Берсерк, стр. 64

— Что значит «настоящий»? Грек сморгнул:

— Он настоящий потомок бога Одина. Он бессмертен. Чушь! Нелепица! Глупый страх раба перед госпо диком… Я покажу этому потомку бога, какова смерть! Я размажу его, разрублю на тысячу кусков, как разрубила Убийцу Бьерна!

Я села и зашарила вокруг. Шею и плечо задергала боль. Тюрк отшатнулся:

—Что ты делаешь.

— Хочу вновь пойти на Вал, — не колеблясь, заявила Я. Грек покачал головой, а Болеслав коротко хмыкнул.

— Ты не сможешь. Мы уже в Сле, далеко от Вала. Оттон проиграл сражение, потерял много воинов и понял, что Вал не взять. Теперь его войско село на корабли и пошло к Йотланду, — опуская голову, признался грек. — На берегу остались лишь ученые люди и раненые. Гонцы говорят, будто Синезубый тоже отправился к Йотланду и там будет новая битва.

— Я поеду туда!

— Все корабли ушли… Тебе не на чем ехать. И еще. Лазутчики утверждают, будто берсерки и Хакон-ярл бросили Синезубого и теперь ждут попутного ветра где-то в Лима-фьорде, далеко от места предстоящей битвы.

Проклятие! Почему я не могу нагнать своих врагов?! Этого омерзительного мальчишку Хаки?! Уж лучше бы мне погибнуть!

Паук вцепился в сердце, и мои руки сами рванулись к ране. Один удар, и с муками будет покончено. Пусть я лишусь души, но избавлюсь от этой изнуряющей боли! Жизнь без возможности отомстить стала кошмаром…

— Погоди! — Тонкие пальцы Тюрка поймали мои запястья, а губы приблизились к уху. — Погоди. Не спеши. Я найду наших врагов… Верь мне!

Я уронила руки. Что ж, может, грек и прав. Нужно быть терпеливее. Старик слепец ждал своей мести много-много лет и все же дождался. Сколько мук за эти годы испытала его душа? Уж верно, больше, чем моя…

Рассказывает Хаки

Я решил принять предложение Хакона и пошел с ним. Возле Вала ярл разделил своих людей.

— Твой хирд останется в лагере, — сказал он, и я не стал возражать. Зачем терять воинов в первом же сражении, если впереди столько боев? Главные почести достанутся лишь тем, кто выживет.

Мой хирд поставил шатры в миле от Вала. Рядом расположились еще несколько сотен из хирда Хакона.Мы простояли всего два дня, а затем войско Отто-кей-сара пошло на приступ. Из восьми сотен воинов Хакон отправил на Вал шесть. С ними ушел и мой брат. Я не ждал его возвращения. Арм поправился и уже мог держать меч, но по-прежнему не годился для настоящего сражения. Однако ему повезло.

Я как раз приторачивал к своему сапогу железный щип и пытался закрепить его на пятке, когда в лагерь вернулся мой братец…

— Что, Хаки? — присаживаясь к костру, ехидно засипел он. Сачала я удивился его голосу, а потом вспомнил, что во время первого похода я сипел точно так же — глотка не выдерживала долгого и громкого крика.

— Сидишь и играешь в веревочки, пока другие защищают твою спину? — продолжал Арм. — А твои хваленые берсерки… — Он окинул взглядом моих воинов. — Они больше похожи на сонных мух, чем на детей Одина!

Я наконец-то закрепил шип и, проверяя прочность завязок, постучал ногой о землю.

— Что ты молчишь?! — возмутился Арм.

— А о чем с тобой говорить? — ответил я. Братец обиделся и перекинулся на Трора. Черного было легко разозлить, и Арм знал это. Ему даже не пришлось стараться. После короткой перепалки Трор встал и решительно направился ко мне.

— Почему мы не идем в бой?! Люди болтают… — начал он, но я перебил:

— А какое мне дело до людей? Пусть болтают. Черный рассердился:

— Как ты не понимаешь?! Мы же стали посмешищем!

Он не договорил и ударил ногой большой чан, над костром. Чан сорвался, отлетел к шатру и угодил в спину ничего не подозревающего Скола. Кормщик только покачал головой и отвернулся. Я приобнял Черного за плечи:

— Вспомни-ка малолеток, которые остались в Море Среди Земель…

— При чем тут они? — горячился Трор.

