Невинность и соблазн, стр. 59

– Состояние? – прошептала Констанс.

– Я собираюсь разделаться с Фарнаби и позаботиться о том, чтобы деньги, оставленные вам сэром Рупертом, были возвращены.

Пораженный Бенджамин снова раскрыл рот. Констанс, к тревоге своего сына, разразилась слезами. Тот настойчиво уставился на гостей, явно требуя покинуть комнату, но в этот момент мать обрела дар речи:

– Спасибо, ваша светлость. На себя я махнула рукой, но вот дети…

– Больше ни о чем не беспокойтесь, миссис Бейнз, – ответил герцог. – Даю вам слово присмотреть за всеми. А пока что вам нужно отдыхать. Мы уходим.

Выйдя из спальни, они увидели, что девочки с испуганным видом съежились в кресле. Обе тут же вскочили и вежливо присели. Очевидно, мать, несмотря на стесненные обстоятельства, обучила их изящным манерам.

– Ваша мама сейчас отдыхает, – мягко сказала Розлин. – Скоро придет доктор и попытается ее вылечить.

Маленькие личики немного просветлели. Девочки на цыпочках направились к спальне и тихо вошли.

Расстроенная Розлин молчала, пока вместе с Дру не оказалась в коридоре.

– Нужно все рассказать Уинифред, – выдохнула она. – Как бы я ни боялась причинить ей боль, она все же захочет знать о Бенджамине.

– Я провожу тебя в Фримантл-Парк, и мы вместе все ей объясним, – решил Дру.

Они вышли на улицу. Дру отослал своего грума домой вместе с коляской и велел передать секретарю, чтобы тот немедленно прислал к миссис Бейнз личного врача семьи Арден, после чего усадил Розлин в экипаж, сам сел рядом и приказал везти их в Чизуик.

– Скажите, Дру, – спросила она, когда лошади тронули, – вы действительно займетесь Фарнаби и заставите его выплатить миссис Бейнз все, что он у нее украл?

– Поверьте, это доставит мне огромное удовольствие, – сухо заверил Дру.

– Надеюсь, это случится поскорее, чтобы бедняжка смогла перебраться на квартиру получше, иначе она просто умрет в этих ужасных условиях. Я обязательно велю Симпкину присылать им сытные обеды и, может, найму кого-то, чтобы очистили дорогу от этого смрадного мусора.

– Позвольте моим слугам этим заняться, – еще суше ответил Дру. – Мой дом гораздо ближе. А вашей челяди будет неудобно тратить на дорогу столько времени.

– Спасибо. Вы очень добры.

– Это не доброта. Обычная справедливость.

Розлин неожиданно ощутила неловкость, поняв, что в первые со времени их ссоры осталась наедине с Дру. Но, судя по его каменному лицу, она была права, когда считала, что он рад избавиться от бремени нежеланной помолвки. И теперь в его поведении ничто не напоминало прежнего страстного любовника. Наоборот, он казался мрачным, даже сердитым. Возможно, он размышлял, как лучше обличить мошенника поверенного.

Розлин была благодарна Дру за вмешательство и радовалась, что тот будет рядом, когда она сообщит Уинифред неприятные новости, хотя одновременно жалела, что придется ехать в деревню вместе с ним. Впрочем, сейчас не до него. Нужно придумать, что сказать Уинифред.

Может, стоит попросить подругу вернуть брошь Констанс. Если Констанс действительно умирает, брошь с портретом возлюбленного окажется хоть каким-то утешением.

При мысли об ужасной судьбе этой женщины у Розлин перехватило горло. Но ведь так было не всегда. Некоторым подробностям ее прошлого можно позавидовать. Пусть Констанс не была в законном браке, но познала радость истинной любви. И теперь у нее трое детей, которых она нежно любит и которые отвечают ей тем же.

Грустная история Констанс была еще одним доказательством того, что мужчины отдают свои чувства любовницам, а не женам… хотя она не собиралась прерывать угрюмое молчание Дру, чтобы указать на эту печальную правду.

Глава 19

– Две дочери?! – потрясенно повторила леди Фримантл, услышав их рассказ. – И это кроме сына?

