Однажды в Америке, стр. 104
— Никто ничего не узнает, — продолжил Менди. — Я доложу, что мы взяли тебя в оборот и сбросили на дно Гудзона.
— Согласен, — торопливо произнес я.
Они сгрудились в сторонке и принялись что-то шепотом обсуждать. Бугай повернулся и взглянул на меня с насмешливой улыбкой, как будто я не понимал, что даже если бы эти деньги у меня были и я смог бы их им предъявить, они не ограничились бы половиной. Они взяли бы все, а потом утопили бы меня. Эти уроды почти наверняка поубивали бы и друг друга во время дележа такой суммы. Ну ладно, значит, они клюнули. Что я должен делать теперь? На кой черт я продлил все это? Все могло бы уже кончиться. Куда я их теперь поведу? Боже милостивый, я должен что-нибудь придумать. Боже мой, Боже, подскажи мне, что делать. Ну ладно, по крайней мере, я выберусь отсюда. Это место всегда вызывало во мне дрожь, Я не хотел умирать здесь. Оно походило на большой мавзолей. Слишком много парней было здесь убито. Если мне суждено умереть, я хотел бы сделать это в другом месте. Я наколол этих ублюдков. В крайнем случае я начну драться с ними. И буду делать это до тех пор, пока они меня не убьют. Может быть, мне удастся прихватить с собой этого урода Бугая. Если бы только я мог достать нож или пистолет. Боже, но где их взять? Может быть, что-нибудь лежит в туалете у Толстого Мои? Да, решено, я отвезу их туда. Может быть, где-нибудь поблизости окажется Веселый Гониф или его друзья, и они смогут помочь мне? Да, это был бы хороший шанс. Боже мой, Боже, сделай что-нибудь. Тогда я до конца своей жизни буду ходить в синагогу, как это делал мой папа. Господи, помоги мне.
Они кончили шептаться и с хитрыми улыбками посмотрели на меня.
— Ну что, мы пойдем за добычей? — спросил Менди.
— Да, давай пойдем, — сказал я.
— И где это? — Менди ласково улыбнулся.
— В хранилище, — ответил я.
— В хранилище? В каком именно?
— Вначале мне надо будет забрать ключи и квитанции на чемоданы. Они в салуне у Толстого Мои. — Я попытался говорить деловым тоном, лишенным каких-либо эмоций.
— У Толстого Мои? — улыбнулся Менди. — Туда вовсе не обязательно идти нам всем.
Сердце радостно дрогнуло у меня в груди. Они собирались разделиться. Это было настоящей удачей.
— За ключами пойдем мы с Майком.
В груди у меня похолодело.
— Я никогда не скажу вам, где ключи, и вы их сами не найдете, если не возьмете меня с собой. И неважно, что вы будете со мной делать.
— Ладно, — дружелюбно улыбнулся Менди. — Тогда пойдем все вместе.
Во время поездки я чуть было не воспользовался возможностью выпрыгнуть через дверь. Мы остановились на перекрестке как раз рядом с двумя разговаривающими полицейскими. Но Бугай успел с дружелюбным видом обнять меня за шею. Если бы я сделал хоть одно лишнее движение, он просто задушил бы меня. Оставшуюся часть дороги я напряженно думал. Что делать, когда мы приедем к Толстому Мои? Я вновь потерял какую-либо надежду на успех. Силы покинули меня. Эта отсрочка вновь стала казаться мне совершенно бессмысленной.
Я поймал себя на том, что начал думать о бессмысленности всего происходящего. У меня больше не было друзей. Макс, Простак и Косой, все они мертвы. И было бы совсем неплохо присоединиться к ним и моей матери. Боже мой, я совсем забыл о Еве. Ева, вот кто будет ждать меня. Приступ жалости к самому себе был прерван скрипом тормозов, когда автомобиль остановился у тротуара.
Как лунатик я прошел в окружении этих уродов по Деланси-стрит и вошел в салун Толстого Мои. Показалось ли мне или Толстый Мои на самом деле подал мне одобряющий знак, когда мы проходили мимо? Никто, никто в целом мире не мог мне помочь. Даже Мои отвернулся в сторону и занялся своими делами. В нашей комнате было холодно и темно.
— Ладно, доставай то, что тебе надо, и пошли отсюда, — приказал Менди.
Медленно, как в гипнозе, я подошел к дверям в туалет. Это было сном, непрекращающимся ночным кошмаром. Дверь туалета казалась недостижимо далекой, хотя я держался за ее ручку. Сзади до меня донеслось ворчание Менди:
— Какого черта тебе надо? Пошел отсюда. Я медленно обернулся, чтобы посмотреть, к кому он обращается.
В комнате стоял Толстый Мои с бутылкой и стаканами на подносе. Его лицо сияло дружелюбной улыбкой.
— Хотите выпить, ребята?
— Хорошая мысль, — ответил Бугай, косясь на бутылку. Все так же улыбаясь, Мои поставил поднос на стол, сказал: «Угощайтесь сами» — и вышел из комнаты.
