Империя волков, стр. 45
Он замолкает, чтобы отдышаться, и продолжает:
– Одиннадцатого сентября пилоты-камикадзе перед вылетом сбрили все волосы на теле. Знаешь, зачем? Чтобы войти в рай совершенно чистыми. Против таких мы бессильны. Их нельзя ни купить, ни понять, а шпионить за ними бессмысленно.
Его глаза яростно сверкают, словно он только что предупредил весь мир о неизбежности катастрофы:
– Повторяю, существует единственный способ вбить в землю этих фанатиков: перевербовать одного из них. Обратить его в нашу веру, чтобы вызнать изнанку их безумия. Только тогда мы сможем драться с этим врагом.
Зеленый Исполин поставил локти на стол, сделал глоток вина и улыбнулся из-под усов:
– У меня для тебя хорошая новость. С сегодняшнего дня проект «Морфо» возобновляется. Я даже нашел для тебя кандидата. – Он оскалился еще шире. – Правильнее будет сказать – кандидатку.
41
– Меня.
Голос Анны отразился от цементного пола, как целлулоидный шарик для игры в пинг-понг. Эрик Акерманн послал ей в ответ слабую извиняющуюся улыбку. Он уже час сидел на переднем сиденье «вольво», выставив наружу длинные ноги, и говорил, не умолкая.
У него пересохло в горле, он сейчас продал бы душу за стакан воды.
Анна Геймз неподвижно стояла у колонны, похожая на рисунок китайской тушью. Матильда Вилькро расхаживала взад и вперед между машинами, то и дело щелкая выключателем, потому что лампы дневного света все время гасли. Она не изменилась. Все тот же слишком красный рот и слишком черные волосы – столкновение контрастных цветов, как на рыночном прилавке.
Как он мог думать о подобных вещах в такой момент? Люди Шарлье наверняка прочесывают квартал вместе с полицейскими. Вооруженные бандиты ищут его, чтобы убить, у него начинается ломка, раздражая каждую клеточку тела…
Анна повторила на тон ниже:
– Меня…
Она вытащила из кармана пачку сигарет. Акерманн рискнул:
– Я… Можно мне сигарету?
Она прикурила «Мальборо» и после некоторого колебания протянула ему пачку. Когда она щелкнула зажигалкой, свет снова погас. Огонек прорезал темноту, высветив сцену, как негатив фотографии.
Матильда снова повернула тумблер.
– Продолжайте, Акерманн, мы все еще не знаем главного – кто такая Анна?
Тон оставался угрожающим, но в нем не было ни ярости, ни ненависти. Теперь Эрик был уверен – эти женщины его не убьют. Убийцей в одночасье не становятся. Признание – нет, исповедь! – было добровольным, и ему стало легче. Подождав, пока горький вкус табака наполнит рот, он ответил:
– Я не все знаю. Далеко не все. Ты турчанка, нелегалка, жила в окрестностях Газиантепа, на юге Анатолии. В Париже работала в Десятом округе. Тебя привезли в Институт Анри-Бекереля шестнадцатого ноября две тысячи первого года, продержав очень недолго в больнице Святой Анны.
Анна по-прежнему стояла, прилепившись к колонне. Казалось, что слова Эрика никак на нее не влияют – воздействие смертоносной радиации человек тоже замечает не сразу.
– Вы меня похитили?
– Скорее нашли. Мне неизвестно, как это произошло. Какое-то столкновение между турками, заварушка в мастерской в Страсбург-Сен-Дени.
Грязная история – рэкет, кажется. Когда легавые там появились, в мастерской никого не было. Кроме тебя. Ты спряталась в чулане…
Акерманн глубоко затянулся, но никотиновая «инъекция» не перебила вкуса страха во рту.
– История дошла до ушей Шарлье, и он мгновенно понял: появился идеальный объект для запуска проекта «Морфо».
– Почему «идеальный»?
– Без документов, без семьи, без привязанностей. Но главное – ты была в шоковом состоянии.
Акерманн бросил взгляд на Матильду – «вы-то специалист и понимаете!» – и вернулся к Анне.
