Белые птицы детства, стр. 2

Стрелка вздохнула и мягко тронула телегу.

Дед Плехеев натолкал в телегу свежего сена, и от него пахло озером, камышами, береговой тиной. И в первые минуты, удобно усевшись на этом сене, Карысь даже позабыл о том, что до протоки они так и не дошли. Но Васька, привыкший любое дело доводить до конца, толкнул его локтем в бок и тихо прошептал:

— Сбежим?

— Дома влетит, — неуверенно говорит Карысь.

— Теперь всё равно узнают.

— Будет нам, — тоскливо тянет Карысь и суёт палец в нос.

— Ну, забоялся, — презрительно отвернулся Васька,— тогда я один убегу.

— Ладно, — решается Карысь, — давай лучше вместе.

— Это кто же вас на такое дело надоумил? — говорит дед Плехеев, добродушно улыбаясь, и весело смотрит на ребят. Несколько травинок запуталось в его бороде, седые волосы ёжиком топорщатся на макушке. Он придавливает вожжи коленом, достаёт портсигар и красный закопчённый мундштук. Когда дед Плехеев прикурил и, спрятав портсигар в карман, оглянулся, ребят в телеге уже не было.

Гнилая протока — это маленькое озерко в тайге, почти полностью заросшее камышом, переплетённое длинными, гибкими корнями кувшинок. В большую воду это озерко разливается на несколько сот метров, и тогда все деревенские рыболовы ездят сюда удить рыбу. А у мальчишек Гнилая протока славится тем, что водятся здесь разные таинственные существа и по ночам светится она синими огоньками. Свидетелей чудес среди ребят можно было перечесть по пальцам, но тем большим почётом пользовались они.

Удрав от деда Плехеева, Карысь и Васька долго отсиживались в густых зарослях багульника, не отваживаясь выйти на дорогу. Но прошёл час, ребята устали сидеть неподвижно и, пугливо озираясь на каждый куст, прислушиваясь к каждому шороху и звуку, осторожно выбрались на дорогу.

— Уехал, — сказал Карысь и вопросительно посмотрел на Ваську.

— А то, — решительно ответил Васька, — уже под самое село подкатил. Пошли.

Но теперь Карысь уже шёл без удовольствия. Он часто отставал и боязливо оглядывался назад. А потом сел на моховую бровку и надел сандалии.

— Ты чё? — удивился Васька.

— Ноги больно, — пояснил Карысь, с усилием затягивая пряжки.

— Это от непривычки, а мне хоть бы что.

— Далеко ещё, Ва-ася? — тоскливо спросил Карысь.

— Не-е, вон тот лесок пройдём, а там совсем рядом. Только ты тихо и не ной. Витька говорил, что надо часа два просидеть, потом он покажется.

— Кто?

— Ну, чудище. У него под землёй ход есть, и он в реку плавать ходит. А в протоке спит...

Карысь долго идёт молча, а потом решительно заявляет:

— Врёт он. Тогда бы его в реке в сетку поймали. (Васька не отвечает, лишь презрительно косится на Карыся.) А зимой вода замерзает, что тогда Витькино чудище делает?

— Я вот скажу Витьке, — наконец откликается Васька,— он тебе даст по шее.

Дорога поднимается на небольшой перевал. Здесь тайга пошла реже, показались огромные валуны, поросшие с севера мхом. А в одном месте ребята увидели бурундука. Он сидел на поваленной лесине и с любопытством смотрел на ребят.

Васька потянулся за камнем.

— Не,— решительно трясёт головой Карысь, — давай поймаем?

— Так он тебе и дался.

— А вот поймаем.

Карысь широко расставляет руки и маленькими шажочками продвигается к зверьку. Но только он сошёл с дороги, как бурундук легонько побежал по дереву, вспрыгнул на ветку пушистой ёлочки и лапой утёр усатую мордочку. Карысь ещё осторожнее двигается к нему, а бурундук уже на следующем дереве — огромной пихте с седыми ветками. Засмотрелся Карысь на зверька, споткнулся о корень и растянулся на траве. А когда поднялся, бурундука уже нет. Задрав голову, Карысь несколько раз обошёл вокруг дерева, с удивлением постучал по нему кулаком и вернулся на дорогу.

— Что, поймал?

