Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции, стр. 90
XXXVIII ГОРГО-ОРЕЛ
В ГОРНОЙ ДОЛИНЕ
Высоко-высоко в горах Лапландии, на неприступном и крутом скалистом склоне прилепилось старое орлиное гнездо. Оно было сложено из сосновых веток, наваленных одна на другую. Многие годы гнездо достраивалось, укреплялось и теперь достигало нескольких метров в ширину и было высоким, как чум лапландца.
Скалистый уступ с приютившимся там орлиным гнездом возносился над просторной долиной, где каждое лето селилась стая диких гусей. Чудесным прибежищем стала для них эта долина. Она была так надежно укрыта горами, что даже среди лапландцев немногие знали о ней. Посреди долины лежало небольшое круглое озерцо, где вполне хватало корма маленьким гусятам. На берегах озера, усеянных кочками, поросших ивовыми кустами и невысокими карликовыми березками, гусыни всегда находили уютные местечки, чтобы высиживать птенцов.
С незапамятных времен орлы гнездились на вершине скалы, а дикие гуси — внизу, в горной долине. Из года в год разбойники орлы похищали нескольких гусей, но старались не губить слишком много птиц, опасаясь, что дикие гуси станут избегать долину. С другой стороны, это грозное соседство приносило гусям и немалую пользу. Настоящие душегубы, орлы держали, однако, на почтительном расстоянии от долины всех других хищников.
Однажды утром — это было за несколько лет до того, как Нильс Хольгерссон путешествовал по свету с дикими гусями, — старая гусыня-предводительница, Акка с Кебнекайсе, стоя на берегу озерца в долине, глядела вверх на орлиное гнездо. Орлы вылетали на охоту обычно вскоре после восхода солнца, и все эти годы, что Акка со своей стаей жила в долине, она каждое утро вот так же ждала, когда они наконец вылетят. Ей надо было знать — останутся ли орлы охотиться в долине или улетят в другие охотничьи угодья.
Она ждала недолго; вскоре чета великолепных птиц вылетела из своего гнезда. Прекрасные, хотя и внушающие ужас, они воспарили над долиной и скрылись за горами. Акка с облегчением вздохнула.
Старая гусыня-предводительница уже давно перестала нестись и высиживать птенцов. Теперь она только опекала молодых и, перелетая от одного гусиного гнезда к другому, давала советы, как выводить птенцов и как заботиться о них. Кроме того, она зорко следила не только за орлами, но и за песцами, совами и прочими врагами, опасными для диких гусей и их гусят.
Ближе к обеду Акка снова начала высматривать в небе орлов, как это делала каждый день летом, все те годы, что жила в долине. Еще издали по полету орлов она узнавала, добрая ли была охота, и если добрая, успокаивалась — в этом случае ничто не угрожало ее стае. Но в этот день она так и не увидела, чтоб орлы вернулись в свое гнездо. «Верно, стара я стала и невнимательна, — подумала она. — Должно быть, проглядела, когда орлы вернулись».
И после полудня она, вновь взглянув на скалу, не увидела хищников на крутом скалистом уступе, где они обычно восседали, наслаждаясь послеобеденным покоем. Не увидела она их и вечером, когда они должны были купаться в горном озерце. Подумав, что она, как видно, опять их прозевала, Акка снова стала сетовать: стара, мол, стала. Она так привыкла к тому, что орлы обычно сидят на вершине горы над долиной! И даже представить себе не могла, что они туда не вернулись.
На другое утро Акка проснулась ни свет ни заря и стала поджидать орлов. Она их так и не увидела, зато в утренней тиши услыхала крик, и злобный, и жалобный, который доносился как будто из орлиного гнезда. «Неужто наверху у орлов и впрямь что-то стряслось?» — подумала гусыня. Она быстро взлетела и поднялась так высоко, что смогла заглянуть в орлиное гнездо.
Ни орла, ни орлицы там не было. В огромном гнезде Акка увидела только некрасивого полуголого орленка, который орал, требуя, чтобы его накормили. Акка медленно и неуверенно спустилась к орлиному гнезду. Какое ужасное место! Можно было сразу сказать, что здесь обитают разбойники. И в гнезде, и на скалистом уступе — повсюду валялись побелевшие кости, окровавленные перья и клочья шерсти, заячьи головы, птичьи клювы и поросшие перьями лапки белых куропаток. Да и сам орленок, лежавший посреди всех этих останков, был просто омерзителен: огромный разинутый клюв, неуклюжее, покрытое пушком туловище и чуть заметные крылья, из которых, как шипы, торчали будущие перья.
