Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции, стр. 102

СЕВЕРНЫЙ КРАЙ ПУСКАЕТСЯ В СТРАНСТВИЕ

Мальчик вспомнил сказку старика лапландца о пяти разведчиках, так как теперь ему самому довелось путешествовать над теми местами, о которых говорил лапландец. Орел сказал Нильсу, что ровная полоса побережья, простиравшаяся под ними, — Вестерботтен, а синеватые горные гряды далеко на западе — уже Лапландия.

После страха, пережитого во время лесного пожара, было просто счастьем надежно и уверенно восседать на спине Горго. Да и путешествие их само по себе было прекрасным. Утром ветер дул с севера, потом он переменился, стал попутным, а вскоре, казалось, вовсе стих, и они не ощущали ни малейшего дуновения. Орел летел необычайно спокойно, и порой мальчику чудилось, будто они неподвижно замерли в воздухе и орел все машет да машет крыльями на одном месте.

Зато под ними все точно пришло в движение. Земля и все, что на ней было, медленно плыли на юг. Леса, дома, луга, изгороди, реки, города, шхеры, острова, лесопильные заводы — все и вся пустилось в странствие. Нильс только диву давался, куда это они направляются? Неужто земле и всему, что было на ней, наскучило жить на дальнем севере и они решили переселиться ныне вниз, на юг?

Среди всеобщего движения Нильс увидел лишь один-единственный неподвижный предмет. То был поезд железной дороги. Он стоял прямо под ними и точно так же как Горго-орел, не мог сдвинуться с места. Паровоз дымил и извергал искры, даже мальчику в вышине было слышно, как стучат о рельсы колеса, а между тем сам поезд стоял неподвижно. Мимо него проплывали леса, проносились будки железнодорожных сторожей, шлагбаумы и телеграфные столбы, а поезд по-прежнему оставался недвижим. Широкая река с длинным мостом попалась ему навстречу, но и река и мост через нее без малейшего труда проскользнули под поездом. Под конец к нему примчалась и сама железнодорожная станция. Начальник станции, стоя на перроне с красным флажком в руке, тихо плыл навстречу поезду. Когда же начальник взмахнул своим красным флажком, паровоз, выплюнув еще более черные клубы дыма, чем раньше, боязливо засвистел, словно жалуясь, что стоит на месте. Но в тот же миг он вдруг зашевелился, и точно так же, как раньше железнодорожная станция и все прочее, сам плавно покатился на юг. Мальчик увидел, как распахнулись двери вагонов и из поезда высыпали пассажиры. При этом все — и поезд, и пассажиры — продолжали двигаться на юг.

Тут мальчик оторвал взгляд от земли и стал смотреть прямо перед собой. Оттого, что он так долго не спускал глаз с этого удивительного поезда, в голове у него словно помутилось.

Мальчик стал рассматривать маленькие белые облачка, но через час это ему наскучило и он снова обратил взгляд вниз. И ему опять показалось, что они с орлом неподвижно застыли в воздухе, а все остальное катится на юг. Сидя на орлиной спине, он мог развлекаться лишь тем, что ему приходило в голову. Он представил себе: что, если бы весь Вестерботтен вдруг и в самом деле пришел в движение и помчался на юг?! Вот было бы забавно! Что, если поле, которое как раз промелькнуло под ним и которое наверняка недавно засеяно — на нем не видно было ни единой зеленой травинки, — поедет вниз, прямо к равнине Сёдерслеттен, в Сконе?! А там в эту пору уже вовсю колосится рожь!

Между тем еловые леса под ними сильно изменились, стали редкими — деревья с короткими ветвями и почти черной хвоей далеко отстояли друг от друга. Некоторые ели с голыми верхушками казались совсем хворыми. На земле под ними валялись старые еловые стволы, на которые никто и внимания не обращал. А что, если этот лес заедет так далеко на юг, что увидит Кольморден?! Каким жалким покажется тогда он самому себе!

