Черная линия, стр. 74

— К кому же еще? Итак, кровь вытекает из ран в спертой атмосфере, где нет кислорода.

— Я не понимаю: жертва в таком случае уже мертва?

Марк чуть было не взвыл, но заставил себя успокоиться.

— Все происходит одновременно: жертва истекает кровью и задыхается. Все происходит в герметично закрытом помещении, понимаешь?

— Продолжай.

— Отсутствие кислорода окажет влияние на цвет крови?

— Скорее всего, да.

— И какого она будет цвета?

— Никакого. „Что?

— Кровь будет черной. Совершенно черной. Красный цвет гемоглобину придает кислород. Без него кровь становится очень темной. Именно поэтому вены, просвечивающие через кожу, имеют синий оттенок: в венозной крови мало кислорода, и она становится коричневатой. Поэтому и тело задохнувшегося человека сереет. Это известный феномен: его называют цианозом, от греческого «kyanos», что значит «темно-синий». По-моему, в том случае, о котором ты говоришь, кровь должна быть особенно темной.

Марк недоверчиво переспросил:

— Почему?

— Потому что гемоглобин уже не будет реагировать с молекулами кислорода, ни внутри тела, ни вне его. Речь пойдет о чистом дезоксигемоглобине. Кровь потемнеет настолько, что станет практически черной. В Малайзии существует масса легенд, связанных с «черной кровью». Это цвет смерти и…

Он уже не слышал слов Аланга. Ведь он уже давно знал об этом. Гинеколог, с которой он консультировался еще в Париже, сказала: «Темная кровь. Венозная, с низким содержанием кислорода».

Черный цвет.

Черная кровь.

Вот к чему стремился Жак Реверди.

Превратить каждую женщину в фонтан черной крови.

«Цвет Истины, а также Цвет Лжи».

Марк повесил трубку. Его шатало под этим ослепительно-белым солнцем. Перед глазами мельтешили темные пятна. Он почти терял сознание. Правда растекалась по его сознанию, словно тягучий, слишком густой сок, насыщенный доказательствами, логикой, безумием…

Надо привыкнуть к этому сумасшествию.

Ибо оно и было тем преступным импульсом, который он так хотел обнаружить, так хотел изучить.

Скольких женщин убил Реверди, чтобы насладиться зрелищем абсолютной черноты?

66

Бежать.

Бежать с этой тайной.

Марк снова схватил такси и через весь Бангкок помчался в аэропорт. Он ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал. Его оглушал стук собственного сердца. Он так сильно сжимал сумку, что суставы пальцев побелели. Прочь из этой страны. Прочь от этого кошмара. Унести тайну как молено дальше.

Оказавшись в суетливо-безличной атмосфере аэропорта, он почувствовал облегчение. Это уже шаг к привычной жизни. Он направился было к стойке экономического класса, но передумал. Учитывая его состояние, учитывая, каким сокровищем он располагает, можно позволить себе путешествие по высшему разряду.

Он направился к окошечку «Катай Пасифик», одной из самых престижных азиатских авиакомпаний, и купил билет первого класса. Серьезный удар по его бюджету; не менее пяти тысяч евро за билет в один конец. Но тем хуже — или тем лучше: тем самым он начинает тратить аванс, который собирается содрать с потенциальных издателей. Он рефлекторно прижал к себе сумку. Свой компьютер. Свою книгу. Свое будущее.

С таким билетом он мог пройти в VIP-зону. Огромное помещение с коричневато-золотистой отделкой, строгие линии, полная симметрия.

В этой строгости Марк усмотрел некий символ. Настало время упорядочить, структурировать свои данные. В ожидании посадки он решил доработать окончательный план романа. Теперь, когда известно, к чему он должен прийти, нетрудно выстроить основную сюжетную линию.

Он направился к бару и взял тарелку с закусками. Заказал бокал шампанского и пошел в деловой центр, большую застекленную клетку, где рядами стояли компьютеры, телефоны, факсимильные аппараты.

