Адвокат под гипнозом, стр. 63
Вместо эпилога
Роман шагал по пыльной дороге маленького городка, и ему казалось, что с каждым поворотом, открывавшим ему то небольшой продуктовый магазинчик, то церковь с золоченым крестом на крыше, в его душе появляются едва знакомые проблески виденных когда-то картин.
«Вот сейчас, за этими зарослями орешника, появится белое здание почты», – подумал он и даже замедлил шаг, боясь ошибиться. Здание оказалось относительно новым, из красного кирпича, но на фронтоне красовалась надпись: «Почта».
И сразу же, словно открылся невидимый шлюз, на него хлынули потоки воспоминаний. Почтальонша тетя Клава, добрая тетка с веснушчатым лицом. Дом на Сиреневой улице, с палисадником и не просыхающей лужей, где вовсю плескались гуси и утки. Девушка, милая девушка Таня… Как он ни старался, вспомнить ее лицо не мог. Вместо этого видел солнце. Оно было теплым и приветливым, и вовсе не обжигало глаза. Так что, его Таня была рыжей?
Он шел дальше, чувствуя, что ноги наливаются приятной тяжестью. Нет, городок почти не изменился за двадцать три года. Ветры перемен обошли его стороной. Все также шумела листва в кронах деревьев. Все также перекликалась детвора на школьном дворе.
«Сиреневая улица» – прочел он табличку, намалеванную простой белой краской на листе жести. Тяжесть в ногах стала почти невыносимой. «Второй дом от поворота», – подумал он и сразу же попался в капкан обычной осенней грязи. Чертыхнулся и замер, наткнувшись на пронзительный взгляд девичьих глаз. Девчонка, вернее, уже молодая женщина, стоя у ворот дома, смеялась, и рыжие волосы стояли ореолом вокруг ее лица. В ней не было и капли серьезности.
– Таня?! – сказал он вдруг. – Таня, это ты?
Он тонул в ее глазах, он ждал подтверждения, а рыжая плутовка только крутила головой и заливалась смехом.
– Я не Таня, – сказала она наконец. – Меня зовут Анна. Вы обознались. Да выйдите же, наконец, из лужи…
Но он не мог обознаться. В его памяти вдруг померкло солнце и вместо него из потемневшего диска вдруг показались знакомые черты: мягкий овал лица, насмешливые глаза и рыжие волосы. Это определенно была Таня! Он обрадованно шагнул к ней, но тут же замер на месте. Из калитки вышла точно такая же девушка, точный образец его хохотушки. Она уставилась на него, а потом на сестру, не понимая, что происходит. Мужчина явно не был пьян, к тому же прилично одет, хотя один его ботинок и облепила грязь. Он смотрел на девушек недоверчиво, странно, словно не веря своим глазам. Так, точно ему довелось встретить на городской улице двух совершенно невероятных существ неземного происхождения.
– Конечно, вы – Анна и Мария! – сказал он, и девушки недоуменно переглянулись. – Двадцать три года прошло. Шутка ли…
Чувство горечи и отчаяния охватило его. Он впервые, очнувшись от радостной эйфории предстоящей встречи, вдруг осознал, сколько воды утекло с тех пор, когда он в последний раз перешагнул порог дома на Сиреневой улице. Выросли дети и стали точь-в-точь похожи на мать. А где же сама Таня? Вышла еще раз замуж? Постарела? Да помнит ли она его?
– Нет, это не девчонки, а сущее наказание! – коснулся ушей знакомый голос. – Видел бы вас отец, царствие ему небесное…
За калитку выскочила женщина, невысокая, простоволосая, с круглым приятным лицом. Вокруг ее глаз лучиками сияли морщинки, но это ее не портило. Отнюдь! Она казалась ему такой же близкой и родной, словно не было двадцати с лишним лет. Да разве это имело теперь значение? Он едва сдержался, чтобы не кинуться ей навстречу. Примет ли она его? Не оттолкнет ли?