Бугай наполнил три стакана. Менди, не сводя с меня глаз, взял свой стакан и поднес к губам. Я отвернулся, открыл дверь в туалет и медленно опустился на колени, чтобы обшарить пол под стояками. Я не нашел, там ничего, с чем можно было бы вступить в драку. Там не было даже ни одной бутылки из-под виски. Я не глядел назад. Затягивая время, я стоял на коленях и, задрав кусок линолеума, покрывавшего пол в туалете, делал вид, что старательно занимаюсь поисками. На меня нахлынуло непреодолимое желание заползти поглубже, закрыть за собой дверь и провести в темноте туалета всю оставшуюся жизнь. За моей спиной стояла подозрительная тишина. Я начал молиться, молиться о, чуде. Я молился Богу. Какому Богу? Был ли вообще Бог? Мог ли он услышать молитву жалкого создания, забившегося в глубину туалета? Это было неважно.
Я молился, повторяя: «Боже, спаси меня, я исправлюсь. Я буду хорошим человеком». А может быть, стоит попробовать по-другому? «Боже, спаси мою поганую жизнь, и я заключу с тобой сделку. Я сделаю все, что ты скажешь. Спаси меня, Господи». А-а, к черту все это. Почему они не вытащат меня отсюда и не убьют? В отчаянии я пробормотал себе под нос:
— На кой черт это надо? Почему они не схватят и не прикончат меня?
Глава 48
Внезапно за моей спиной раздался грохот. Я вскочил на ноги и вылетел в комнату. Я вновь вернулся к жизни! Менди неподвижно лежал на полу. Меткий Майк громко храпел, уронив голову на стол. Бугай с остекленевшими глазами нетвердой походкой бродил по комнате и несвязно бормотал:
— Снотворное, все накачано снотворным…
Пытаясь приободриться, он вылил оставшийся в бутылке алкоголь себе на голову. Потом увидел меня и двинулся в мою сторону.
— Это ты велел ему подсыпать снотворного. Я тебя удавлю.
Споткнувшись о тело Менди, он упал на пол и застыл, не пытаясь подняться. Я уже собрался броситься наутек, когда увидел револьвер, высовывающийся из кармана Меткого Майка. Я наклонился, вытащил его и, услышав, как сзади кто-то шагнул ко мне, резко развернулся. В то же мгновение Бугай с чудовищной силой сжал мою руку. Она сразу же онемела. Револьвер выпал. Хватка Бугая ослабла, я вырвался и выскочил в зал. Бугай догнал меня, прыгнул мне на спину и, опрокинув на пол, ухватил меня за горло. Посетители с воплями бросились на улицу. К нам подбежал Мои и разбил бутылку из-под виски о голову Бугая. Это оглушило его на несколько секунд. Я, не глядя, пнул его в живот, затем с трудом встал на ноги и, спотыкаясь, вывалился на улицу в огромную толпу, собравшуюся возле дверей.
Бугай прыжком догнал меня, и я упал, подмяв под себя какого-то зеваку. Бугай тяжело пыхтел, лежа у меня на спине. Из-под меня раздавались пронзительные вопли зеваки. Кровь из его разбитой головы забрызгала мне лицо. На улице царил жуткий переполох. Казалось, будто тысячи мужчин, женщин и детей в дикой панике метались во все стороны и вопили пронзительными голосами:
— Полиция, полиция, здесь убийство!
Руки Бугая добрались до моего горла. Черные точки, яркие мерцающие пятна поплыли у меня перед глазами. Это конец, подумал я и, словно во сне, увидел, как Мои медленно, очень медленно склоняется над Бугаем с другой бутылкой виски и она разлетается на тысячи осколков от удара о его голову.
Я тяжело поднялся на ноги и двинулся прочь, пиная и разгоняя криками людей в разные стороны. Я вовремя оглянулся. Бугай вновь оказался у меня за спиной. Кровь тонкими струйками стекала с его головы, и за ним по Деланси-стрит тянулась тонкая кровавая дорожка. Я влетел в хлебный магазин и запер дверь на засов. Казалось, я ворвался в переполненный курятник. Словно перепуганные наседки, пронзительно вопя и вереща, женщины начали метаться по всему магазину. Бугай ввалился прямо через закрытую дверь под звон брызгами разлетевшегося во все стороны дверного стекла. Женщины начали выскакивать на улицу, издавая пронзительные крики. Я метнулся за прилавок и увидел под витриной большой хлебный нож. Он оказался в моей руке как раз в нужное время. Я взмахнул им, целясь в морду атакующего Бугая. Лезвие угодило в верхнюю часть щеки и распороло ее до самого рта. Щека повисла, закрыв подбородок и обнажив коренные зубы. Истекая кровью, Бугай выскочил на Деланси-стрит и с громкими воплями помчался вдоль по улице. Я гнался за ним по пятам, размахивая большим хлебным ножом, и орал словно сумасшедший: