Пурпурные реки (Багровые реки), стр. 2

Вдруг в сотне метров от себя он заметил странную сцену. Человек в штатском, явно раненый, из последних сил отбивался от двух державших его хулиганов. Ньеман сразу заметил струйки крови на лице несчастного, жестокие удары его истязателей, их перекошенные ненавистью черты. Он тут же все понял: значки на куртках парней и на одежде их жертвы принадлежали разным клубам.

Все ясно: сведение счетов.

Именно в этот миг избиваемый вырвался из рук своих палачей и побежал в сторону боковой улицы Нунжессер-э-Коли. Те бросились за ним.

Ньеман отшвырнул дубинку, растолкал людей и пустился в погоню.

Началось преследование.

Ньеман бежал, мерно дыша и уверенно нагоняя парней, которые уже почти настигли свою жертву на тихой безлюдной улице.

Все четверо свернули вправо и через несколько минут оказались у бассейна «Молитор», наглухо закрытого в этот поздний час. Здесь-то негодяи и схватили свою добычу. Ньеман добежал до площади Порт-Молитор, под которой проходил кольцевой бульвар, и... не поверил своим глазам: один из нападавших выхватил нож.

В синеватом свете фонарей Ньеман различил, как блестящее лезвие несколько раз вонзилось в человека, который корчился на мостовой, вздрагивая при каждом ударе. Нападавшие подняли тело и швырнули его вниз, через барьер, на шоссе.

– НЕТ! – взревел полицейский и выхватил револьвер. Опершись на капот ближайшей машины и придерживая правую руку левой, он затаил дыхание и прицелился. Первый выстрел. Мимо. Убийца с ножом изумленно обернулся. Второй выстрел. Опять промах.

Сунув револьвер на взводе в кобуру, Ньеман кинулся в погоню. Его трясло от ярости: дважды промазать оттого, что не успел надеть очки! Наконец он добежал до моста. Человек с ножом уже скрылся в кустах, росших вдоль кольцевого бульвара. Его сообщник от растерянности застыл на месте. Полицейский свалил его с ног ударом рукоятки револьвера в шею, дотащил за волосы до ближайшего столба и приковал к нему наручниками. Только после этого он перегнулся через барьер и взглянул вниз.

Тело убитого рухнуло сверху на шоссе, и несколько машин, не успев сбавить скорость, промчались по нему, прежде чем движение захлебнулось в гигантской хаотической пробке. Машины сталкивались, разбивались одна о другую, оглашая окрестности тоскливым воем клаксонов. В свете фар Ньеман заметил, как один из водителей беспомощно топчется около автомобиля, закрывая руками окровавленное лицо.

Комиссар обернулся и увидел мелькнувшую в кустах цветную нарукавную повязку убийцы, который, видимо, решил скрыться в густой листве. Вытаскивая на бегу револьвер, Ньеман кинулся следом.

Петляя между деревьями, убийца то и дело оглядывался на полицейского. Но тот и не думал прятаться: пускай мерзавец знает, что старший комиссар Пьер Ньеман сейчас вынет из него душу. Внезапно преступник скрылся за каким-то пригорком. Шум шагов и скрип гравия подсказали Ньеману направление его бегства – Отейский парк.

Серые булыжники парка слабо поблескивали в ночной тьме. Пробегая мимо оранжерей, Ньеман увидел впереди силуэт, перемахнувший через стену. Он последовал за ним и оказался на кортах Ролан-Гарроса.

Решетчатые дверцы были не заперты, и убийца беспрепятственно перебегал с корта на корт. Ньеман распахнул одну из дверец, влетел на красную площадку и перепрыгнул через первую сетку. Парень, оторвавшийся от него метров на пятьдесят, уже обнаруживал признаки усталости. Он едва одолел очередную сетку и начал взбираться по лестнице между трибунами. Его преследователь, напротив, мчался вверх легко и свободно, лишь чуточку запыхавшись.

Он был уже в нескольких метрах от беглеца, как вдруг тот, достигнув последних ступеней, бросился вниз, в пустоту.

Он спрыгнул на крышу соседнего дома и вмиг исчез из виду, соскользнув с нее вниз. Комиссар отступил на шаг и, прыгнув в свою очередь, приземлился на засыпанную гравием площадку. Вокруг деревья, лужайки, мертвая тишина.

