Сближение планет, стр. 2
По правде сказать, это самый красивый мужчина из всех, кого ей доводилось видеть. Лицо его отнюдь не смазливое и даже не то чтобы очень красивое. Во всяком случае, в том понимании красоты, к которому приучают публику типажи красавчиков из кинофильмов. Слишком высокие скулы, орлиный нос. Глаза цвета ясного неба. Густые длинные ресницы, такие же черные, как и волосы. Широкий чувственный рот. Квадратный подбородок. Словом, удивительное лицо!
Он из той породы мужчин, которые любят кичиться своей принадлежностью к сильному полу. Слишком надменный и самонадеянный. Человек, который считает, что мир целиком принадлежит ему.
Его спутница, блондинка, из тех особ, которые обожают подобных мужчин и липнут к ним точно мухи. Зато Диана таких типов терпеть не могла.
К тому же, глядеть через весь зал на какого-то незнакомца – это было бы очень невежливо по отношению к Глену, который весь вечер лез из кожи вон, чтобы хоть как-то ее развлечь. А ей было вовсе не до развлечений. Она постоянно думала об отце. Он болел уже несколько месяцев, а сегодня ему вдруг стало совсем плохо. Но он настоял на том, чтобы Диана пошла на вечер. Кто-то из Сазерлендов должен бы присутствовать на открытии Центра искусств.
В концертном зале Диана честно пыталась сосредоточиться на представлении, но мысли ее вновь уносились к неприятному происшествию на обеде. И что ее дернуло на него посмотреть? Она вовсе не собиралась этого делать, хотя и чувствовала, как он пожирает ее глазами. Но потом все-таки не сдержалась, посмотрела… Неистовое желание в его голубых глазах… Едва она это увидела, с ней начали происходить странные вещи. Сердце забилось чаще. Ее вдруг охватило такое животное вожделение, что Диана содрогнулась. Такого с ней еще не было. Но больше всего она встревожилась, когда поняла, что он видит, в каком она состоянии. Вот почему он сказал ей такую гадость.
Чья-то рука легонько коснулась ее плеча, и мужской голос у нее за спиной произнес:
– Мисс Сазерленд?
Диана едва не вскрикнула от испуга. Неужели снова этот кубинец?
Но это был всего лишь директор нового Центра искусств.
– Мисс Сазерленд, – проговорил он очень тихо, – пройдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. Вас просят к телефону. Боюсь… боюсь, новости нехорошие.
Диана оцепенела. Она уже знала, что это будут за новости. Знала, кто звонит и почему. Сейчас ей сообщат, что ее отец, Уильям Сазерленд, скончался.
1
Было чудесное утро. Даже не верилось, что уже очень скоро в Новый Орлеан придет зима. В ясном осеннем небе – ни облачка. На фоне этой чистейшей голубизны даже строгие линии особняка Сазерлендов, казалось, немного смягчились.
Диана вышла на веранду. Вздохнув, оперлась о перила. Она терпеть не могла это обширное поместье. И здесь ее радовали только конюшня с великолепными лошадьми да изумительный парк с тенистыми аллеями. Это Диана любила всем сердцем, однако никак не дом, который теперь стал ее собственностью.
Засунув руки в задние карманы джинсов, она неторопливо пошла по гравиевой дорожке, что вела в рощу за домом…
«Ты мой ангел. Единственный человек, который никогда меня не подведет», – сказал ей отец незадолго до смерти. Но она подводила его. Изо дня в день. Она никогда не была совершенством, хотя папа считал, что его дочь – воплощение всех добродетелей.
Все изменилось после смерти мамы. Диана не помнила Хелен Сазерленд. Та умерла, когда девочка была совсем маленькой. Она тогда почти ничего еще не понимала. Но одну вещь уразумела сразу же: она почему-то вдруг сделалась центром папиного существования. «Моя маленькая леди, – говорил он, беря дочку на руки, – ты моя радость!»
Но если она была папиной радостью, то братья ее – папиным горем. На них у Уильяма уже не хватало ни отцовской любви, ни терпения. С Питером, Адамом и Джоном он обходился с холодностью, которая порой граничила с настоящей жестокостью. Диана до сих пор не могла понять почему. Но когда ей было пять лет, она обнаружила, какую власть имеет над отцом.