— А при том, что нынче ты повторяешь их речи.

Черный осекся, задумался и махнул рукой:

— Ладно, Хаки. Что бы ни случилось, первый позор будет твой!

Через два дня после этого разговора воины Отто-кейсара вновь пошли на приступ. На сей раз отбиваться было нелегко. Кейсаровы псы рвались к Валу, словно умалишенные, и в наш лагерь приносили все больше и больше раненых. А к полудню возле моего шатра появился сам Хакон на мохноногом рыжем коне.

— Мне нужны смельчаки, которые не побоятся выйти за ворота и сразиться с врагом! — выкрикнул он.

Я насторожился. Хирдманны стояли за моей спиной и ждали, но я не доверял Хакону. Отвага и глупость — разные вещи. Когда опасность станет так велика, что ярл всерьез испугается, тогда я поведу за Вал своих людей, но не раньше. Мой хирд не скот для бойни! Я покачал головой:

— Мы остаемся здесь, ярл.

— Неужели твои берсерки стали малодушны?

— Неужели ты думаешь, что они поглупели? — ответил я.

Хакон крякнул и обернулся к окружившим мой хирд воинам:

— Кто докажет свою смелость?! — Его глаза пробежали по лицам ратников и остановились на моем брате. Тот побледнел.

— Там, за воротами, люди Али-конунга из Гардарики, — в упор глядя на Арма, сказал Хакон. Он знал, чем зацепить моего брата, а тот оказался слишком глуп для отпора. Желание отомстить убийцам Ингрид толкнуло его вперед.

— Я пойду! — выкрикнул он.

— Я, — поддержал кто-то.

— И я…

— И я!

Отец был прав, когда говорил, что там, где нашелся один дурак, сыщется и сотня… Друг за другое смельчаки подходили к Хакону и горделиво поглядывали на оставшихся. Ярл улыбнулся и ударил пятками в конские бока:

— Покажем вендскому отродью, каковы настоящие воины!

Добровольцы загомонили и беспорядочной толпой двинулись к стенам. Хакон даже не выстроил их, и теперь я был убежден, что они умрут.

— Трус! — проходя мимо, бросил мне Арм.

— Прощай, — сказал я и отвернулся. К чему было спорить с дураком?

В тот миг я думал, что вижу брата в последний раз, но нити Норн непредсказуемы. Мы встретились с Армом еще раз, уже за стенами Датского Вала. Смельчаки так и не сумели отогнать вендов, лишь немного задержали их. Вечером не на шутку напуганный Хакон примчался ко мне за помощью, и на сей раз я не отказал. Время развлечений и легких стычек прошло, пора было зарабатывать славу и деньги…

Мой хирд выстроился у стены. Ворота заскрипели,то, что творилось за ними, больше походило на бойню, чем на сражение. Немногие уцелевшие добровольцы с воем бегали вдоль Вала и отчаянно пытались залезть обратно на спасительную стену. От их былой смелости не осталось и следа. Сзади их подгоняли мечи вендов, а сверху поливали смолой свои. Арма я увидел сразу. Он жался у стены и беспорядочно размахивал слишком тяжелым и непривычным для него мечом. Проклятый Хакон! Знал же, что берет в дружину пахаря! А еще позволил ему командовать смертниками!

Подбадривая хирд, я закричал. Арм услышал мой крик и рванулся к воротам. Стоящий по правую руку Трор глухо зарычал. Его глаза стали прозрачными, как вода. Он почувствовал силу Одина! Я и сам уже видел в небе то золотое сияние, что всегда предшествовало появлению Одноглазого. Однако я сдерживался. Становиться зверем было еще рано — нельзя обрекать хирд на беспорядочную схватку. Я быстро обежал глазами ряды вендов. Настоящих воинов среди них было немного, гораздо больше мужиков-ополченцев в длинных рубахах, меховых шапках вместо шлемов и перевязанных лыком поршнях. Они с ужасом смотрели на истекающий пеной рот Трора и боязливо перекликались. Этих дремучих лапотников стоило лишь хорошенько припугнуть.

Я поднял меч и протяжно, как учил Ульф, завыл. На мой вой хирд откликнулся дружным ревом. Звериное многоголосие полетело над Рвом, взвилось в голубое небо и достигло чертогов Одина. Чуя кровавую забаву, засту, чал копытами Слейпнир [84], закаркали мудрые вороны запели валькирии [85]…