подевалась вчера куда-то…
– И правильно сделала! Пьяницы – они никому не нужны! – мама заглянула на кухню и скомандовала: – Ну, все,
и, подъем. Опаздываем уже…
Еще оставалась надежда, что Лена будет ждать его во дворе, но у подъезда еe не было. Саша внимательно посмотрел по сторонам. Нет, никого – ни Ленки, ни ребят… Он закинул за спину рюкзачок, мама подхватила его под ру-ку, и они торопливо – время, действительно, поджимало – зашагали к военкомату.
А там уже стоял под парами автобус, призывники были построены в шеренгу, и строгого вида капитан проводил перекличку.
– Ну вот, опоздали! – ахнула мама и, обхватив сына за шею, принялась его торопливо целовать. – Санечка, сынок, ты уж береги себя, слышишь? Мало ли что… Аккуратней там, смотри… С оружием и вообще… – приговаривала она.
– Ладно, мам, ну, все, все… – Саша еле вырвался из ее рук и со всех ног бросился к шеренге.
– Товарищ капитан, разрешите…
– Фамилия? – нахмурился офицер.
– Белов.
Капитан сделал пометку в списке и хмуро кивнул:
– В строй.
Саша встал в шеренгу, продолжая косить глазом на провожающих: а вдруг здесь где-нибудь Ленка? Но и здесь ее не было видно… Вскоре с перекличкой было покончено, и капитан, убрав списки, скомандовал:
– Напра-во! Справа по одному, в автобус – шагом марш!
И сразу толпа провожающих пришла в движение, все начали махать руми, что-то выкрикивать, кто-то заплакал… И в этом шуме вдруг прозвенел знакомый до дрожи голос:
– Са-ша!
Белов оглянулся – к нему, расталкивая людей, летела Лена! Она бросилась ему на шею, и не успевший толком обрадоваться Саша почувствовал на своих губах ее губы – мягкие, горячие и чуть солоноватые.
– Белов, в автобус! – рявкнул капитан.
Саша попятился к машине, а Лена, вцепившись ему в рукав, семенила рядом и безумной, горячечной скороговоркой повторяла ему одно и то же:
– Ты не думай, я дождусь тебя, Саша, обязательно дождусь! Я же люблю
тебя! Слышишь, я тебя люблю!
Часть третья
XXI
Никогда еще Саша не уезжал так далеко от дома. Средняя Азия, Памир, маленький таджикский городок Хорог, пятьсот верст до Душанбе, а до Москвы – вообще как до Луны. Все здесь было чужим и непривычным – и горы, и нестерпимая жара, и пыль, и, разумеется, армейские порядки.
Но Саша быстро сумел понять основное. Армия существовала по своим правилам – поначалу, конечно, необычным, но тем не менее не лишенных логики, а главное – простым и ясным, как дважды два. И чтобы служба не превратилась в ад, надо было как можно скорее принять эти правила и забыть о том, к чему ты привык на гражданке. А для этого нужно было многое. Научиться подчиняться и требовать подчинения от других, не раздумывать над приказаниями, не препираться, да мало ли чему еще!
Тем, кто не понимал этого, в Хорогской учебке, куда попал Белов, приходилось туго. Погранвойска – не стройбат, на границе должен быть порядок, и эту нехитрую истину вчерашним школьникам вдалбливали с армейской основательностью.
Тяжело было не только в моральном плане, но и в физическом. Атлетическая подготовка будущих сержантов была в школе чуть ли не главным предметом. Занятия по рукопашному бою, изнурительные силовые упражнения и бесконечные кроссы, которые доставали Сашу больше всего. Иногда (особенно в первое время) ему казалось, что еще десяток-другой метров – и он рухнет замертво! Но рядом, шаг в шаг, бежал замкомвзвода старший сержант Пушилин и совершенно ровным голосом – так, словно ни жары, ни пыли, ни усталости для него не существовало, – бубнил:
– Дышим, ребятки, дышим… Терпим, ребятки, терпим…
Дедовщины в школе, можно сказать, не было. В первый месяц группа ребят с Орловщины попыталась было завести в казарме свои порядки, но получила дружный отпор, одним из инициаторов которого, кстати, стал Саша.
Письма из Москвы приходили почти ежедневно, и чаще всего – от Лены. Она писала очень подробно, рассказывала о том, как прошел день, кого видела из школьных знакомых, о чем говорили, кто как устроился. И, конечно, в каждом письме – о том, как она его любит и как ждет…
Мама очень переживала, поэтому вопросительных знаков в ее письмах было, пожалуй, больше, чем любых других знаков препинания. Татьяну Николаевну интересовало буквально все: чем их кормят, как часто бывает баня, смена белья, хорошие ли у него командиры, как Саша переносит среднеазиатскую жару, не преют ли в сапогах ноги и т.д. и т.п…
Пацаны писали редко – примерно раз в месяц. За всех отдувался Космос: письма писал в основном он. Иногда по паре строк дописывали Пчела с Филом. Их послания неизменно начинались ставшим традиционным «Здорово, брат!» и содержали более или менее полный отчет об их делах за истекший месяц. Судя по этим письмам, жизнь
друзей почти не изменилась – Пчела работал в автоколонне, Фил тренировался, а Космос бездельничал, время от времени пытаясь устроиться по специальности. Долгое время ему не везло, но в начале лета Космосу удалось, наконец, найти работу.