Холодная ночь, пылкий влюбленный, стр. 52

— Этот комедиант, этот ублюдок, мой отец, выбрался из города вместе со мной и бутылкой крепкого дешевого виски на буксире, — не торопясь продолжал Куинн. — Я никогда так и не узнал, поверил ли он россказням Пибоди о том, что моя мать-де сошла с ума и пыталась его убить, когда он явился отобрать у нас землю, и что ее смерть — это несчастный случай, так как Пибоди якобы защищался. Никто не требовал от него никаких доказательств. А меня никто не слушал, я был ребенком, тем более что весь город трепетал перед Пибоди, все слишком его боялись, чтобы усомниться в его россказнях о случившемся. Мой отец тоже дрожал перед ним. Так что мы уехали. Я сбежал от отца при первом удобном случае — спрятался в задней части фургона, который тащился на запад. Я вылез на следующей же остановке, в чужом городе, и с тех пор жил за счет собственной смекалки и тех денег, что мог заработать, соглашаясь на любое дело.

Он оттолкнулся от дерева и впился глазами в глаза Моры.

— Теперь ты все знаешь. Знаешь, почему я скорее наелся бы коровьих лепешек, чем нацепил значок блюстителя порядка. Теперь ты знаешь, почему я такой бесчувственный, не такой, как нормальные люди, почему я не могу к кому-то привязаться. Я кое-что утратил в тот день, Мора. Что-то во мне надорвалось и уже никогда не срастется. Поэтому и не пытайся меня приручить. — Он покачал головой. — Не надейся, что из нашего брака что-то получится. Не лезь ко мне в душу, у меня ее больше нет. Мы заключили сделку, и я держу слово. А ты должна держать свое.

— Нет, Куинн! Я все еще тебе не верю! — вскричала Мора, когда он собрался пройти мимо нее к дому. Куинн попятился.

— Поверь, дорогая, ничего у нас не выйдет.

— Знаешь, в чем дело? Ты просто боишься привязаться к кому-то, надеяться и мечтать, Куинн Лесситер.

— Возможно, и так. — Его губы скривились, он пожал плечами, и Мора почувствовала себя так, будто ее внезапно ударили в сердце. — Думай что хочешь, Мора, я не против. Я пошел на наш с тобой брак, чтобы выполнить свой долг перед тобой и ребенком. Той ночью мы оба совершили ошибку и теперь за это расплачиваемся. Я не могу дать тебе чего-то большего, Мора. Только то, что обещал.

Она отвела взгляд от Куинна, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую ее.

— Что заставляет тебя… думать, что я хочу большего?

— Ты женщина, а женщины всегда хотят большего.

Его голос звучал холодно, но она уловила в нем сочувствие.

Сочувствие! Его глаза смотрели на нее с осторожностью. Может, он боялся, что она заплачет? Начнет заламывать руки и умолять любить ее прямо сейчас здесь, под луной и темными облаками, которые стали бы свидетелями этой сцены?

Ее сердце заныло от боли. Ей хотелось обвить руками его шею, залечить его раны, сказать ему, что только любовь способна вернуть его к жизни, только их тесное единение, но Мора не могла произнести ни слова. Он был сейчас так далеко от нее. Куинн слишком упрям и хорошо владеет собой, он недостижим для нее. Он не любит ее и никогда не полюбит.

Да и с какой стати он должен ее полюбить? Кто она такая? Всего-навсего глупая девчонка-сирота из Нотсвилла, совершившая ужасную ошибку, отдав не только свою девственность, но и свое сердце человеку, у которого нет сердца, который никогда не ответит ей взаимностью.

Ей хотелось плакать. Но она усилием воли сдержала слезы и взяла себя в руки.

— Я должна быть дурой, чтобы хотеть чего-то большего от человека вроде тебя, Куинн Лесситер. Но дурой я никогда не была.

И она ушла от него. С высоко поднятой головой она пронеслась мимо Куинна в призрачном водовороте белой от цветов лужайки и сиреневого аромата, который плыл в хрустально-чистом воздухе.

Мора промерзла до костей. Ее сердце болело так сильно, как никогда в жизни.

Она легла в постель и завернулась во все одеяла, которые только смогла найти, но прошло несколько часов, прежде чем она заснула, так и не узнав, вернулся ли Куинн. Она зарылась в подушку, сотрясаясь от горьких рыданий. Она говорила себе, что должна быть благодарна судьбе хотя бы за то, что убежала из Нотсвилла, от Джадца и Хоумера, если больше ей не за что ее благодарить.

