Братство камня, стр. 37

– Вы недостаточно осторожны – и напрасно.

Незнакомка говорила серьезным спокойным тоном, но у Дианы от страха защемило затылок.

– Что вам нужно? – резко спросила она.

– Я хотела бы встретиться. У меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

– Вы были знакомы с Рольфом фон Кейном?

– Некоторым образом. Заочно. Но речь не о нем.

«Наверное, какая-нибудь психопатка, – подумала Диана. – Решила потрепать мне нервы. Или обычная вымогательница». Она спросила:

– О чем же тогда?

– О маленьком мальчике, которого я усыновила пять недель назад.

Диане стало холодно, как будто в жилах у нее текла не кровь, а ледяная сукровица:

– Где… это произошло?

– Во Вьетнаме. В приюте «Хуай».

– Через ассоциацию Борья-Мунди?

– Нет. «Сироты мира». Но это не имеет значения.

– А что имеет?

Не отвечая на вопрос, Ирен Пандов продолжила тем же спокойным тоном:

– Вам придется приехать, я отлучиться из дома не могу. Мой сын уже несколько дней недомогает.

Температура у Дианы упала до абсолютного нуля.

– Что с ним? Несчастный случай? – прерывающимся голосом спросила она.

– Жар. Перепады температуры.

Диана подумала о Люсьене. И о том, что Дагер уверял ее, будто скачки температуры совершенно не опасны. Она внезапно вспомнила о посетившем ее две ночи назад на пороге сна предчувствии: где-то наверняка живет ее собрат по несчастью… Ирен Пандов продолжила:

– Приезжайте ко мне. Как можно скорее.

– Куда? Где вы живете?

Ирен жила в тысяче километров от Парижа, недалеко от Ниццы, в Далюи.

Диана записывала адрес и указания Ирен, прокручивая в голове план действий. Улететь первым утренним рейсом. Взять машину в прокате. Все просто.

– Я приеду завтра, в середине дня, – пообещала она.

– Буду ждать.

Ирен говорила пугающе мягко. Диану вдруг осенило:

– Как вы назвали своего мальчика?

Ирен ответила, и Диана услышала в ее голосе нежность и улыбку:

– И вы еще спрашиваете? Значит, не поняли, что в действительности происходит.

Последняя надежда покинула Диану, и она прошептала помертвевшими губами, как будто хотела задуть свечу:

– Люсьен…

38

Диана прилетела в Ниццу в половине девятого утра и через полчаса, даже не взглянув на Средиземное море, уже ехала по скоростному шоссе мимо домов, торговых центров и предприятий. В окрестностях Сен-Мартен-дю-Вар пейзаж изменился, леса и скалы потеснили дома, и Диана наконец увидела горы.

Сосны прижимались к отвесным склонам, черные вершины устремлялись в небо, реки обмелели… Небо было затянуто облаками. Камень и холод вытеснили тепло, морской воздух и провансальскую растительность. Диана никуда не сворачивала с дороги, проложенной над руслом пересохшего Вара.

Через час пути по бесконечному серпантину Диана наконец добралась до лежавшего в долине озера: оно напоминало зеркало, в котором отражался грозовой свет. Цвет воды колебался между серым и синим, по поверхности бежали мелкие серо-стальные волны. Вокруг господствовал изумрудный цвет. Хвойные деревья тянулись вверх, рассекая тучи. Диана содрогнулась. Она ощущала жестокость каждой вершины, каждого отблеска, каждой детали окружавшего ее пейзажа, освещенного пробивающимся сквозь тучи солнцем.

На выезде с очередного поворота Диана заметила поляну. Бревенчатые строения на берегу составляли целый хутор. Ирен Пандов сказала ей: «Ранчо в форме подковы на берегу озера». Она начала спускаться в долину.

Скоро она увидела столб с табличкой «Летний лагерь Секло» у въезда на посыпанную гравием дорожку. Бревенчатые строения были обнесены изгородью. Слева тянулись пастбища, куда летом наверняка выпускали лошадей. Справа яркие воротца закрывали игровые площадки.

Она остановилась под елями, вышла из машины и полной грудью вдохнула воздух, напоенный ароматами смолы и свежескошенной травы. Вокруг царила полная тишина: не щебетали птицы, не жужжали насекомые. Что случилось? Может, идет гроза? Она направилась к главному зданию, стараясь отогнать страхи.

