Нерон. Владыка Земного Ада, стр. 19

Итак, Тацит слишком драматизирует ситуацию, когда полагает в своих «Анналах», что введение Нероном празднеств по греческому образцу в столицу было сенсационным нововведением. Однако он играет честно, когда описывает первые Неронии: его отчет об этом событии гораздо более спокойный, нежели его же описание Ювеналий, потому что в этом случае, по крайней мере, не было позорного личного участия в них императора. Конечно, в «Анналах» представлено консервативное мнение, отражающее недоверие к греческим играм, которое проявляется даже в произведениях некоторых друзей Нерона, таких, как Сенека и Лукан.

Согласно этой точке зрения, подобное празднество превратит молодых людей в уклонистов, гимнастов и извращенцев. Но Тацит видит и представляет оборотную сторону медали. Танцы и гонки на колесницах практиковались и прежде. Оплата их правительством пощадит кошельки государственных чиновников. У народа останется меньше поводов донимать чиновников ради дополнительных греческих зрелищ. Кроме того, следует учесть высказывания некоторых лиц в защиту постоянного театра, который положит конец расходам на строительство столь многочисленных временных. А награды за ораторское искусство и поэзию будут поощрять талант.

«Несколько ночей за целое пятилетие отдаются веселью, а не разгулу; ведь их озарит такое обилие ярких огней, что не сможет укрыться ничто предосудительное» (Тацит. Анналы, XIV, 21).

Во всяком случае, следует признать, что эти первые Неронии прошли без скандала. В прошлом присутствие танцоров часто было причиной волнений и они подвергались гонениям. Теперь им разрешили вернуться в Италию из мест их ссылок, хотя не допустили до участия в играх, поскольку игры считались священным событием, подобно их греческому прототипу. Что же касается императора, то хотя он сам не принимал участия, сочли благоразумным, чтобы он все равно получил награду. Итак, Нерона объявили победителем в ораторском искусстве.

Страсть ко всему греческому

Тацит охарактеризовал Неронии с присущим ему язвительным замечанием: «Греческая одежда, в которую в те дни облачились, по миновании их вышла из употребления» (Тацит. Анналы, XIV, 21).

Это должно было разочаровать императора, который, независимо от неодобрения Сенекой мужских нарядов ярких расцветок, отдавал предпочтение греческому костюму. Сам Нерон часто появлялся на публике в разновидности греческой тоги яркой расцветки, которая комбинировала в себе простоту туники в своей верхней части с летящими складками тоги внизу. Такая одежда носилась с шарфом вокруг шеи и без пояса и обуви. Некоторые римляне имели обыкновение надевать подобный наряд в менее строгие ежегодные празднества Сатурналий, но в других случаях он обычно предназначался для женщин. Однако именно так любил одеваться Нерон. Он также нарушал общепринятые приличия, появляясь на публике в подобии расшитой цветами туники – коротком одеянии без пояса, с муслиновым воротником.

Именно страсть ко всему греческому подтолкнула Нерона включить атлетическую и гимнастическую программы в свои игры. Это было чрезвычайно несвойственно для большинства римлян, которые презирали атлетов как слишком тренированных, зацикленных на физических упражнениях тупиц. Император, с другой стороны, относился к ним с заметной благосклонностью, как к любителям, так и к профессионалам, и проводил много времени, наблюдая их выступления. Определенно, читателям трудно не думать о нем, когда Сенека писал неодобрительно о людях, которые никогда не упускали возможности отметить форму каждого атлета, как только тот появлялся на римской сцене.

Итак, для своего празднества Нерон выстроил новый гимнасий на Марсовом поле, самый роскошный во всем Риме (в него попала молния два года спустя, но он был выстроен заново в 66 году). Поблизости располагались великолепные новые термы, снова самые замечательные из всех.

Марциал вопрошал: что может быть хуже Нерона? Что может быть лучше Нероновых терм?

