100 великих загадок истории, стр. 191

Итак, утверждение о том, что Освальд действовал в одиночку, кажется, было опровергнуто. Очевидно, справедливой была одна из многочисленных гипотез заговора. В июле 1979 г. комитет конгресса представил спешно переработанный отчёт (объёмом почти в 700 страниц). С 95-процентной вероятностью можно утверждать, говорилось в нём, что во время покушения на Кеннеди прозвучало четыре выстрела; значит, помимо Освальда стрелял второй участник покушения. Отсюда следовал важнейший вывод: Джон Ф. Кеннеди, «вероятно, был убит в результате заговора». Впрочем, далее авторы отчёта проявляли сдержанность: «Комитет не в состоянии идентифицировать второго снайпера или определить масштаб заговора». Однако отныне следует говорить именно о заговоре; это, казалось, было установлено точно.

Это был сенсационный результат, окрыливший тех, кто все эти годы верил в существование заговора. Вообще говоря, с самого начала возникали многочисленные теории заговора, к которым добавлялись всё новые и новые версии. Например, одна связывала Освальда с КГБ, с которым Освальд действительно был связан. По другой теории, богатые далласские промышленники составили заговор против Кеннеди. Или же президенту Кеннеди по какой-то неясной причине отомстили представители организованного преступного мира, мафии, с которой был якобы связан и Джек Руби, застреливший Освальда. Даже бытовала такая гипотеза: в заговоре против Кеннеди участвовали ФБР и ЦРУ.

Комитет категорично оправдал ФБР, ЦРУ, а также Фиделя Кастро, которых пытались обвинять в организации двух этих знаменитых политических убийств. Однако в обоих случаях представителям ФБР вменяли в вину «грубые ошибки». В случае с Мартином Лютером Кингом служащие ФБР, устраивая настойчивую слежку за «нежелательными элементами», так накалили политическую атмосферу, что убийство Кинга стало неминуемым. В случае же с Кеннеди и ФБР, и ЦРУ недостаточно активно содействовали выявлению причин случившегося.

В 1982 г. группе исследователей из американской Академии наук было поручено ещё раз провести тщательную экспертизу той самой магнитофонной записи, сделанной полицейским. После скрупулёзного анализа основной факт, на котором зиждились критические выводы комиссии, был признан научно несостоятельным. Те самые шумы, идентифицированные в 1979 г. как звуки четырёх выстрелов, на самом деле ими не были. Это однозначно удалось доказать.

Таким образом, расследование, начатое по инициативе президента Форда, не дало результатов. Все противоречия, все невыясненные вопросы, как и прежде, остаются неустранёнными. Констатировать можно лишь одно: с каждым годом всё дальше в прошлое отходит эта трагедия и становится всё труднее выяснить правду об убийстве Кеннеди.

ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЁТ ГАГАРИНА

27 марта 1968 г. в авиационной катастрофе погибли Ю.А. Гагарин и лётчик-инструктор В.С. Серёгин. Они выполняли обычный тренировочный полёт. Для выяснения причин катастрофы была создана авторитетная комиссия, в работе которой, помимо других, принимали участие доктор технических наук, лауреат Государственных премий СССР С. Белоцерковский и лётчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза, кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР А. Леонов, материалы которых и используются в этом рассказе.

— Их гибель была полной неожиданностью, — рассказывают участники комиссии. — Казалось бы, всё было предусмотрено: полёт совершался на хорошо проверенном, весьма надёжном учебно-тренировочном самолёте-истребителе УТИ МиГ-15. Проверяющим был командир части — опытный, отлично подготовленный лётчик-испытатель 1-го класса Серёгин, а сам Гагарин был готов к куда более сложным полётам, нежели тот, который они совершали. И всё же произошла катастрофа…

В правительственной комиссии по расследованию катастрофы были равноправно представлены две разные службы. Одна отвечала за расследование подготовки, организации, безопасности полётов и готовности к ним лётчиков; другая — за авиационную технику, её надёжность, правильную эксплуатацию. Кроме того, была образована группа научно-технических экспертов — как постоянных, так и привлекаемых для консультаций по отдельным вопросам. Объективность расследования была предельной.