— Его нету, — развёл руками Карысь.

— А ты думал...

Но вот наконец ребята на вершине перевала. И здесь перед ними распахнулся далеко идущий простор. Карысь замер в изумлении и смотрел на то, как перед ним открывается пространство. Далеко внизу блестела река, которая убегала дальше и скрывалась там, куда уже глядеть нельзя. За нею были маленькие сопки, которые понемногу вырастали и становились такими большими, что белые тучи цеплялись за их вершины. Но самым удивительным Карысю показалось то, что по этим сопкам взбиралась, петляя и прячась в распадках, белая дорога. Он насупился и стал пристально искать её конец. Но дорога всё тянулась и тянулась, перебегая с сопки на сопку, и нигде не кончалась. Тогда Карысь стал искать конец в другом направлении. Он спустился взглядом с сопочек, перебежал лужок, обошёл топкое болото и остановился у реки. Карысь было обрадовался и уже хотел поделиться своей новостью с Васькой, но в это время заметил, что и с этой стороны реки дорога куда-то убегает. И он опять побежал взглядом за ней, задыхаясь от подступающего смутного восторга, ещё совершенно непонятного ему. Вначале он бежал вдоль реки, потом повернул в тайгу, и стал взбираться вверх. Но что это такое? Дорога прибежала Карысю под ноги и — кончилась. Карысь отступил на два шага — дорога за ним. Он засмеялся и немного пробежал, но и дорога бежала за ним. Тогда Карысь стал думать. Оказывается, он может водить дорогу за собой. Захочет — приведёт её в деревню, захочет — домой. И дорога будет бежать от самого его дома и до тех вон сопок, и даже дальше. Но куда вот дальше? Куда она убегает дальше?

— Вась, — задумчиво тянет Карысь, — а куда вон та дорога идёт?

— Какая? — Васька тоже притих, и тоже смотрит далеко вперед, и видит мир, о котором раньше только смутно подозревал.

— Ну, что за речкой?

— А я знаю?

— Когда я вырасту большой, — задумчиво говорит Карысь,— я буду всё знать: и про чудище, и про реку, и про дорогу.

Но обо всём этом он пока что не знает, как не знает и о том, что дед Плехеев сейчас стоит за их спиной и силится угадать, что за интерес такой разглядывают ребята на той стороне реки.

ХОРОШО ВОЗВРАЩАТЬСЯ ДОМОЙ

Вечером отец сказал:

— Ну, Карысь, женщины дома останутся, а мы с тобой в лес поедем.

— В лес? — Карысь задохнулся от счастья.

— В лес, — усмехнулся отец и строго добавил: — Пусть тебя мать как следует оденет.

Карысь во всю прыть рванул в дом, но вдруг притормозил, оглянулся на отца, нахмурился и медленно, вразвалочку пошёл дальше.

Мать что-то писала за столом. Он сел напротив, ожидая. Но мать продолжала писать, сухо поскрипывало перо, тикали часы на стене. Карысь обязательно хотел, чтобы первой заговорила мать, обратила на него внимание, и тогда бы он солидно сказал, что собрался в лес и по этому случаю надо бы что-нибудь пододеть, так как комара в лесу — страсть. Но пёрышко скрипело, часы тикали и время шло. Карысь не на шутку забеспокоился, завозился на стуле, хотел постучать ногой по полу — ноги не доставали. Наконец он не выдержал этого скрипа, этого тиканья и тронул мать за рукав:

— Ма-а.

— Что? — Перо продолжало скрипеть.

— Я в лес поехал.

— Что?! — перо пискнуло и стихло. Мать удивлённо посмотрела на него: — В какой ещё лес?

— Да. С папой.

Карысь заробел и говорил чуть-чуть плаксиво, совсем не так, как собирался раньше. Он знал, что всё будет зависеть от материного решения. А как она поведёт себя, никогда нельзя было угадать наперёд.

— С папой? — Мать сняла очки и внимательно посмотрела на него.

Мать снимала очки редко, в самые решительные минуты, и тогда Карысь видел, какие у неё большие и хорошие глаза. И были бы совсем хорошие, если бы не строгое, а то и сердитое выражение. За стёклами они казались добрее, и Карысь любил, когда мать в очках.

Карысь насупился, аккуратно положил руки на колени и решительно сказал: