Война Братьев, стр. 106

– Понятно, еще как понятно, – ответила Ашнод, нахмурив брови. – Но нельзя ли нам переговорить в менее формальной обстановке?

– Ты будешь появляться здесь только по моему зову, – сказал Мишра. – И никак иначе. Ты очень необычный человек, Ашнод, и я совершенно уверен: если ты снова займешься настоящей работой – машинами, твой талант расцветет вновь. Можешь идти.

Ашнод не двигалась, и через миг Мишра повторил:

– Ты можешь идти.

Таким голосом могла бы говорить гранитная глыба. Ашнод поклонилась и покинула тронный зал. Хаджар вышел за ней.

– Да, дело плохо, – сказала она и повернулась к Хаджару. – Похоже, пока я странствовала в чужих краях, империя подрастеряла былой блеск.

– Есть люди, которые с этим согласятся, – бесстрастно ответил Хаджар.

Ашнод хотела расспросить его подробнее, узнать, насколько сильно теперь влияние джиксийцев, кто на самом деле управляет империей за спиной Мишры, но услышала, как сзади открылась дверь. Появился монах с металлической пластиной вместо глаз. Он отвесил Ашнод небрежный поклон.

– Ваша чаша вызывает наш живейший интерес, – провозгласил джиксиец.

– Этот дурацкий магический предмет? – спросила Ашнод, недоверчиво подняв бровь. – Магический предмет, который, как только что сказал мне ваш повелитель, годится лишь на то, чтобы обманывать доверчивых?

Монах отвесил еще один поклон, и Ашнод готова была поклясться, что услышала, как внутри его тела что-то щелкнуло и зажужжала.

– Наше братство открыто всем новым идеям, и если эти идеи оказываются интересными, мы представляем их – в должном свете – его августейшему и проницательнейшему величеству. Итак, прошу вас. – Монах протянул руку за чашей.

– Обойдешься, – ответила Ашнод.

Монах недоуменно уставился на нее – если только с помощью металлической пластины вообще можно на кого-то уставиться.

– Нам приказано следить за вами, бывшая подмастерье. Ухо Мишры всегда слышит наш голос, и при его дворе для вас нет более верных союзников, чем мы. – Он улыбнулся – вместо каждого второго зуба – пустота. – Боюсь, и врагов опаснее нас тоже не найдется. Итак, прошу вас. – Монах снова протянул руку за чашей.

Ашнод взглянула на Хаджара и произнесла:

– Что это, новая имперская мода – держать при дворе всякую мразь?

Хаджар ничего не сказал. Он уставился в пол, но его вид – как, впрочем, и молчание – говорил о многом.

– Понимаю, – сказала Ашнод и вручила ящик монаху.

– Прошу принять сей дар в знак моего уважения к вашему святейшему братству, – процедила женщина. – Надеюсь, что в тот момент, когда вы прикоснетесь к чаше, рядом с вами окажется кто-нибудь, кто сможет оказать вам помощь.

Монах принял ящик и одарил Ашнод еще одной щербатой улыбкой.

– Мы не сомневались, что мудрость возобладает, – сказал он и исчез за дверью тронного зала.

Хаджар по-прежнему молчал. Он проводил Ашнод в палаточный городок, где жили придворные. Ей полагалась отдельная палатка, и, в соответствии с приказом кадира, она получала право доступа в любые помещения и полную свободу действий. Если ей что-то будет нужно, пусть обращается к нему, сказал фалладжи и отправился по своим делам.

Ашнод присела на койку и грустно покачала головой. Она рассчитывала вернуться с триумфом. Что же, она вернулась, но триумфа нет и в помине. Хаджар оказался прав – Мишра во многом изменился, но во многом остался прежним.

Она думала, стоит ли ей оставаться здесь, но решила, что имеет смысл прозондировать кое-где почву. А потом она поймет, надо ли отсюда исчезать, и если да, то в каком направлении.

Она водрузила на койку мешок, развязала его и достала с самого дна голготский силекс, завернутый в ткань и невредимый. В словах Мишры была доля правды – за годы ее… отсутствия Ашнод в самом деле стала медных дел мастером. И много кем еще. И ее врожденная подозрительность никуда не делась, поэтому-то она и принесла в тронный зал копию собственного изготовления. Так что монахи из Братства Джикса в это мгновение трудились над силексом работы Ашнод.