С трудом преодолевая отвращение, Акка села на край гнезда, но все время беспокойно оглядывалась по сторонам, ожидая с минуты на минуту, что взрослые орлы вернутся домой.
— Вот хорошо, наконец-то хоть кто-то прилетел! — закричал орленок. — Сейчас же накорми меня!
— Ну, ну, не спеши так! — попыталась угомонить его Акка. — Скажи сперва, где твои отец с матерью?
— А кто их знает? Сами улетели вчера утром, а мне на прокорм оставили одну пеструшку. Но тебе-то понятно, что я ее уже давно съел. И не стыдно матери, бросила меня подыхать с голоду!
Теперь Акка уже не сомневалась, что взрослых орлов подстрелили, и подумала, что, если орленок подохнет с голоду, разбойничьему роду в долине придет конец. Но ее тут же покоробило от этой мысли. Неужели она, Акка, не поможет осиротевшему орленку хотя бы тем, что в ее силах?!
— Чего расселась тут и глазеешь на меня?! — завопил орленок. — Ты что, не слыхала? Есть хочу!
Акка распростерла крылья, быстро полетела вниз и опустилась на берегу маленького озерца в долине. Немного погодя она вновь поднялась к орлиному гнезду: в клюве у нее болтался лосось. Но когда она положила перед орленком рыбу, тот пришел в ярость.
— Неужто, по-твоему, я стану это есть? — зло зашипел он, отшвырнув рыбу в сторону и пытаясь клюнуть Акку. — Достань мне белую куропатку или пеструшку, слышишь?
Тут Акка, вытянув шею, больно щипнула орленка в поросший пушком затылок.
— Вот что, — загоготала старая гусыня, — уж коли я стану добывать тебе корм, будь доволен тем, что дают. Твои отец с матерью погибли, от них помощи ждать нечего, и если желаешь подохнуть с голоду, ожидая, что тебе подадут белых куропаток да пеструшек, — дело твое. Я тебе мешать не стану!
С этими словами Акка улетела и довольно долго не показывалась в орлином гнезде. Изголодавшийся орленок съел рыбу, и когда гусыня положила перед ним еще одну, он тотчас ее проглотил, хотя было видно, что этот корм ему явно не по вкусу.
Тяжелая работа выпала на долю Акки. Взрослые орлы так никогда и не появились, и ей одной пришлось добывать корм орленку. Она приносила ему рыбу и лягушек; этот непривычный корм, казалось, не приносил ему вреда, так как он быстро рос и становился все сильнее. Он скоро позабыл своих родителей-орлов и думал, что Акка-то и есть его настоящая мать. Акка же, со своей стороны, полюбила орленка, словно родное дитя. Она старалась получше воспитать его и отучить от дикой злобы и высокомерия.
Через несколько недель Акка стала замечать, что приближается пора линьки, когда птицы меняют перья и не могут летать. Целый месяц она не сможет приносить орленку корм, и он наверняка подохнет с голоду.
— Вот что, Горго, — сказала однажды своему питомцу Акка. — Я не сумею больше прилетать к тебе сюда. Ты должен набраться храбрости и сам спуститься вниз, где я по-прежнему буду добывать тебе корм. Выбирай: либо погибнуть с голоду в горах, либо броситься на крыльях вниз, в долину! Но это может стоить тебе жизни!
Ни минуты не задумываясь, орленок взобрался на край гнезда и, едва смерив взглядом расстояние до дна долины, распростер свои маленькие неокрепшие крылья и ринулся вниз. В воздухе он несколько раз перевернулся, но все же сумел выправиться и спустился на землю цел и невредим.
Все лето Горго провел в долине в обществе маленьких гусят и стал их добрым товарищем. Он сам стал считать себя гусенком и пытался делать все так же, как они. Когда гусята бросались в озеро, он лез в воду вслед за ними, пока однажды чуть не утонул.
Испытывая страшное унижение оттого, что не может научиться плавать, он пошел к Акке и стал ей жаловаться.