Совершенно бесспорных, достоверных причин катастрофы, строго говоря, установлено не было. Поэтому дать однозначное объяснение тому, что произошло, было действительно очень сложно.

В результате сам собою сформировался пассивный выход из трудного положения — позиция умолчания. Это было удобно и не требовало ни от кого активных действий.

С тех пор среди людей, далёких от авиации и космонавтики, а иногда, что греха таить, и имеющих отношение к ним, но обладающих богатой фантазией, не подкреплённой в должной мере добросовестностью, нередко возникали и возникают различного рода домыслы. Слухи и лживые версии время от времени то затихают, то начинают муссироваться с новой силой. Такова цена тех издержек, которые приходится нести, когда отсутствует достоверная, правдивая информация.

Мы хорошо знали Юрия Алексеевича и Владимира Сергеевича. Для одного из нас это были неповторимые ученики по Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского, для другого — самые верные товарищи и близкие друзья. Мы почти 20 лет тщательно изучали все обстоятельства их гибели. И теперь настало время рассказать обо всём, что связано с последним полётом Гагарина и Серёгина.

Кому не приходила в голову мысль: почему не сохранили Гагарина? Почему не запретили ему летать?

Тем, кто знал его близко, ответ ясен: возможно, он остался бы живым, но только перестал бы быть Гагариным.

Вот что писал Юрий Алексеевич на страницах «Комсомольской правды» в мае 1963 г.: «Во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях. Разве можно лишать человека счастья? Ведь не памятник живой человек. Не хочу быть памятником».

И он летал, прыгал с парашютом, много занимался на тренажёрах. Лётчик и космонавт, он прекрасно понимал, сколь опасна его работа, его профессия. И опасность была не гипотетической. Гагарин тяжело переживал гибель Владимира Михайловича Комарова, дублёром которого он был. Но и это не могло заставить Гагарина отойти от любимого дела.

Отношение Гагарина к проблеме «летать или не летать» чётко выражено в рапорте, который он подал 2 декабря 1967 г. начальнику Центра подготовки космонавтов генерал-майору авиации Н.Ф. Кузнецову.

«…Прошу Вашего ходатайства перед руководством ЦПК об освобождении меня от обязанностей заместителя начальника по лётно-космической подготовке до 1 мая 1968 г.

Указанное время необходимо для сдачи последней экзаменационной сессии в академии имени профессора Н.Е. Жуковского, работы над дипломным проектом и его защиты.

Считаю морально неоправданным находиться на должности заместителя начальника по лётно-космической подготовке, не имея возможности летать самому и контролировать лётную подготовку подчинённого состава.

02.12.1967 г. Полковник Ю.А. Гагарин».

Генерал Кузнецов, в свою очередь, обратился к своему начальнику генерал-полковнику авиации Н.П. Каманину со следующим предложением:

«…В связи со сложившейся в данное время обстановкой считаю целесообразным предоставить полковнику Гагарину Ю.А. необходимое время для завершения учебного процесса в академии имени профессора Н.Е. Жуковского.

Самостоятельный полёт на боевом самолёте и дальнейшие тренировочные полёты перенести в наиболее благоприятные метеорологические условия весенне-летнего периода 1968 года.

Генерал-майор авиации Н.Ф. Кузнец».

8 декабря Каманин дал согласие.

Гагарин взялся за учёбу в академии. К началу января все экзамены были сданы. Хотя значительная часть дипломной работы была выполнена им уже раньше, однако немало ещё и предстояло сделать. Около полутора месяцев Юрий Алексеевич безвыездно с раннего утра до позднего вечера работал в академии, нередко оставаясь ночевать в общежитии.