Берсерк, стр. 56

Я вспомнил серьезное лицо Бьерна, его ловкое, сильное тело и синие глаза. Ах, кормщик, не довелось нам встретиться ни на пиру, ни в бою!

— Наконец-то и ты загрустил, — злорадно прошипел голосок Арма. — Кого же ты пожалел, брат? Мать, Ингрид, Отто Слепца?..

Он думал — я оплакиваю родню или хозяйство. Он не понимал, что давным-давно, в то самое мгновение, когда Орм выгнал меня из избы и отправил к Кругло-глазому Ульфу, у меня не стало ни дома, ни родных. Родичей заменил хирд, а дом — безбрежное море. Глупый Арм — даже взяв в руки оружие, он остался простым бондом!

Я обернулся, посмотрел в ожидающие глаза брата и улыбнулся.

— Я думаю о Бьерне, — сказал я. — Он был отличным воином, этот кормщик…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ДАТСКИЙ ВАЛ

Рассказывает Дара

Что такое Датский Вал, я узнала, когда в Кольел к дочери приехал вендский князь Мечислав [77]. Он оказался невысоким, но кряжистым и плотным, как старый дуб. Даже кожа на его морщинистом лице напоминала кору. Улыбнулся он, лишь увидев на крыльце пузатую Гейру. Жена Олава ждала ребенка…

— Неладно в такое время мужа от тебя отрывать, — обнимая дочь, сказал Мечислав, — до делать нечего. Император Оттон [78] ведет войска в Сле [79], а оттуда к Датскому Валу для похода на данов. Он требует от меня и дружину, и ополчение. Придется тебе кое-кем поступиться.

Гейра смущенно опустила голову:

— Твоя воля — закон, батюшка…

Я смотрела на нее и не могла понять, куда девалась моя прежняя зависть? Смерть Бьерна унесла все. Остались только страшные одинокие ночи. В их темноте паук мар обретал силу и бередил душу воспоминаниями: безжалостные берсерки вновь убивали моих родичей, а едва затихали их стоны, появлялся Бьерн. Из его пустых глазниц беспрерывно текла кровь…

К рассвету сны кончались, но ненависть к убийцам не уходила. Ее не мог развеять даже яркий солнечный свет. Она гнала меня подальше от людей, в лес, где никто не мог видеть, как я учусь сражаться. Там мне помогали мары. Они превращали стволы деревьев, пни и кусты в расплывчатые фигуры заклятых врагов, и я рубила их в желтое древесное крошево. А после возвращалась дружинную избу, валилась на лавку и до следующер утра мучилась тревожными снами.

— Не узнаю тебя, Дара, — как-то раз, застав мед за метанием ножей, сказал Изот. — Тебя будто кто под менил. Не улыбаешься, не сердишься… Холодная стала равнодушная…

Лив не хотел меня обидеть, да и не мог. Моя ненависть! предназначалась другим. Я выдернула из дерева ножи заткнула их за пояс и повернулась к нему:

— Что тебя беспокоит, Изот? Чего ты хочешь? Он пожал плечами:

— Ничего…

— Ну а коли ничего, то ступай себе…

Удивленно озираясь, он отошел и больше не донимал меня расспросами. После одного из удачных походов Олав отдал ему под команду добытый где-то на Готланде драккар, и с той поры у лива было много дел. А с приездом Мечислава их прибавилось.

Утром князь появился в Кольеле, а днем созвал совет из старших и самых уважаемых воинов. Я точила топор, когда в дружинную избу сунулось молодое румяное лицо:

— Изота из ливов князь в терем кличет! Изот вскочил, скинул серую рубаху и вытащил из сундука нарядную, шелковую.

— Рядишься, как к красной девке на свидание, —пренебрежительно хмыкнула я, но лив рассмеялся:

— Что с девкой, что с князем — всюду судьба peшается. Нынче вот скажут, кто пойдет с Али на Датски Вал, а кто останется при Гейре.

Датский Вал! О нем толковали мары! Там будут мои враги — Хаки Волк, Черный Трор и убийца Бьерна! j бросилась к ливу:

— Я иду с тобой! Он помотал головой:

— Не пустят. Зовут-то не всех.

— Пустят! Пробьюсь!

— Как хочешь, мое дело упредить.

