Пароль — «Эврика!», стр. 4

— Тише, тише! Не беспокойте роженицу! — засмеялся Миша. Но не зло засмеялся, даже уважительно как-то. И добавил весело и нежно:

— А у меня тоже братик родился. Недавно. Орёт весь день! Прямо беда… я вот скажу, чем человек от животного отличается: животные родятся — и живут себе, а человек как родится — и ну вопить! И ещё долго-предолго только и делает, что кричит… Игорь Рудольфович, а сколько у планеты сил? На моего-то братика хватит ещё?

Он смеялся, Мишка Пенкин, потому что не знал, что топлива на десять-сто лет осталось. А Игорь Рудольфович промолчал. Не стал Мишку огорчать.

Все ушли, а Света задержалась, чтобы цветы полить, которые они полить не успели. Экономно полить, не проливать. И всё ей представлялся Мишкин братик, такой рыжий, как Мишка, десятилетний, который стоит в очереди за кусочком угля, который уже почти кончился на планете… Что же делать, что же делать? Надо у папы спросить! А он знает про десять лет? Тогда надо кричать, везде кричать, что так мало времени осталось!

Она прибрала ведерко и побежала домой. Выбежала на ступеньки Дворца, а там Филимонов сидит, снежки катает. Сидит и сидит себе, ни на кого не смотрит, и на Свету не смотрит. Эх, поговорить бы с ним! Да ведь он и так на неё глядеть не хочет. Решит, что она к нему навязывается! Ну и пускай думает что хочет, а хоть даже и побьёт! Дело планетной важности! Она решилась, подошла к нему и сказала ужасно строгим голосом:

— Знаешь что, Филимонов, сын Филимонова, есть у меня к тебе очень большой серьёзный разговор! Даже если тебе вообще всё равно, что с планетой будет…

— Да отвяжись ты от меня! Воеводова, дочь Воеводова, только и знаешь, что языком молоть!

Он кинул ей под ноги снежок, встал и быстро пошёл.

— А вот и не отвяжусь! — сказала Света и следом побежала. — Не отвяжусь, пока не выслушаешь, понял? Дело планетной важности!

— Вон с Надей обсуждай свою планетную важность, — сказал Костик. — И с Игорем Рудольфовичем. А я мало чем от животного отличаюсь, не отвяжешься — укушу, поняла?

— Костя! — сказала она, забегая перед ним. — Да Костя же!

— Чего? — он остановился.

— Давай лучше дружить, чем ссориться, — сказала она.

— Дружить? С тобой? — усмехнулся он совсем едким голосом, как будто Света была чудовищем, с которым не то что дружить, но и рядом стоять невозможно. Но речь шла о планете, поэтому она стерпела. В конце концов, она человек и сама выбирает, обзываться ей в ответ или наоборот. И она взяла да и сказала:

— А ты мне нравишься.

— Да, это заметно! Я тебя не трогал, а ты меня животным обозвала! Я всего-то ботинок завязывал, а у тебя получается, что из-за меня планета погибнет! А я, может, побольше твоего делаю… Я во дворе с папой три саженца посадил и два куста! А ты сколько?

— Нисколько, — тихо ответила она. — Я очень расстроилась из-за воды. Прости меня, пожалуйста… Костя, давай дружить. Потому что, знаешь, это всё-таки для планеты надо.

Он засопел, посмотрел вбок. Потом спросил:

— Тебе в какую сторону?

Глава четвёртая, в которой появляется тайная организация «Эврика»

На другой день Костя к Свете в гости пришёл с большой папкой. Взрослые были на работе, и поэтому можно было советоваться сколько угодно.

Костя с видом начальника бумаги по столу разложил, приналёг на них.

— Ну что! Начнем наше совещание. На повестке дня следующие вопросы: первое. Выяснить первопричину энергорасточительности. Второе. Придумать методы борьбы. Третье. Создать план действий!

Света от такой речи даже оробела.

— Ну ты даёшь! — сказала она. — Да тебе надо… диктором на телевидении работать!

— Это входит в мои планы, — кивнул Костя. — Ну так что. Давай по первому пункту. Всегда самое главное — это выяснить причину, конфликт, точку приложения сил…

— Филимонов, давай проще, а?