Холод отчаяния проник в душу Моры и охватил ее, иссушая все. Ее сердце разрывалось от горя из-за того, что ей никогда не суждено узнать, что такое настоящая любовь.

Глава 25

—Ты готова?

Мора нахмурилась и посмотрелась в старое зеркало, спрашивая себя, не лучше ли ей вылезти в окно спальни и спрятаться на другом берегу ручья.

— Через минуту, — ответила она, стараясь говорить громче, чтобы Куинн услышал ее в комнате рядом. Ей хотелось сорвать с себя платье и камею в виде розы с шеи, залезть в постель и скрыться под одеялом от всего мира. Но ее уже ждали Элис и другие знакомые дамы. Теперь было поздно отступать.

Она знала, что Куинну ни к чему никакие танцы, сегодня вечером он едет на бал только ради нее, и Мора испытывала самый настоящий страх перед вечеринкой у Тайлеров. С тех пор как на ранчо побывали ее братья, между ней и Куинном все пошло наперекосяк. Даже пуговицы на платье пришиты не те, какие она задумала пришить.

Господи, ну зачем Джадду и Хоумеру понадобилось красть у нее шкатулку? Дюжину раз, не меньше, задавала себе этот вопрос Мора, но так и не нашла ответа. Ей пришлось позаимствовать пуговицы у Элис: простые круглые синие пуговицы. Конечно, они выполняли ту роль, для которой предназначены пуговицы, но разве могли они заменить крохотные блестящие жемчужины, которые стали бы настоящим украшением платья?

Что ж, ничего не поделаешь, жемчужные пуговицы исчезли вместе с Джаддом и Хоумером. Шкатулка теперь у них, а не в ее корзинке для шитья. Со вчерашнего вечера о них ни слуху ни духу, никто не видел их больше в окрестностях Хоупа.

— Слава Богу, я от них избавилась, — прошептала Мора и прошлась расческой по своим рыжим кудрям. — Мора Джейн, теперь ты и впрямь готова, — сказала она себе, отворачиваясь наконец от зеркала. Она решила, что выглядит вполне сносно, но восторг по случаю предстоящего бала у нее пропал.

Они с Куинном едва ли обмолвились парой слов с той памятной ночи. Он не сказал ничего, когда она вышла из дверей спальни, а просто наблюдал за ней из-под хмуро сведенных черных бровей. Он стоял возле камина, потягивая виски, но при виде его ноги Моры задрожали, а сердце принялось стучать в груди, как в лихорадке. О Боже, это несправедливо! Это совершенно несправедливо! Куинн выглядел настоящим красавцем в черных брюках, серой шелковой рубашке с черным галстуком-шнурком; его ботинки были отполированы до блеска, черные как ночь волосы сверкали в свете лампы. Никогда до сих пор она не видела своего мужа таким шикарным и неотразимым. Она старалась сдержать волнение, но это ей давалось с трудом. Она не могла отвести от него глаз, пытаясь найти в его худощавом лице хоть какой-то намек на одобрение или на удовольствие от того, что он ее видит.

Ничего такого Мора не обнаружила на лице Куинна, все ее старания были напрасны. Но ей показалось, что она все-таки услышала какой-то приглушенный звук, что-то вроде бормотания или легкого покашливания. Куинн опустил стакан с виски, повернулся и со стуком поставил его на каминную полку.

— Ты неплохо выглядишь, — коротко сказал он, потом быстро допил виски. — Пошли.

Слабая надежда, которую все еще лелеяла Мора, растаяла от его холодного тона.

«А чего ты ожидала? — с насмешкой спросила себя Мора, когда они молча вышли из дома в ночь с холодно мерцающими звездами. — „Ты выглядишь прекрасно, Мора Джейн. Ты самая привлекательная из всех женщин, которых я когда-либо видел в своей жизни. Я боюсь потерять свое сердце из-за тебя!“»

Подумав о нелепости пришедших ей в голову мыслей, Мора горестно рассмеялась, а Куинн недоуменно посмотрел на нее, помогая сесть в фургон.

— Что-то забавное вспомнила?

— Только одно: я так хочу побывать на балу! — быстро проговорила Мора и глубоко вздохнула. — Никогда не думала, что для меня когда-нибудь настанет такой праздничный день. И теперь я надеюсь только на то, что не забуду ни одно па из тех, которым ты меня научил.