Новые дворики, стр. 4
Сквозь сон Сенька слышал журчание речки, и голоса птиц, и какой-то приятный шелест рядом с собой, и чмоканье. «Это Катька, — думал Сенька. — Травку щиплет. Хорошо…»
Вдруг Сенька проснулся от непонятного треска над ухом и, открыв глаза, ужаснулся. Рядом с ним Катька трепала книжку.
— С ума сошла! — в отчаянии закричал Сенька, вырывая из Катькиного рта книжку. — Эх, ты!
Катька отошла, дожевывая оторванную страницу и довольно помахивая куцым хвостом.
А Сенька… Сенька листал потрепанную козой книжку:
— Эх ты, бесстыжая! Сколько нажевала! И хоть бы с начала, а то с самого конца, все нечитаное…
В книжке не хватало по крайней мере десятка последних страниц.
Сенька посмотрел вокруг и, убедившись, что он один, заплакал. Надо ж было заснуть и довериться этой Катьке!
Он плакал долго, размазывая кулаком слезы и вздрагивая всем телом. А Катька как ни в чем не бывало ходила поодаль и вновь пощипывала траву.
— Правду папка сказал, не нужна ты! Одна морока с тобой! — погрозил ей Сенька и спустился к речке.
Тут он разделся и пошел в воду. «Хоть искупаться с горя, и то хорошо!»
После купания к Сеньке вернулось хорошее расположение духа, и он даже улыбнулся, взяв в руки потрепанную книжку. «Если Мите расскажу, не поверит», — подумал он.
Вскоре из леса показались ребята, которых Сенька видел утром.
— Загораешь? — еще издали закричал Серега.
— Да вот козу пасу, — объяснил Сенька. — Мать купила.
Оказалось, что девчонка, которую он не узнал утром, была Сушкова.
— Это наша, — сказала Оля. — Чего-то она удой понизила, вот мамка ее и продала! Кать! Кать! Кать! — позвала она козу и сунула ей в рот руку.
— Вам-то она к чему? — спросил у Сеньки Максим Копылов — самый старший из ребят.
Сенька только плечами дернул.
— Как это к чему? — возразила Оля. — Для хозяйства. Корову у них отобрали, так хоть коза будет.
— Никто у нас корову не отбирал, — возмутился Сенька. — Мы ее сами в совхоз продали.
— «Сами»! — захихикала Сушкова. — Если бы сами, так твоя мать тоже в совхоз пошла бы. А она не идет!
— Может, ей нельзя. Немолодая! — понимающе произнес Леша и, стараясь перевести разговор на другую тему, показал Сеньке полное ведро грибов. — Одни белые! Пятьдесят штук!
Сенька не знал, что ответить по поводу матери. Ему стало обидно, что хитрая Оля уколола его да еще про козу сказала, что она нехорошая.
А Оля тут как тут:
— Да ты не огорчайся. Катька-то, в общем, ничего! С молоком будете и с сыром. Самим можно варить. И себя обеспечите, и в город свезти можно…
— Тебе все свезти да свезти! — возмутился Максим. — Ты и грибы небось не для себя, а для рынка собираешь.
— А что ж! — призналась Оля. — Мамка поедет на базар, знаешь, сколько денег привезет. Платье новое мне справит. У меня тоже одни белые, штук сорок!
«Почему-то моя мамка грибы для продажи не собирает, — подумал Сенька и тут же спохватился. — Опять я…»
Тем временем все ребята напали на Олю, и Сеньке даже стало жалко ее.
— Она не виновата, если мать торгует, — сказал он.
— Защищаешь потому, что у тебя самого мать такая! — зло сказал Серега. — Вот и торгуйте вместе своим козьим сыром! А мы пошли!
Серега двинулся к мосточку, за ним пошли Леша и Оля.
И только Максим дружески похлопал Сеньку по плечу:
— Ты не серчай! Верно он говорит! Сушковы — известные торговцы, как бабка твоя была. А мать у тебя хорошая, только несознательная. Пока!
«Вот и он сказал, что мамка несознательная», — с горечью подумал Сенька.
И уж от самого мосточка донеслись до него слова Максима Копылова:
— Зря ты, Серега, мальца обидел. Подрастет — сам поймет. А сейчас что ж ему, с матерью воевать? Не по Сеньке шапка!
«Почему шапка? — не понял Сенька и даже голову потрогал. — Никакой шапки у меня нет, и кепку я дома оставил. А Максим говорит: не по мне шапка!»