— Я думал, почему люди энергию не берегут, — вздохнул Костя. — Почему я сам её не берегу. И много чего ещё полезного не делаю, хотя и знаю, что полезно. Например, уроки учить — полезно, это любому ясно! Получишь пять, будешь умный, поступишь в институт, получишь хорошую работу. Но ведь как неохота, а! Когда ещё этот институт, а мне сегодня гулять охота и голову себе уроками не забивать. И так всем. А ведь были гениальные люди, которые очень упорно учились, сами по себе. Папа говорит, у них была сильная воля. Но я думаю, что это не самое главное. Вот у меня воля будь здоров, когда я чего-то сильно захочу. Вот это оно самое главное и есть, чтобы захотеть. А почему люди чего-то сильно хотят? Вот если б знать, как заставить себя чего-то захотеть! Тогда бы вообще все проблемы решились.

— Всё очень просто, — сказала Света, вспомнив папины речи. — Надо платить деньги тем, кто занимается энергосбережением. И они будут им заниматься.

— Просто! Ну заплати, если просто! — ответил Костя. — Вон твоему папе платят, чтоб он энергосбережением занимался, а что-то до сих пор никакого энергосбережения нету, а в подъезде у тебя свет горит, между прочим!

— Свет я сейчас выключу, а папа один! — обиделась Света и побежала в подъезд. Выключатель был этажом ниже, а между этажами возле мусоропровода целая куча объедков валялась. Опять кто-то неаккуратно мусор выносил! Она остановилась: подобрать, не подобрать? Нет, что-то не очень ей хотелось подбирать чужой мусор. Может, он заразный. И вообще, почему я?

— И вообще, почему папа? — продолжала она, вернувшись. — Один мой папа ничего не сможет! Надо, чтобы все! Ты где?

— Я здесь! В ванной. Я вот смотрю, есть у вас счётчики или нет. Эх вы, Воеводовы! Вруны просто!

— При чем тут счётчики? — возмутилась Света. — Счётчики только считают, сколько потрачено, они ничего не экономят! И вообще, согласно исследованиям, мы тратим воды гораздо меньше, чем по нормативам платим, вот так!

— Иссле-едования! — протянул Костя. — Это те меньше тратят, у кого счётчики стоят и кто копеечки считает, а у кого нету — тот в два раза больше тратит, понятно? Вот что показывают исследования! А ещё я тебе скажу, что вода дороже стоит, чем за неё цены установлены государством, потому что если выше установить цену, то люди взбунтуются! Поэтому у нас политические цены, а не настоящие, экономические. Потому и денег не хватает. Понятно, Воеводова?

— Так потому вода дороже и стоит, что на станции старое оборудование, не энергосберегающее, понятно, Филимонов?

— Понятно! Иди и купи новое, Воеводова! За сто миллионов… Вот давай твой папа моему папе даст сто миллионов, он тебе купит энергосберегающее оборудование! Это мы с тобой можем купить или не купить счётчик потому, что нам так захочется, а кому-то есть не на что! Кому платят не по-рыночному. Да вообще все наши жилищники — герои! Что они вообще за такую зарплату работают…

— Знаешь, Костя, я вот что думаю: а если мы забудем, что ты Филимонов, а я Воеводова, тогда скажи мне: почему ты кран не закрыл, когда воду набирал? Тебе разве трудно было? Ты разве не знал, что воду надо экономить?

— Ну, знал, чего. Но я об этом не вспомнил. А ты почему вспомнила?

— Потому что у меня папа расстроился, — сказала она. — Потому что он мне нарисовал целое озеро, которое каждый день теряется. Потому что я так и видела, как из твоего крана мое озеро течёт!

— Записываю, — объявил Костик и опять лёг животом на стол. — «Первопричина энергорасточительности: мы не видим, как из крана течёт озеро, нас это не волнует, и поэтому нам всё равно». Следовательно… второе. «Методы борьбы: надо, чтобы люди не только знали, но и видели вытекающее озеро и волновались за него».

— И за рыбок в нём, — сказала Света.

— «И за фауну в нём»…

— Да за рыбок, а не за фауну! — воспротивилась Света. — Ты видишь, что такое фауна? Ты за неё волнуешься?

— Не, не волнуюсь. «И за рыбок в нём, которые погибают, когда станция воду качает. И за цветущую сирень».

— Какую цветущую сирень?

— «За изрытые котлованы. За погибших в забое шахтёров, которые добывали энергию для перекачивания воды. За катаклизмы»… нет. «За друга, который погиб в наводнении, захлестнувшем заболевшую планету. С которым ты больше никогда не сможешь покататься на велосипеде. Его больше нет, потому что ты не закрыл воду!».