Иду на грозу, стр. 53
Скрипнул, закачался легкий висячий мостик над Аянкой. Ричард вскочил, полез вверх по откосу. На скале перед собою он видел изогнутую тень моста и две тени посреди пролета. Мужчина наклонился и взял женщину за руку. Она отняла руку. Потом они слегка раскачали мостик, стальные тросы скрипели, вытянутые тени взлетели по скале. Мужчина снова взял женщину за руку, высоко, у самого плеча. Так он держал ее долго, и она не противилась. Ричард медленно взбирался на откос и медленно шел к мосту. Солнце садилось. Тени изгибались на каменистых отрогах.
Женя помахала рукой, нисколько не удивляясь его появлению. Тулин сказал:
— Будьте осторожны, Ричард, она взрывается от малейшей детонации.
Ричард поспешно рассмеялся, страдая оттого, что Тулин держался свободно и что так же, без всякой неловкости, распрощался и ушел.
— Я тебя искал с полудня, — сказал Ричард.
— Мы с Тулиным запускали зонд.
— Недавно ты слышать не могла о Тулине.
— Сам перевоспитал. На тебя не угодишь.
По вырубленным ступенькам они поднялись к шоссе. Над головами с ревом проносились самолеты, их крылья слепяще вспыхивали.
— Что с тобой? — спросила Женя.
Он попробовал передать ей свой разговор с Агатовым и убедился, что, собственно, рассказывать не о чем, все утекло, как вода меж пальцев.
— Надо было бы об этом сказать Тулину. — Глаза ее смотрели чисто, открыто, и Ричарду стало легче.
— У него и без меня… Я сам справлюсь. И ты не смей морочить его.
Он выговаривал ей, а она хохотала, закидывая голову, пока он не промолвил еще неуверенно:
— Кажется, я кретин.
— Не сомневайся. Я иногда думаю: ну что ты во мне нашел?
— Женя, когда ты так говоришь, я могу… Хочешь, я выдам такую диссертацию, что все закачаются!
— А на Агатова наплюй. Он тебя ревнует к Тулину.
— Черт с ним!
— Не надо мне было ходить с Тулиным. Он тут ни при чем. Я сама вела себя глупо.
Они подошли к коттеджу, где жили девушки. Ричард нерешительно замедлил шаг.
— Давай еще погуляем, — сказала Женя.
Миновав поселок, они направились к аэродрому.
Ричард обнял ее.
Проехал служебный автобус, летчики высовывались из окон и что то кричали Жене.
— А если бы Тулин приставал ко мне, ты бы мог его ударить? — неожиданно спросила она.
— Легонько, чтобы ты его потом не утешала.
— Ты когда последний раз дрался? Впрочем, неважно. А знаешь, есть, наверное, мужчины, которые никогда не дрались. Агатов ругал Тулина? Послушай, а может, Тулин плохой? Какие ты видишь у него недостатки?
— При чем тут он? Я думаю про твои недостатки.
— Скучища. Терпеть не могу, когда обо мне думают! Я сама не думаю о себе. Однажды попробовала — ничего не вышло. У меня, наверное, потребительское отношение к науке. Вроде Алеши. Или Поздышева. Я не выношу таких красавчиков. Он привык, что все его обожают, как Вера Матвеевна, кудахчут вокруг него.
— Ты про кого?
— Про Тулина, конечно.
— Считается, что талантам многое следует прощать.
— Прибедняешься? У тебя тоже способности.
— Неужели Агатов отошлет меня?
— Тогда я тоже уеду.
— Не дури. В крайнем случае Тулин уладит. Он не допустит. Я ему нужен.
Темнота хлынула из-за гор, как наводнение, затопила долину, поселок выкарабкивался из тьмы, включая огни в домах, огни на дороге, цветные огни аэродрома.
Кати не было дома. Женя скинула туфли. Охая, потирая ноги, легла на кровать.
— Иди сюда.
Ричард осторожно прошел темную комнату.
— Садись.
Он сел, нашел в темноте ее руки. Она почувствовала, как все в ней сжалось. Хорошо, что он не видел ее лица.
— Я бы тоже хотела выдавать всем правду, как ты. Но мне жалко людей.
— Какие у тебя холодные руки, — сказал он.
Он наклонился и поцеловал ее, царапая очками.
«…И тогда уже ничего нельзя будет изменить», — подумала она. Может быть, они поженятся. После всего этого они поженятся. Только бы скорей это произошло, и тогда все другое кончится и станет ясно. Она не шевелилась. Он мог делать сейчас с ней что угодно.