Похоже, количество детей в тайной семье сэра Руперта потрясло ее больше, чем подтверждение намерений его незаконного сына отобрать брошь.

Розлин поспешно обняла приятельницу за плечи:

– Мне так жаль, Уинифред! Но мы думали, что вам захочется узнать правду.

– Д-да… так и есть. Но какой удар – знать, что эта женщина сделала для него то, что я так и не смогла сделать. Подарила ему троих детей… – Леди Фримантл больно прикусила нижнюю губу, пытаясь сдержать слезы. Очевидно, ее больно ранило столь неопровержимое свидетельство неверности мужа… и плодовитости любовницы. – Боже, – пробормотала она, прижимая руку к груди, – как я могла не знать все эти годы!

Розлин еще крепче сжала плечи приятельницы:

– Уверена, что сэр Руперт не хотел расстраивать вас, выставляя напоказ все обстоятельства своей жизни.

В комнате наступила тишина. Наконец Дру прервал молчание:

– Нужно решить, что делать с мальчиком, миледи. Хотите подать в суд на Бенджамина Бейнза за попытку грабежа?

Уинифред подняла на него ошеломленные глаза.

– Нет… я никогда бы не смогла… он сын Руперта. Послать его в тюрьму? Ни за что!

Дру едва заметно кивнул:

– Я так и думал. Но все же его нужно заставить понять всю тяжесть совершенного, чтобы больше он не отваживался ни на что подобное.

– Вы совершенно правы, ваша светлость. Но только не тюрьма. Такая жестокость мне не присуща.

– А как насчет броши с портретом сэра Руперта? – тихо спросила Розлин.

Леди Фримантл отвела взгляд.

– Ты считаешь, что я должна вернуть брошь этой женщине… ее зовут Констанс?

– Это будет величайшей добротой с вашей стороны, Уинифред. Вдруг она не оправится от тяжелой болезни? И тогда брошь станет для нее утешением в последние дни жизни.

Ее милость прерывисто вздохнула.

– Думаю, она по праву принадлежит Констанс, и ее нужно вернуть.

Дру был крайне удивлен, когда леди Фримантл согласилась на предложение Розлин. Проглотив слезы, ее милость неожиданно объявила:

– Я сама отвезу брошь к Констанс. В любом случае хочу увидеть Бенджамина и его младших сестер.

– Уверены, что это такая уж хорошая мысль? – поколебавшись, спросила Розлин.

– Уверена, – кивнула Уинифред, выпрямляясь. – Они – кровь и плоть Руперта… все, что осталось от моего мужа на этой земле. Я не могу повернуться к ним спиной. И должна позаботиться об их благополучии. Было бы бессердечно позволить детям Руперта голодать…

И тут, очевидно, ей в голову пришла какая-то мысль. Уинифред осеклась и свела брови:

– Если Констанс умрет, что будет с детьми? Получается, мне придется взять их к себе. И не медлить, а сделать это сейчас…

– Уинифред, – мягко напомнила Розлин, – если Констанс выздоровеет, вряд ли она так легко согласится расстаться с детьми.

– Но я смогу сделать для них куда больше, чем родная мать, – дрожащим голосом возразила ее милость.

– Невозможно потребовать от нее отдать детей. Они – это все, что у нее есть.

– Да… ты права, – печально согласилась леди Фримантл, прежде чем немного оживиться: – Знаю! Я знаю, что делать! Они все могут жить в Фримантл-Парке, со мной. Дом огромен, и там найдется достаточно места для троих детей и их матери.

Но Розлин отнюдь не загорелась энтузиазмом:

– Не стоит спешить с решениями, Уинифред. Вы только сейчас узнали об их существовании. А у Констанс могут быть другие планы, особенно если она вернет свои деньги.

– Да, конечно, мне надо сначала поговорить с Констанс… но если она настоящая леди… возможно, ей не захочется иметь дело с дочерью торговца.

– Вряд ли она такова, – поспешно возразила Розлин. – Думаю, она будет благодарна вам за помощь. Но я беспокоюсь за вас, дорогая. Взять к себе целую семью, которая к тому же может пробудить в вас горькие воспоминания, – это почти подвиг. И вам нужно сначала все хорошенько обдумать.