Оригинал же остался у хозяйки, которая провела пальцем по краю старинной, украшенной рунами чаши, и перед глазами женщины повисла едва заметная дымка.

Глава 32: На пути к концу света

Харбин и его люди, измученные, но целые и невредимые, добрались наконец до границы владений королевы Титании. Королева сдержала слово. Харбин чувствовал, что за каждым их шагом неусыпно следили эльфы, но за время пути не произошло ни одного инцидента с местными. Казалось, даже животные сторонились людей, преодолевавших – миля за милей – бесконечные мрачные джунгли, укрытые зеленым пологом листвы.

Границу владений королевы было трудно не заметить. Лес обрывался резко и неожиданно. На одной стороне границы располагался пышный, зеленый влажный мир Титании. На другой стороне расстилалась земля, принадлежащая отцу Харбина и аргивянам.

На ней не было ни единого деревца – каждое было аккуратно спилено и увезено. На месте леса стройными рядами стояли гладкие пни, вокруг которых не было ни листочка, ни веточки, – аргивяне подмели все. Кладбище, да и только. Вдали виднелась медленно тлеющая огромная куча листьев и плюща, а за ней рыскали машины, вгрызающиеся в землю в поисках полезных ископаемых.

Эта земля была очень похожа на тот Аргив, в котором он вырос, она не походила на эльфийскую страну. И Харбин понял: его соплеменники захватили эту землю и сделали ее своей, к счастью или к несчастью.

Один шаг – и Харбин вышел на открытое пространство; один шаг – и земля под ногами сделалась твердой и утрамбованной, солнечные лучи обрушились на голову. Свет был такой ослепительный, такой безжалостно яркий, что Харбин закрыл глаза и не заметил, как из лесу вышли его товарищи.

И как только они вышли из лесу, за их спинами раздался эльфийский боевой клич.

Не раздумывая, пятеро аргивян опрометью бросились вперед, надеясь преодолеть шеренги пней и добраться до тлеющих листьев прежде, чем их настигнут клинки врага.

В своем логове в Койлосе демон по имени Джикс смотрел представление глазами своей прислужницы.

Она была из неудачниц, не выдержавших в свое время испытание машиной. Ей заменили ноги на механические конструкции из поршней и цилиндров, но тело отторгло механизм, вскоре переставший работать. Он не подлежал замене, и теперь сломанной игрушкой она лежала подле ног демона, застрявшие в трещинах пола протезы делали ее позу еще уродливее. Она долго рыдала о своей несчастной судьбе, пока наконец Джиксу не наскучили ее громкие всхлипывания и он лично не зашил ей рот.

Но и в этом виде она кое на что годилась. Демон пронзил когтями ее череп и внедрился в сознание, он наблюдал через призму ее эмоций и боли за организованным им самим в собственную честь турниром.

На полу пещеры сражались два су-чи. Джикс полностью контролировал их движения, как он контролировал мозг лежащей у трона женщины, но только на расстоянии. Опыт, приобретенный за долгие годы пребывания в чужой стране, и помощь устройств его собственного изобретения дали ему безраздельную власть над сердцами и душами этих машин.

Су-чи стояли в двух шагах друг от друга и осыпали друг друга ударами. Один держал в руках цепь, другой – дубину, сделанную из ноги су-чи, побежденного в предыдущем поединке. Джикс приказал каждому из су-чи бить другого, пока тот не превратится в горку металлических стружек, и обе машины, верные своему богу, исполняли приказ, не задавая липших вопросов и не жалуясь.

В этом поединке не было ни красоты, ни поэтики: машины, не наступая и не уклоняясь от ударов противника, тупо молотили друг друга, и удары металла о металл эхом разносились по подземелью.

Не отводя глаз, сжимаясь от ужаса каждый раз, когда удары су-чи достигали цели, на них смотрела женщина. Стоял страшный грохот, периодически дополняемый звоном отлетающих от машин частей. В эти моменты женщина дергалась, но демон крепко держал ее череп.