Рука его легла к ней на грудь.
— Не надо, — сказала Женя.
Он с усилием отстранился.
— Я пойду, — сказал он.
После его ухода осталась темнота. Женя чувствовала себя измученной. Она лежала, и улыбалась, и ругала его, и благодарила его, и жалела, и презирала его.
Посреди ночи она разбудила Катю:
— Это все неправда, неправда.
— Что случилось? — спросила Катя.
— Не может быть, что на свете существует один-единственный человек, с которым можешь быть счастлив. И как раз его-то и встречаешь.
— Господи, что ее заботит! Мало за тобой бегают?
— Но пойми, это ж абсолютная чушь. Вот тебе нравится Алеша. Из миллионов ты нашла именно того, кто предназначен тебе судьбой. И в целом мире нет другого! Так, что ли? И эта твоя мечта оказалась в твоем институте и в твоей группе. Какое совпадение! Да на земле существует не меньше тысячи парней, которые могут стать единственными навеки. Ах-ах! И нечего устраивать трагедии.
— Да кто устраивает? — возмутилась Катя. — Ты что, поссорилась с Ричардом?
Опять Ричард! Будто никого, кроме Ричарда, представить невозможно.
— Ну чего ты, успокойся, сколько раз вы уже ссорились. Он ведь без ума от тебя. Чего тебе еще надо?
Действительно, чего ей еще надо? Она и Ричард. Все уверены, что это — самое лучшее. Что это неизбежно. Ничего другого не может быть.
Она лежала, крепко закрыв глаза, но слезы все равно текли. Ей хотелось думать, что она поссорилась с Ричардом. Что все из-за этого, и ничего другого нет.
4
Несколько недель Крылов потратил на сооружение специальной установки по измерению заряженности самолета.
Тулин был рад: хоть на время Крылов отцепится. Было утомительно воевать на два фронта: с одной стороны Агатов, с другой — Крылов.
Нужен был высоковольтный выпрямитель. Алтынову, как водится, повсюду отвечали: «Не предусмотрено, почему не оформили заявку в прошлом году?» Крылов поехал с ним в Москву. В главке они долго бродили от стола к столу, пока Алтынов не выяснил, что все зависит от некой Машеньки. Она была какой-то помзамнач, но Алтынов давно убедился, что самые сложные аппараты добываются за самыми невзрачными столами. Машенька была смешливой, конопатой, чем-то похожей на мокрого воробья.
— Рассудите сами, — сказал ей Крылов, — мы только сейчас додумались до новых режимов, как же можно было дать заявку год назад?
— У нас плановое хозяйство, — сообщила она Крылову. — Промышленность не может ждать, пока вас осенит.
Машенька была неуязвима и недосягаема. Алтынов шепнул: «Пригласите ее в ресторан». К удивлению Крылова, она охотно согласилась, и они провели вдвоем прекрасный вечер. Крылов был в ударе, рассказывал про полеты и про свое путешествие на корабле.
Назавтра Машенька организовала сверхсрочный заказ, и оказалось, что ртутник прибудет через месяц. Алтынов был доволен; он дал Крылову заполнять бланк-заказ и ушел с Машенькой заверять какие-то подписи. Когда они вернулись, Крылов весело рисовал схему на оборотной стороне бланка. Обняв при всех Машеньку, он сообщил, что нашел способ моделирования, при котором можно обойтись любым выпрямителем. Установка получается простой, правда, придется кое над чем помудрить, но так даже интересней.
Напрасно Алтынов дергал его за рукав, Крылов твердил свое, пришлось идти отказываться к заму, случай был редкостный, и на разбирательство явился сам начальник. Крылов недоумевал: если уж на то пошло, то вообще по заявкам отпускают слишком щедро. Конечно, легче заказать более мощную установку, чем думать, как выходить из положения. Машенька со своими начальниками слушала его с восторгом, но представители институтов чуть не устроили ему «темную».
Установка получилась кустарнейшей, над Крыловым посмеивались, он не обращал внимания. Ему вспоминался Дан с его умением работать на элементарных схемах; только теперь, на собственном опыте, он начинал понимать, почему Дан избегал заказывать большие, сложные установки. Дан считал, что избыток материальных средств не поощряет мысль. Простенькая установка обнажает сущность явления, заставляет думать над главным. Он часто вспоминал Дана, впервые ему пришлось действовать без всякого научного руководства. Ему не хватало критики, ему не хватало даже Голицына, который так умел выискивать ошибки и требовать новых доказательств.