– Не знаю, что ты видела той ночью, но определенно нечто ужасное. Твоя травма была очень глубокой – три дня после того, как тебя привезли, ты пребывала в каталепсии. Вздрагивала при малейшем шорохе. Но самым интересным для нас был тот факт, что перенесенная травма нарушила твою память. Ты не могла вспомнить ни своего имени, ни паспортных данных, не знала, кто ты, и все время бормотала что-то нечленораздельное. Твоя амнезия подготовила для меня почву, ты стала идеальной подопытной, которой можно было очень быстро «имплантировать» новые воспоминания.
– Сволочь! – закричала Анна.
Он согласился, прикрыв глаза, но тут же спохватился, осознав нелепость ситуации, и добавил с изрядной долей цинизма:
– Кроме того, ты изъяснялась на идеальном французском. Именно эта деталь навела Шарлье на мысль.
– На какую мысль?
– Сначала мы просто хотели поместить фрагменты искусственных воспоминаний в голову иностранной «морской свинки», человека иной культуры, и посмотреть, что произойдет. Например, изменить религиозные убеждения мусульманина. Внушить ему мотив разочарования. Но когда появилась ты, наши возможности расширились. Ты великолепно говорила на нашем языке, физически была совершеннейшей европейкой. Шарлье поднял планку: он хотел попытаться полностью стереть твою личность, твой культурный багаж и сделать из тебя западную женщину.
Он замолчал. Женщины тоже не говорили ни слова, приглашая его продолжать:
– Сначала я углубил твою амнезию, введя сверхдозу валиума, после чего приступил к «промывке мозгов». Начал строить твою новую личность. С помощью Кислорода-15.
Матильда была заинтригована:
– Что именно ты делал?
Акерманн снова затянулся и ответил, не сводя глаз с Анны:
– Главным было внушение информации. Разговоры. Картинки на экране. Записанные звуки. Перед каждым сеансом я вводил радиоактивное вещество. Результаты оказались просто невероятными. Каждая деталь превращалась в твоем мозгу в реальное воспоминание. С каждым днем ты все больше превращалась в реальную Анну Геймз.
Хрупкая женская фигурка отделилась от колонны.
– Хочешь сказать, она действительно существует?
Его страх вонял все сильнее, от него пахло как от покойника. Он и правда гнил заживо, в душе из-за амфетаминового голода поднималась легкая паника.
– Твою память следовало наполнить адекватным набором воспоминаний. Лучше всего было выбрать реально существующую личность и воспользоваться ее историей, фотографиями, домашним видео. Именно поэтому мы выбрали Анну Геймз.
– Кто она? Где настоящая Анна Геймз?
Прежде чем ответить, Акерманн надел очки:
– В нескольких метрах под землей. Она умерла. Жена Геймза покончила с собой шесть месяцев назад. Место было в каком-то смысле свободно. Все твои воспоминания – из ее истории. Умершие родители. Семья на юго-востоке страны. Свадьба в Сен-Поль-де-Ванс. Диплом юриста.
В этот момент погас свет, Матильда машинально щелкнула рычажком и спросила:
– Вы собирались вернуть такую женщину в турецкую среду?
– Нет. Зачем же было совершать бессмысленные поступки? Наша операция была «пробой пера». Попыткой полной… перемены личности. Мы просто хотели посмотреть, чего сумеем добиться.
– И что вы собирались сделать со мной… потом?
– Понятия не имею. Это не входило в мою компетенцию.
Еще одна ложь. Конечно, он знал, что ждало эту женщину. Как поступают с мешающей всем подопытной свинкой? Сделать лоботомию или устранить. Когда Анна заговорила, голос ее был холоден, как сталь, как будто она осознавала зловещую реальность:
– Кто такой Лоран Геймз?
– Он именно тот, за кого себя выдает: высокопоставленный чиновник из Министерства внутренних дел.
– Почему он согласился на этот маскарад?
– Все связано с его женой. Она была неуравновешенной и склонной к депрессии. В последнее время Лоран пытался заставить ее работать. В Министерстве обороны. Какое-то особое поручение, касающееся Сирии. Анна украла документы и хотела продать их властям Дамаска, чтобы потом убежать на край света. Чокнутая. Все открылось, Анна сломалась и покончила с собой.
Матильда поморщилась.
– И эта история была средством давления на Лорана Геймза даже после ее смерти?