Через бревенчатую дверь Диана попала на обшитую пихтой крытую галерею, по правой стороне которой шли вешалки. Через застекленные двери слева был виден большой внутренний двор, расположенный между двумя крыльями ранчо, поднимавшегося до холма, за которым стеной стоял лес. В просветах между деревьями угадывалась озерная гладь. Тишина и ощущение пустоты здесь, в этом месте, созданном для детской толчеи и веселья, пугали Диану.

Перед ней был коридор с множеством дверей. Диана пошла вперед, то и дело оглядываясь по сторонам. Бревенчатые стены были украшены ткаными одеялами с примитивистскими узорами. В открытые двери она видела табуреты-барабаны, розовые и лиловые обои, светильники из рисовой бумаги. Весь декор был выдержан в стиле семидесятых. Ее мать оценила бы это место.

Она прошла мимо игровых комнат со столами для пинг-понга и детского футбола, миновала гостиную с огромным телевизором и разбросанными по полу подушками, а в глубине коридора споткнулась о маленькую клетку. Зерно и опилки высыпались на пол, морская свинка – или хомяк? – сбежала.

Диана добралась до просторного кабинета, и дурное предчувствие превратилось в уверенность: она снова опоздала. В комнате царил хаос: дубовый стол был опрокинут, стулья раскиданы, шкафы выпотрошены, папки сбросили со стеллажей, и бумаги разлетелись по полу.

Диана вспомнила об Ирен Пандов, но не осмелилась додумать свою мысль до конца. В этот момент она заметила висевшие на стене фотографии в рамках, почему-то уцелевшие при погроме. На всех снимках были запечатлены двое: белокурая женщина лет пятидесяти и невысокий мужчина-азиат с морщинистым лицом и лукавой улыбкой. На некоторых фотографиях они стояли обнявшись, на других держались за руки. Эти люди выглядели удивительно жизнерадостными. А еще они производили слегка комичное впечатление: женщина была сантиметров на пятнадцать выше мужчины, одетого в двубортную каракулевую куртку. Диана схватила одну из рамок и, не понимая, зачем это делает, разбила стекло об угол стола и забрала фотографию.

Она подняла глаза и заметила на стене вырезку из журнала «Сайенс» в рамочке под стеклом. Статья была подписана доктором Евгением Талихом. Диана вздрогнула: это имя называл Ланглуа. Так звали главу ТК-17, ушедшего в 1978 году на Запад. Она пробежала по диагонали английский текст и ничего не поняла – в статье шла речь о термоядерной физике и изотопах водорода, – но не удивилась, увидев фотографию автора: это был маленький узкоглазый человек со снимков. Она находилась в доме физика-перебежчика.

Это открытие повлекло за собой другие. Она поняла, что Евгений Талих – не выходец с российского Кавказа, он азиат, представитель одного из сибирских этносов. Этот человек и его жена только что усыновили маленького мальчика, родившегося на тех землях, где был построен токамак. Зачем он так поступил? Чего ждал от этого ребенка? Диана разбила стекло и сунула вырезку в карман, решив обдумать, что из всего этого следует, позже.

Порывшись в бумагах, она нашла ксерокопии расписаний полетов на Улан-Батор через Москву, но ничто не доказывало, что Талих бронировал билет на один из рейсов. Он, как и Рольф фон Кейн и Филипп Тома, собирался вернуться в Монгольскую Народную Республику, но дату отъезда еще не выбрал.

В этот момент она услышала стон и резко обернулась.

За опрокинутым столом кто-то шевелился. Она медленно подошла и заглянула за столешницу. На полу в огромной луже черной крови под грудой бумаг лежала женщина. Никогда еще Диана не видела такого количества пролитой крови – даже в Фонде Брюнера. Женщина лежала неподвижно, лицом к стене. Диана вспомнила, что это древний иудейский обычай: умирающего кладут именно так, чтобы он не увидел лица Смерти.

Она обогнула стол, тихонько взяла жертву за плечо, чтобы повернуть к себе, и сразу ее узнала: это была женщина с фотографий. У нее был вспорот живот – от пупка до начала груди. Одежда и искромсанная плоть смешались в жуткое месиво. Диана была так напугана, что даже не чувствовала сострадания. Она подумала об убийце фон Кейна и Тома: почерк не совпадал.