Татьяна едва окинула взглядом его измученное, ждущее лицо. Глаза ее широко раскрылись, словно желая охватить все вокруг: пустынную улицу, осененную багрянцем пылающих листьев; удивленные лица дочерей и нелепую мужскую фигуру с чемоданом в руках. Все это прошло в ее сознании яркой вспышкой. Ноги ее подкосились, но упала она уже в крепкие мужские объятия. Ее короткий взгляд сказал ему все. Его здесь ждали…
Нет, ей, определенно, повезло второй раз родиться женщиной. Эдика опять чувствовала себя красивой и желанной, способной увлечь за собой любого мужчину. Словно не было долгих месяцев, проведенных в рабстве у Нико Центурии. Она улыбнулась, вспомнив, как ловко улизнула от него. Черт с ними, с деньгами! Она ушла от него, как была, захватив только документы да кое-какую одежду. Не ходить же голой! Конечно, она могла бы захватить шубки, да кое-что из драгоценностей, ведь они были подарены ей Нико. Хотя нет, неправильно. Он дарил эти вещи не мужчине в обличье женщины, а любимой жене, матери его первенца, который так и не родился. Это воспоминание не придало ей радости. Обидно, конечно, что она, при всей своей красоте, так и останется бесплодной, как старый сухой сук, на котором никогда не появятся листья. Если бы ей дали такую возможность, скорее всего, она бы отблагодарила Нико. Кстати, что это вдруг она завела о благодарности? Разве не он запер ее в своем роскошном доме и поедом изводил ее ревностью? Разве не он отправил ее на сеансы доктора Левицкого, желая убить в ней кокетство и желание нравиться всем мужчинам? Конечно, он. Но почему-то Эдика не испытывала к своему бывшему мужу ненависти. Скорее наоборот. Временами ее окатывала жестокая тоска. Хоть волком вой!
В самом деле, для того ли она ложилась под нож пластического хирурга, чтобы ее красотой мог пользоваться каждый грязный проходимец? Разве для того она становилась женщиной? Нет и нет! Она хотела любви. Причем не той, о которой мечтала когда-то, выглядывая из особняка Нико. Ей претила мысль о потных мужчинах, домогавшихся ее в подсобке ресторана. Она отвесила бы увесистую оплеуху любому, вознамерившемуся отнестись к ней как к шлюхе. Она не шлюха! Ей вовсе не нужно сотни мужчин, а вполне достаточно одного. Пусть он будет не слишком красив, а так же коротконог и приземист, как ее Нико. Пусть у него будут деньги, но не слишком много, чтобы не опасаться за его безопасность, но и не слишком мало, чтобы не слоняться по съемным углам. Им хватит…
Она уехала в другой город, захватив с собой только горстку воспоминаний. Если получится, она пойдет учиться и никогда больше не вернется в ресторан, где горланящие песни мужики хватают ее за длинные ноги. Она способная и прорвется даже там, где ее подружки по несчастью спасуют и отойдут в сторону.
Ах, если бы с ней был Нико! Чудное дело. Ей нужен был только он один. Может, старания доктора Левицкого не пропали даром и она излечилась?
Он видел, как тело доктора отлетело в сторону от автомобиля и в неестественной позе раскорячилось на холодном асфальте.
Левицкий повел себя так, как он и ожидал. Должно быть, он хотел предупредить своих сообщников. Роберт едва успел достать из-за пазухи наручники и диктофон, как врач, проявив отчаяние раненого зверя, вырвался из его объятий. Агент был удивлен. Его намерения казались ему вполне мирными, хотя не лишенными малой толики насилия. Он хотел приковать доктора к чугунной решетке и заставить его говорить правду. Всего пара часов, и преступная эпопея психотерапевта была бы запечатлена во всех подробностях. Так делали многие отчаянные головы в прочитанных им детективах.
Роберт нашел бы, что делать с этой записью. Быть может, передал бы ее Кристине и этому ее адвокату Дубровской. А может, сам переслал бы по почте куда следует. Но доктор оказался на редкость нервным и подозрительным, ко всему еще и прытким. Он предпочел оставить жизнь под колесами автомобиля, но забрать все свои тайны с собой. Ну что же! Каждому свой выбор.
Агент не стал дожидаться, когда к месту происшествия съедутся машины с мигалками. Он аккуратно вышел из арки и, не привлекая к себе внимания, тихонько пошел в сторону ближайшей станции метро. Он возвращался в свою квартиру, впервые за последние несколько месяцев Роберт знал, что теперь может спать спокойно, ведь ниточка, связывающая коварного доктора Левицкого и банду его преследователей, оборвалась навсегда. Завтра он выйдет на работу. Директор говорил, что там его дожидаются два весьма интересных клиента. Конечно же, они надеются на индивидуальный заказ с условием полной конфиденциальности. Еще бы! Его костюмы должны выглядеть так, словно их вчера приобрели на Фобур Сент-Оноре в Париже по баснословно дорогой цене. Никто не хочет признаваться в том, что на оригинал у них просто нет денег. Спецагент Роберт понимал это как нельзя лучше…