Братья вообще ни о чем не догадывались. Они считали ее очень милым ребенком с покладистым, легким характером – маленькой девочкой, которая не понимает, что представляет собой их папаша на самом деле.
Но было одно небольшое «но». Она вовсе не собиралась играть эту роль вечно. Отца нет в живых, братья выросли, покинули отчий дом. У них у каждого своя жизнь. Пора подумать и о собственной. Надо как-то устраиваться. Правда, Диана еще не решила, чего хочет?
Она знала только одно: надо что-то делать. Но выбирать должна она сама. Для себя. Безо всяких советчиков. Больше никто не будет решать за нее. Никто, даже братья.
Она, конечно, их очень любит. Это было Действительно здорово, когда они все приехали домой и пробыли здесь целую неделю. Но всю эту неделю она ощущала, что Ля братьев она как была, так и осталась ребенком. Диана стиснула зубы и мужественно терпела… Однако всему есть предел, и ее терпение лопнуло, когда адвокат зачитал завещание. Да, именно завещание явилось последней каплей.
Всю личную собственность, дом и землю Уильям Сазерленд завещал дочери. Компания «Сазерленд моторе» – империя стоимостью в миллионы долларов – переходила к его сыновьям.
Когда адвокат закончил читать, Диана едва не задохнулась от ярости. Отец опять сделал то же, что делал всегда, – даже на смертном одре умудрился оградить дочь от реального мира. Ей было обидно и горько.
И братья тоже не лучше. Едва адвокат ушел, они тут же бросились ее поздравлять, мол, как они счастливы, что особняк теперь принадлежит их любимой сестричке. «Мы так рады за тебя, принцесса, – сказал Адам, обнимая ее за плечи. – Мы знаем, как сильно ты любишь этот дом». Диану буквально трясло от негодования, но она промолчала.
Больше она не позволит, чтобы с ней обходились как с маленькой девочкой. Она не будет жить жизнью, где все за нее решено. Не будет тупо сидеть в комитетах по всяким делам, которые ей неинтересны. Не будет ходить на дурацкие мероприятия, где вся ее роль состоит исключительно в том, чтобы мило улыбаться.
…И где какой-нибудь грубый тип может сказать ей какую-нибудь пакость.
С чего это она вдруг о нем вспоминает? И не в первый уже раз. Нравится ей это или нет, но в последние дни он постоянно всплывает в ее мыслях.
Хотя в этом нет ничего удивительного. Очень трудно забыть такого напыщенного самовлюбленного идиота.
Подумать только – она позволила этому грубияну уйти просто так! Почему не сказала ему то, что он заслужил? Почему промолчала? Бросить этак небрежно, прямо в его красивую и надменную физиономию: «Наглец! Животное!..»
Но вот в чем загвоздка: он не был ни тем, ни другим. Он знал, что он самый красивый мужчина на свете. Вот почему считал, что ему все позволено – нагло пялиться на женщин, а потом как бы невзначай пройти мимо и оскорбить…
– Эй! Дома кто есть?
Диана даже подпрыгнула от неожиданности.
– Питер! – С радостным воплем Диана выбежала из кухни, где завтракала, и бросилась брату на шею.
Тот рассмеялся и закружил ее, приподняв над полом.
– Вот что нужно мужчине, – сказал Питер, отпуская ее, – когда он чувствует, что ему действительно рады!
– Какой чудесный сюрприз! Почему ты не позвонил, не сказал, что приезжаешь. Я бы тебя встретила в аэропорту.
Его улыбка как будто померкла или это ей только почудилось?
– Ты решил проблемы с нефтяной компанией? Что там – действительно плохо дело?
– Ага, – произнес Питер скучным голосом, – там сам черт ногу сломит. Слушай, сестра, ты не против, если я завалюсь поспать? Я действительно еле на ногах держусь.
– Ну конечно. Забирайся наверх и спи себе, сколько угодно.
Привстав на цыпочки, она чмокнула брата в небритую щеку.
– Тебе действительно надо поспать. Потом поговорим.
Питер вздохнул, улыбнулся усталой улыбкой и отправился вверх по лестнице.
Услышав, что Питер проснулся и ходит по комнате, Диана отложила журнал, прошла в кухню и бросила на сковородку четыре кусочка бекона.