Он уселся, подключил свой компьютер к розетке. Прежде чем заняться настоящей работой, предстояло еще кое-что сделать. Он соединился со своим сервером «Voila» и открыл главную страницу. Несколько щелчков мышкой, и он отказался от своего почтового ящика. Программа запросила, уверен ли он в своем решении, и сообщила, что в ящике есть одно входящее письмо: без сомнения, Реверди назначал ему последнее свидание, в тюрьме Канары. Марк, не колеблясь, подтвердил отказ и навсегда стер электронный адрес.

Отныне никакие контакты с Элизабет невозможны.

Элизабет Бремен умерла. : ;

Умерла и похоронена.

Через несколько недель придет очередь Жака Реверди.

Его осудят и казнят.

И тогда не останется ничего от этой эпистолярной страсти, от этой большой и поддельной любви. Ничего, за исключением романа, который, если Марк немного постарается, может стать бестселлером.

Но Элизабет заслуживала более торжественных похорон. Он закрыл компьютер, положил его в сумку и с сумкой под мышкой отправился в туалет. Предварительно он взял со стойки бара коробок со спичками. Запершись в кабинке, он пошарил в заднем кармане своей сумки. Именно там он хранил в качестве талисмана фотографию Хадиджи.

Он проверил, нет ли датчиков дыма на потолке, потом, осторожно держа фотографию над унитазом, поджег ее. Он смотрел на огонь, пожиравший глянцевую бумагу, стиравший лицо арабки. Он улыбнулся ей и прошептал:

— Прощай, Элизабет…

Когда упали последние черные хлопья, он спустил воду и вспомнил, что много лет назад уже пережил точно такую же сцену. Тогда, в туалете редакции популярного журнала, он уничтожил свидетельство о смерти леди Дианы. Этот маленький костер стал его прощанием с принцессой и с ремеслом папарацци.

Сегодня в его судьбе совершался новый поворот.

Он расставался с Элизабет, чтобы стать писателем.

Вернувшись в деловой центр, он занялся планом романа. Его поражало собственное спокойствие. На самом деле оно было поверхностным, хрупким. Его по-прежнему терзала тошнота, а чувство тревоги каждую минуту угрожало вырваться наружу долгим криком. Он стал сообщником убийцы. Единственным человеком в мире, знавшим его тайну.

На краткое мгновение Марку захотелось полностью изменить порядок своих действий: возвращение в Малайзию, общение с судьей, свидетельство под присягой, письма в качестве доказательства… Нет, так не пойдет. Он залпом выпил свое шампанское и начал писать. Зачем освещать эти преступления в рамках уже намеченного процесса, если он может сделать из них великолепный триллер?

Он сосредоточился на кратком содержании. Редактирование текста заняло не более часа. Он ни разу не возвращался к написанному. Наконец, он с удовлетворением прочел двадцать страниц. Нет, удовлетворение — это слишком слабо сказано. Он возбужденно смаковал каждое слово в состоянии близком к трансу. У него дрожали руки. Сердце выскакивало из груди. Он совершенно не сомневался в том, что держит в руках «грандиозный» сюжет. Своего рода бобму. Его уверенность подкреплялась тем, что сам он не имел к этому ни малейшего отношения.

На мерцающем экране компьютера ему виделся бриллиант чистой воды. В нем отражалась вся картина безумия Жака Реверди. Он нашел этот бриллиант, отделил его от породы, очистил — и теперь мог любоваться им под любым углом.

В пылу энтузиазма Марк подумал, что может прямо сейчас связаться с издателем. Он знал только одного, занимавшегося хроникой преступлений, когда-то он написал для него немало текстов.

Он порылся в своем почтовом ящике — своем собственном, в ящике Марка Дюпейра, — и нашел адрес издателя.

Он написал несколько сопроводительных строчек, объясняя, что во время поездки по Юго-Восточной Азии он придумал некий сюжет, и перенес краткое содержание будущей книги в электронное письмо. Заканчивалось послание словами: «Может ли это вас заинтересовать?»

Ответ он знал заранее. Он уже приготовился отправить письмо, но тут сообразил, что до сих пор не придумал названия. Не колеблясь, он заглавными буквами набрал перед текстом два слова: «ЧЕРНАЯ КРОВЬ».

Возвращение

67

Когда он открыл глаза, самолет рассекал облака над Парижем.