Подобно гимнасию, термы сегодня не представляют собой ничего выдающегося, но их впечатляющий общий план поддается реконструкции, а множество обломков из разнообразного дорогостоящего мрамора можно и сейчас обнаружить на этом месте. С архитектурной точки зрения это было новаторское здание, уже включающее в себя парные залы и крестообразные своды, которые нам известны по термам и залам спустя десятилетия после смерти Нерона.

Флавий Филократ писал, менее тактично, нежели Сенека, что грубый, откровенный философкиник Деметрий вошел в новые здания и объявил публичные бани ненужной тратой денег, а мытье в целом лишающим мужества вырождением. Позднее он был изгнан из Италии (и даже беспечный император Веспасиан счел, что будет предпочтительнее, чтобы такой откровенный человек проживал бы где-нибудь в другом месте).

Во время посещения гимнасия Деметрий собственными глазами видел Нерона во время тренировки, почти обнаженного, если не считать набедренной повязки, громко распевающего, когда он выполнял свои обычные физические упражнения. Это вызывало некоторые осложнения, поскольку Нерон имел амбиции не только как вокалист, но и как атлет, и не представлялось возможным свести его интерес к атлетике, не уступающий его страсти к пению и лицедейству, к роли обычного зрителя. Он был очень умелым борцом, и повсеместно считалось, что он в состоянии соревноваться в этом умении на следующих Олимпийских играх.

Ему также приходилось думать о тренировках в гонках на колесницах. В то время возницы имели обыкновение применять навоз хряков, как внешне, так и внутренне, в качестве средства от травм, и Нерон употреблял его пепел, разведенный в воде.

Советники Нерона в области медицины

Сочетание неограниченной половой активности с нескончаемыми пиршествами непременно отразилось бы переутомлением на человеке любого телосложения, а физические данные Нерона не были особенно впечатляющими. Однако его здоровье, несмотря ни на что, оставалось отличным. Всего три возможные болезни можно отметить за четырнадцать лет его правления, при этом лишь один случай не вызывает никаких сомнений. Нерон не страдал от недостатка медицинской помощи. С одной стороны, новые термы поощряли гидротерапию, которая тогда снова вошла в моду в Риме. Все римские ведущие практикующие врачи были родом из Массилии (Марсель): и богатый астролог Кринас (Crinas), и впоследствии критиковавший его Хармис (Charmis). Последний прописывал холодные ванны даже зимой и непременно купал престарелых бывших консулов в ледяной воде.

Когда Нерон взошел на трон, во главе этой профессии был невероятно состоятельный Стертиний Ксенофонт, который первым стал называть себя «главным лекарем», а также «императорским лекарем». Проблемы приспособляемости ко двору императора проиллюстрированы памятником, воздвигнутым в его честь в его родном городе Косе, надпись на котором гласила: «Любящий Клавдия», а позднее была заменена на «Любящего Нерона», и впоследствии и его имя также было стерто в свою очередь.

Если, как подозревали, Ксенофонт действительно помогал убить Клавдия, то это может объяснить, почему при Нероне мы находим его не практикующим придворным лекарем, а занимающим должность одного из императорских министров, принимающих греческие делегации. Нерон, вполне вероятно, не слишком был склонен получать медицинскую помощь от человека, который знал, как погубить императора.

Во всяком случае, Нерона пользовали еще два лекаря. Совершенно случайно они носили одинаковые имена – Андромах. Один из них, с острова Крит, изобрел противоядие от укусов ядовитых животных, которое сам же, вопреки этикету, восхвалял в длинной лоэме. Нерон также получил письмо от другого лекаря, Фессала из Тралл в Малой Азии, который основал популярную новую школу медицины – Методици (Methodici). Хотя Фессал не мог выдержать конкуренции с хитроумными лекарями из Массилии, он уверенно делал нападки на всех своих предшественников, и даже если он, по его же словам, выучил все, что знает, за шесть недель, памятник ему на Аппиевой дороге называет его patronices – лучшим из докторов. Но его знаменитый соотечественник Гален из Пергама, который писал по вопросам медицины в следующем веке, описывает его как человека невежественного и надменного.