Лив не обманул — на крыльце княжьего терема стояли два рослых дружинника Мечислава. Они пропустили лива внутрь, презрительно оглядели меня и заступили дорогу. Один, рыжий и усатый, ухмыльнулся:

— А ты куда, баба? Думаешь, нацепила дружинные порты и сразу стала воином? Или торопишься за милым дружком? Так ты не спеши, подумай, может, я получше буду…

Он хихикнул, а второй дружинник угодливо поддакнул:

— С ее-то рожей выбирать не приходится! Рыжеусый расхохотался. Его большая ладонь нахально прошлась по моему бедру. Не раздумывая, я вцепилась в его кадык. Ратник захрипел и растерянно замахал руками.

— Ты что, ополоумела?! — взвизгнул его приятель.

— Пустишь в терем или нет? — еще сильнее сдавливая горло рыжеусого, спросила я.

— Сучка!

Его кулак мелькнул возле моей щеки. Я уклонилась, отпустила полузадохшегося дружинника и вытащила нож.

— Дара! — Кто-то обхватил меня сзади и потащил с крыльца. Я узнала голос Олава. — Дара…

Он отпустил меня, заметил нож и удивленно всплеснул руками: — Ты что творишь?

— Не пускают, — убирая оружие, пояснила я.

— Ты, конунг, своих сучек на цепи держи, — приходя в себя, прохрипел дружинник. — А то и зашибить можем.

Олав раздраженно отмахнулся:

— Помолчи, Клемент! Что ж вы за воины, коли не могли совладать с бабой!

Ратник посрамленно смолк, а Олав отвел меня от крыльца:

— А тебе, Дара, там нечего делать. К чему бабе разговоры про войну?

Бабе, бабе, бабе! Куда ни сунься — всюду напомнят о моей бабьей сути. А к чему она мне? И почему я мужиком не уродилась?!

Я вырвалась из ласковых рук Олава:

— Слушай, конунг, забудь, что я баба. Я воин не хуже других! И мое дело не у печи сидеть и прялку крутить, а врагов крушить!

Кто-то за спиной Олава засмеялся. Серые глаза конунга погрустнели.

— Коли так — не мне тебя держать. Эй, пропустите ее! Стражники неохотно посторонились, и я вошла. В тереме было тесно и душно. На скамьях в горнице места не хватило, и я пристроилась прямо на полу, рядом с темноволосым худым мужичком в широких штанах и длинной, перехваченной расшитым поясом рубахе. Он не носил меча и не походил на воина.

— Ты как тут очутился? — удивилась я. Незнакомец поднял голову, но ничего не ответил. Начался совет. Первым заговорил князь Мечислав. Он призывал, воинов помочь императору Оттону в предстоящей битве с данами, но при этом его лицо было унылым и скучающим, а его воеводы прятали глаза. Олав хмурился, и стоящая за его плечом Гейра тоже. Похоже, из всех собравшихся только я одна хотела попасть на Датский Вал.

— Конунг данов собрал большое войско, и битва будет нелегкой, — угрюмо сказал князь. — К нему приходят войска из Норвегии и Свей. Там будут Харальд Гренландец, Тьюдольв Корыто и даже Хакон-ярл с сыном…

При этих словах сидящий рядом со мной мужичок судорожно вздохнул. Его жилистое тело напряглось. Я покосилась на него. Глаза мужика горели ненавистью.

— На рассвете я уеду к императору, — продолжал Мечислав. — А ты, Олав, соберешь дружину и ополчение. Сам поведешь людей морем, а для тех, кто отправится берегом, я дам проводника. Он надежный человек и знает все подходы к Датскому Валу.

Желая рассмотреть неведомого проводника, я вытянула шею, но никого не увидела. Зато мой тщедушный сосед поднялся и поклонился совету. В изумлении открыв рот, я уставилась на него. Этот поведет войско?!

— Сядь, Тюрк, — приказал ему князь. Темноволосый еще раз поклонился и опустился на место. Теперь он заинтересовал меня не на шутку.

— Странное у тебя имя, — чтоб хоть как-то завязать разговор, шепнула я. — По виду ты грек, а по имени…

— Двадцать лет никому не было дела до моего имени, — также шепотом ответил он. — Так и нынче, что за разница, как я себя называю? А вот что делает в дружине Али-конунга ряженная мужиком баба — понять не могу.

— Воюю, — усмехнулась я. Он покачал головой: