Женщина Габриэля, стр. 68
Как Делани намеревался её забрать?
Фиалковые глаза спокойно оценивали Габриэля.
— Ты дрался.
— На улицах опасно. — Габриэль уклонился от ответа. От удара дворецкого щека пульсировала. Он легко сжал серебряный набалдашник трости, которая тростью не была. — Всегда найдется кто-то, кто захочет взять чужое.
Янтарный бренди плескался о стенки хрустального бокала. Шрамы на руках Майкла не отняли ни его знаний, ни способности доставлять удовольствие женщинам.
— Кто он, Габриэль?
Внутри Габриэля забился страх, как пойманный в клетку зверь.
Майкл не остановится, пока не узнает правду.
Второй мужчина не остановится, пока не умрут оба ангела.
Но из них двоих ангелом был только Майкл.
Виктория — одна из всех живущих — знала об этом.
Жизни Майкла и Габриэля были в её руках.
— Он — второй мужчина, который насиловал меня, Майкл, — ответил Габриэль, играя игру и понемногу умирая с каждой пробежавшей секундой.
Если он пойдёт сейчас наверх к Виктории, то Майкл последует за ним, и правда выплывет наружу.
Габриэль не мог убить Майкла, но правда убьёт Габриэля.
С кухни послышался мужской смех.
Янтарное бренди кружилось и кружилось в хрустальном бокале.
— Она прикоснулась к тебе, Габриэль.
Габриэль вспомнил мокрые, прилипшие к телу волосы Виктории, её сияющие от страсти ясные голубые глаза. То, как Виктория улыбалась, услышав французские эвфемизмы мужских яичек.
Руку Виктории, тянувшуюся к его руке.
— Она прикоснулась ко мне, Майкл, — нейтрально сказал Габриэль.
Он готов убить за удовольствие прикосновений Виктории.
Желтый огонь плескался в бокале.
Во вспышках света глаза Майкла мерцали фиалковым блеском.
— В сегодняшней статье «Таймс» на первой полосе детально описываются самоубийство и убийство.
Габриэлю не было нужды спрашивать о личностях жертв. Второй мужчина расправился с Торнтонами.
Замки легко открывались.
Делани или второй мужчина могли проникнуть в дом, пока слуги заняты чем-то другим.
— Газеты всегда расписывают подробности убийств и самоубийств, — колко сказал в ответ Габриэль, — иначе их никто не купит.
— Сэр Невилл Джеймисон застрелен в голову.
Удивление пробежало по позвоночнику Габриэля. Невилл Джеймисон был сквайром, ему было далеко за шестьдесят. Он никогда не посещал дом Габриэля.
Габриэль пожал плечами, выражая безразличие, которого он не чувствовал.
— Не повезло.
Майкл продолжал перекатывать бренди в бокале, фиалковые глаза изучали, хрусталь блестел, плескалась янтарная жидкость.
— У него поместье в Дувре.
Габриэль застыл.
Кошмар начался в Дувре двадцать девять лет тому назад. Через два года Майкл сбежал и забрался на судно, причалившее в Кале.
Если бы Майкл не убежал, Габриэль никогда бы его не встретил. Если бы он не встретил Майкла, то не встретился бы со вторым мужчиной. И умер бы от голода и болезней. Или от ножа и дубины.
Габриэль был обязан Майклу всем.
— Я не знаю Невилла Джеймисона, — честно признался Габриэль.
Фиалковые глаза Майкла настороженно выискивали трещину в броне Габриэля.
— Джеймисон был соратником моего дяди.
Соратником.
— Как ты об этом узнал? — резко спросил Габриэль. Его отчужденность испарилась.
— Энн прочитала в газете. — Колебался свет свечей, янтарный водоворот кружился, фиалковые глаза сверкали. — И рассказала мне.
Поместье Энн Эймс, как и дяди Майкла, было расположено в Дувре. Она должна была знать.
Габриэль пытался собрать воедино кусочки игры, начатой вторым мужчиной.
Он убил сквайра из Дувра. Но зачем?
— И кто, по сообщениям, убил Джеймисона? — напряженно спросил Габриэль.
— Леонард Форестер.
Имя архитектора, воссоздавшего дом Габриэля.
Текущий по венам Габриэля страх скрутил живот.
Газета ошибалась. Форестер не кончал жизнь самоубийством, его убили.
Оба этих человека были связаны со вторым мужчиной. Но как?
— Зачем ему убивать Джеймисона?
— Леонард Форестер — архитектор, — сказал, наблюдая за реакцией Габриэля, Майкл. — Фирма, в которой он работал, принадлежит Джеймисону.
Габриэль вспомнил… как проснулся от чьего-то взгляда. Оставшийся в его комнатах запах.
Доклад Джона о том, что он узнал в клубе «Ста Гиней»… «Ленора подвела и Джеральдину, и его самого… и он не видел Ленору с тех пор».
Ленора… Леонард.
Леонард Форестер отстроил дом Габриэля заново. Он построил секретный проход для второго мужчины.
И теперь он мертв.
Второй мужчина был внутри его комнат сегодня.
Делани. Второй мужчина.
Не важно, как он себя назвал. Он был в доме Габриэля.
С Викторией.
Габриэль рванулся через столы, отбросив в сторону стул, другой стол наклонился, серебряный подсвечник упал.
— Габриэль!
Голос Майкла смутно отозвался в ушах Габриэля. Времени беспокоиться о правде, не было.
Он перепрыгивал сразу через три узких ступеньки.
Джулиен сполз по двери из атласного дерева, золотисто-каштановые волосы разметались вокруг, как шелковый шарф. По дереву возле места, где он сидел, расползлось багровое пятно.
Ему перерезали горло.
Габриэль знал, что увидел Джулиен в последний миг жизни: он чувствовал не до конца ушедшее изумление, оставшееся в выражении мертвого лица, как след стертого с доски мела.
Джулиен не думал, что умрет в доме Габриэля. Он не думал, что умрет от рук человека, который, как он думал, был другом.
Времени для сожалений не было.
Позже.
Позже Габриэль оплачет смерть еще одного бездомного брата. Но не сейчас.
Он нужен Виктории.
Габриэль искал в брюках ключ от двери, — merde — где же этот чертов ключ? Он с трудом осознавал, что кто-то тяжело поднимается по лестнице позади него.
Слишком поздно, чтобы защитить Майкла.
Слишком поздно, чтобы спасти Джулиена. Джулиена, который слишком сильно доверял и расплатился за это жизнью.
Теперь он мертв.
Еще один несчастный случай в цепочке двадцатидевятилетнего кошмара.
Габриэль нашел медный ключ и вставил его в замок. Тело Джулиена придерживало дверь, и Габриэль рванул её на себя. Тело Джулиена проехало по скользкому кровавому следу. Габриэль протиснулся в открывшийся проем.
Под подошвами ботинок захрустело что-то белое. На ковре было рассыпано множество белых частичек.
Но не это привлекло его внимание.
Загадки личностей Делани и второго мужчины внезапно перестали быть тайной.
Глава 24
— Габриэль. — Второй мужчина облокотился на стол с черной мраморной столешницей. В свете канделябра его волосы казались иссиня-черными, фиалковые глаза блестели. По лицу расползлась знакомая улыбка. — Mon ange.
Слова «мой ангел» наждаком прошлись по коже Габриэля.
Голос второго мужчины обладал теми же полными знания обертонами, что и голоса Майкла и Габриэля: это был голос человека, умеющего соблазнять, совращать, удовлетворять.
Виктория стояла между его расставленных ног, золотисто-коричневый шелк её платья с бархатными лацканами цвета вина и кремовыми вставками, переливающимися зелеными, желтыми и темно-красными оттенками, резко контрастировал с абсолютно черным шелком брюк и пиджака.
Внутренности Габриэля сжались в кулак, когда он узнал творение мадам Рене. Ему сдавило всю грудь, когда он увидел, что рот Виктории заткнут синим шелковым шарфом, а руки связаны зеленым.
Второй мужчина поглаживал её щеку охотничьим ножом.
Ножом Габриэля.
Ножом, созданным, чтобы убивать.
Несомненно, именно этим ножом был убит Джулиен.
Сизый стальной ствол пистолета играл с винно-красным бархатным изгибом ткани на левом плече Виктории. Длинные, тонкие пальцы легко сжимали револьвер с механизмом двойного действия. Револьвер был взведен и готов к выстрелу.