И никаких следов убийцы.

У него было два возможных прибежища – главное здание, с крыши которого он только что соскочил, и большое деревянное строение в глубине сада. Вытащив из кобуры свой MR-73, Ньеман толкнул спиной дверь позади себя. Дверь свободно открылась.

Комиссар шагнул внутрь и застыл от удивления. Перед ним был просторный холл, отделанный мрамором, с круглым каменным возвышением в центре, покрытым неведомыми письменами. На верхние этажи вела лестница с золочеными перилами. В полумраке сочно рдели пурпурные бархатные драпировки, блестели роскошные вазы... Ньеман понял, что угодил в какое-то азиатское посольство. Вдруг снаружи раздался шорох. Значит, убийца в другом здании. Полицейский бегом пересек сад прямо по газону и подобрался к деревянному строению. Дверь еще раскачивалась на петлях. Он бесшумно скользнул внутрь, и вдруг полутьма обернулась волшебным видением: это была конюшня, разделенная на красивые, чистенькие стойла, откуда на него глядели низкорослые лошадки с подстриженными гривами.

Нервно вздрагивающие крупы. Шуршание соломы. Пьер Ньеман крался на цыпочках, крепко сжимая револьвер. Один бокс, второй, третий... Справа послышался глухой звук. Полицейский резко обернулся. Нет, это просто стукнуло копыто. Легкий шум слева. Он повернул голову, но было слишком поздно. Нож уже взлетел и опустился. Ньеман успел отскочить в последний миг. Лезвие чиркнуло по его плечу и вонзилось в круп коня. Тот среагировал молниеносно: копыто с железной подковой мощным ударом раздробило лицо убийцы. Полицейский воспользовался моментом: бросившись к нападавшему, он ударил его по голове рукояткой револьвера.

В неистовстве он бил и бил, пока наконец не остановился, глядя на обезображенное лицо преступника. Оно превратилось в сплошное месиво с торчащими наружу осколками костей; выбитый глаз свисал из орбиты на спутанных жилках.

Убийца не шевелился; на голове у него по-прежнему красовалась бейсболка с цветами «Арсенала». Ньеман сжал окровавленное оружие обеими руками и сунул ствол в разбитый рот негодяя. Он взвел курок и закрыл глаза. Он уже приготовился выстрелить... но в этот миг откуда-то снизу послышался пронзительный писк.

Это звонил у него в кармане мобильный телефон.

2

Здание Центрального управления уголовной полиции Министерства внутренних дел тянулось вдоль одной из слишком новых и слишком симметричных улиц квартала Нантерской префектуры. Три часа спустя после описанных событий в его окнах еще теплился слабый свет. Это горела стоявшая низко, почти вровень со столом, лампа в кабинете Антуана Реймса; сам он сидел в полумраке. Напротив него, по другую сторону светового круга, вырисовывался мощный силуэт Пьера Ньемана. Только что он коротко изложил содержание своего рапорта о недавней схватке на площади Порт-Молитор.

Реймс скептически спросил:

– И как теперь этот тип?

– Англичанин? В коме. Множественные переломы костей лица. Я звонил в Отель-Дьё: врачи пытаются сделать ему пересадку кожи.

– А его жертва?

– Раздавлена машинами на кольцевой, возле Порт-Молитор.

– Господи боже! Что все-таки произошло?

– Сведение счетов между хулиганами. Среди болельщиков «Арсенала» были люди из клуба «Челси». Во время драки пара бандитов исполосовала своего оппонента ножом.

Реймс недоверчиво качнул головой. Помолчав с минуту, он спросил:

– Ну, а этот твой «оппонент»? Ты уверен, что все дело в ударе копытом?

Ньеман, не отвечая, повернулся к окну. Мертвенно-бледная луна разрисовала странными узорами фасады соседних домов; над темно-зелеными холмами Нантерского парка плыли не то облака, не то радуги. Реймс продолжал:

– Никак не пойму тебя, Пьер. Зачем ты ввязываешься в подобные истории? Надзор за порядком на стадионе – вот и все, что от тебя требовалось, а ты...

Он умолк. Ньеман не реагировал.

– Тебе уже такие выходки не по возрасту, – снова заговорил Реймс. – Да и не твоя это компетенция. В нашем договоре ясно сказано: никаких столкновений, никаких актов насилия...