Ну а сад, который мальчик увидел прямо под собой? Там росли прекрасные деревья, но фруктовых среди них не было. Не было там ни благородных лип, ни каштанов, а одни лишь рябина да береза. В саду росли пышные кусты, но среди них не было ни желтой акации, ни черной бузины, а одна лишь черемуха да сирень. Там виднелись и грядки с пряными растениями, но какие-то неухоженные. Что, если это жалкое подобие сада докатится до помещичьих садов на юге Сёрмланда?! Тогда, верно, этот клочок земли поймет, что никакой он не сад, а самая настоящая дикая пустошь!

Или взять этот луг, усеянный таким множеством небольших серых сарайчиков, что чуть ли не половина всей луговой земли занята ими и пропадает зря. Что, если и такой луг держит путь к равнине Эстъётаслеттен? Вот удивятся-то при виде его тамошние крестьяне!

Ну а если весь этот обширный, поросший сосняком песчаный край, который внезапно распростерся под ними, покатит вниз, на юг, к парку замка Эведсклостер?! Сосны-то здесь не такие прямые и чопорные, как в обычных лесах, а с густыми ветвями и пышными кронами. И растут они живописными островками на красивейшем ковре из седого оленьего мха ягеля! Так что если весь этот край покатит туда, придется тут великолепному парку замка Эведсклостер признать, что есть на свете и ему ровня!

Ну а что, если эта деревянная церковь внизу под ними, со стенами, обшитыми деревянной щепой — «чешуей» и выкрашенными в красный цвет, с пестро размалеванной колокольней и целым малюсеньким городком из серых амбаров, лавок и кладовых, поравняется с одной из крепких каменных готландских церквей? Верно, у них найдется что сказать друг другу!

Ну а честь и слава всей здешней округи — могучие, бездонные реки с их великолепными долинами, застроенными усадьбами, с морем сплавных бревен, лесопильными заводами, городами и устьями рек, забитыми пароходами?! Если только такая река покажется к югу от реки Дальэльвен, все реки и горные речки там спрячутся в землю от стыда!

А если эта невообразимо огромная плодородная равнина, что сейчас так красиво стелется под ними, вдруг прикатит с севера и предстанет пред бедными смоландскими крестьянами?! Да они тотчас бросят свои крохотные клочки пашни на тощих каменистых делянках и примутся возделывать северную равнину.

И еще одним этот край был много богаче других — светом. Серые журавли, стоя на одной ноге, спали в болотах. Стало быть, уже настала ночь, хотя все еще было светло. Солнце не отправилось на юг, как все остальное. Наоборот, оно так далеко уплыло на север, что лучи его били Нильсу прямо в лицо! И казалось, в ту ночь оно вовсе не собиралось прятаться за край небосвода. Подумать только! А что, если бы этот свет и это солнце засияли над Вестра Вемменхёгом?! Поди, хусману Хольгеру Нильссону и его жене пришлось бы по душе, если бы они смогли работать целых двадцать четыре часа в сутки!

СОН

Мальчик поднял голову и огляделся. Сначала он подумал, что не совсем проснулся — так удивительно было все вокруг. Выходит, он спал в таком месте, где никогда прежде не бывал. Да, да, никогда прежде не видал он этой долины, не видал и окружавших ее плотной стеной гор, и таких жалких, каких-то скрюченных маленьких березок, под которыми только что спал! Не узнавал он и круглого озера, раскинувшегося посреди долины!

А где же орел? Мальчик осмотрелся по сторонам, но орла не было. Неужели Горго бросил его? Ну что ж, если даже так — это тоже приключение!

Мальчик снова улегся на землю, закрыл глаза и попытался вспомнить, как все было, когда он засыпал.

Он вспомнил, что в то время, когда он летел над Вестерботтеном, ему казалось, будто он и орел неподвижно стоят в воздухе на одном и том же месте, а вся земля под ними двигается на юг. Но потом орел повернул на северо-запад. Ветер стал дуть со стороны, и Нильс почувствовал себя как на сквозняке. В тот же миг все переменилось: земля внизу остановилась и стало заметно, что орел мчит вперед как стрела.

— Вот и Лапландия! — воскликнул Горго, и мальчик нагнулся, желая оглядеть край, о котором столько слышал!

Но тут же испытал полное разочарование: ничего, кроме просторных лесных угодий да обширных болот, он так и не увидел. Лес наступал на болото, а болото, в свой черед, наступало на лес. От такого однообразия мальчика совсем сморил сон, и он чуть не свалился вниз.