4
Дома Сенька застал только Митю. Брат заехал перекусить. Мать еще не вернулась.
— Ну как, козовод, дела? — весело спросил брат.
— Вот, съела, — сказал Сенька и показал потрепанную книжку.
— Как бы эта коза всех нас не слопала, — сказал Митя, и Сенька не понял, шутит он или нет.
Настроение у Сеньки испортилось, а когда приехала мать, и совсем стало худым.
Яблок она продала всего лишь половину и сказала, что завтра к вечеру поедет вместе с Сенькой.
— В две руки быстрее, да и тяжело мне одной, сынок!
— Мне книжки надо купить для второго класса и тетради. Скоро в школу, — сказал Сенька.
— Освободимся пораньше и купим, — пообещала мать.
Сенька подумал-подумал и решил уцепиться за последнюю соломинку:
— А Катька как же?
— С утра, сынок, попасешь, а потом возле дома привяжем, — сказала мать. — Разок и здесь погуляет.
Хочешь не хочешь, придется ехать. И коза не спасла!
«Ну и пусть, — решил Сенька. — Это завтра. А сегодня чего думать! Пойду-ка гулять».
Пока мать возилась в чулане, Сенька выбежал на улицу. Поблизости ребят не оказалось, и он направился в конец деревни. Там у машинного двора наверняка кто-нибудь есть.
Возле конюшни он заметил несколько старших мальчишек, которые распрягали лошадей. Был среди них и Максим. Сенька подошел.
— Ребят не видел? — спросил он у Копылова.
— А чего они тебе? — ответил Максим, выводя лошадь из оглоблей. — Тпру-у!
— Да так просто. Поиграть.
— Хочешь с нами коней купать? — предложил Максим. — Ты на лошади-то когда сидел?
— Сидел, — соврал Сенька, хотя на самом деле только мечтал об этом.
На тракторе он ездил, на машине катался, а вот верхом никогда. Однажды, правда, Митя посадил его на лошадь, да, как на грех, мать поблизости оказалась. Подбежала и сняла Сеньку: «Что ты! Разобьется он, маленький!»
Максим протянул Сеньке поводья, а сам пошел в конюшню спросить.
Из ворот вышел однорукий дядя Яков, недоверчиво оглядел Сеньку с головы до ног, почесал нос:
— Ну что ж, валяй! Да смотри лошадь не раздави! Велик больно!
Конюх легко подхватил Сеньку одной рукой и посадил на серую кобылу.
— Держись, брат! В старое время кавалерист бы из тебя вышел добрый! — торжественно произнес дядя Яков и протянул Сеньке ремень. — Ну ничего! Наездником будешь в цирке.
Сенька сидел, широко расставив ноги, и блаженно улыбался. Большего счастья он еще не испытывал.
— Н-н-но! — крикнул Копылов и подтолкнул свою лошадь ногами.
И Сенька, шлепнув по бокам серой кобылы босыми пятками, крикнул:
— Но!
Лошадь послушно двинулась. Ехали впятером: Максим, еще трое пятиклассников и Сенька. Ремень в Сенькиных руках дрожал, сам он неудобно подпрыгивал на широкой спине лошади и испуганно нагибал голову при каждом ударе лошадиного хвоста. А хвост у кобылы оказался, как назло, ужасно длинным и чуть не доставал до Сенькиной спины.
Но вот Сенька постепенно приноровился к ходу лошади и, подпрыгивая в такт ее шагам, устроился поудобнее, не так, как в начале пути.
— Ну как? — спросил на ходу Максим. — Жив?
— Жив! — радостно ответил Сенька и вдруг подумал: «Как же я с нее слезу?»
Купали лошадей почти у самой плотины. Там, где скот протоптал спуск к воде. Когда подъехали к речке, ребята ловко соскочили с лошадей и сразу повели их в воду.
Сенька тоже задрал левую ногу назад и ловко скатился по гладкому кобыльему боку на землю. Получилось, что он спрыгнул, и довольно неплохо. Потом взял кобылу под уздцы и повел в речку, вовсе забыв раздеться.
— Ты бы штаны снял или хоть засучил, — посоветовал кто-то из ребят.
— Ничего, — бойко сказал Сенька, которому уже нечего было терять: он стоял по колено в воде. Брюки его промокли и надувались, как резиновые камеры.
Пока мыли лошадей, не заметили, как огромная черная туча заслонила небо. Поднялся сильный ветер, взметнувший клубы пыли и песка, страшно зашумели деревья. Где-то сверкнула молния.