Торговец кофе, стр. 20

Он понимал, что не следует издеваться над своей будущей женой, но ничего более занимательного придумать не мог. Интересно, каково это – быть женатым на такой скучной женщине? Конечно, можно сделать из нее что-нибудь более отвечающее его интересам, приучить ее говорить, что она думает, иметь свое мнение, даже выучить ее читать. В конце концов, предназначение жены – это производить на свет сыновей и содержать дом в порядке. Альянс с патроном брата будет благоприятен для его дел, а если она вовсе ни на что не годна, то в Амстердаме полно проституток.

Мигеля, который был полон решимости выполнить обещанное, Антония обнаружила в комнате своей служанки. У него были спущены бриджи, у той задраны юбки. Шок, который перенесла Антония, увидев голую задницу Мигеля, был неописуем. Она вскрикнула и упала в обморок, ударившись головой о косяк двери.

Женитьба, естественно, расстроилась, но позора можно было бы избежать, и Мигель считал, что дело приобрело скандальный оборот по вине Паридо. Мигель написал ему длинное письмо, в котором просил прощения за то, что злоупотребил его гостеприимством и невольно поставил его в неловкое положение:

Паридо в ответ написал несколько резких строчек:

К восторгу кумушек Влойенбурга, письмо не поставило точку в конфликте. Вскоре обнаружилось, что служанка беременна, и Паридо публично настаивал, чтобы Мигель взял на себя заботу по обеспечению незаконнорожденного. Община приняла сторону Паридо и сочувствовала ему – не его же застали со спущенными бриджами, – и в течение целой недели пожилые женщины улюлюкали и плевали вслед Мигелю, а дети швыряли в него тухлыми яйцами. Мигель отрицал обвинения. Из опыта ему было кое-что известно о репродуктивных ритмах, и он знал, что ребенок не мог быть от него. Он отказался платить.

Горя желанием мести, а не справедливости, Паридо настоял, чтобы Мигель предстал перед маамадом, куда Паридо еще не был избран. Совет привык разбирать дела об отцовстве, и его дознаватели установили, что отцом ребенка был сам Паридо. Потерпев публичное унижение, он не показывался на людях около месяца, выжидая, пока новый скандал не утихнет. В течение этого времени, полагая, что Антония никогда не сможет найти себе мужа в городе, где все знали, что она видела Мигеля Лиенсо с голым задом, он выдал дочь за своего племянника, купца средней руки в Салониках.

Все знали, что Мигель собирался жениться на Антонии Паридо, что помолвка расстроилась, что Паридо выступил с обвинениями, которые обернулись против него. Но кое о чем не знал никто.

Пока маамад рассматривал его дело, Мигель не сидел сложа руки, поскольку Паридо был влиятельным человеком, которого скоро изберут в совет, а Мигель – лишь начинающим коммерсантом. Так что он наведался к шлюшке-служанке и провел собственное дознание. Сперва она отпиралась, но потом признала, что не может назвать имя отца. Она не могла этого сделать, потому что никакого ребенка не было. Беременной она сказалась потому, что нуждалась в деньгах, ведь ее выгнали на улицу.

Мигель мог бы убедить ее рассказать правду, но что, если Паридо наплюет на этот его жест? В итоге Мигель пообещал девушке, что если она скажет дознавателям, будто ребенок от Паридо, то будет щедро вознаграждена за беспокойство.

Так что Паридо выдал девушке сотню гульденов и отпустил на все четыре стороны. Мигель мог снова ходить по улицам Влойенбурга, не опасаясь нападок бабушек и детей. Однако старые опасения сменились новыми. Узнай Паридо о вероломстве Мигеля, он бы его не пощадил.

Огромная открытая биржа простиралась перед ними, не отличающаяся по своей архитектуре от любого другого торгового центра в Европе. Амстердамская фондовая биржа представляла собой гигантский прямоугольник высотой с трехэтажный кирпичный дом, с навесом по внутреннему периметру. Центр был открыт всем стихиям, включая дождь, который моросил в данный момент, такой мелкий, что его было не отличить от тумана. Внутри прямоугольника и под навесом, поддерживаемым толстыми, мощными колоннами, собралось множество мужчин, чтобы перекрикиваться на голландском, португальском, латинском или других европейских и неевропейских языках, покупать и продавать, торговать слухами и пытаться предсказать будущее. По традиции каждый участок биржи был отведен под свой тип торговли. Вдоль стен торговали драгоценными камнями, недвижимостью, шерстяными тканями, китовым жиром и табаком. С маклерами общались торговцы товарами из Ост-Индии, Вест-Индии, Прибалтики или Леванта. В менее престижном некрытом центре собирались торговцы вином, красками, медикаментами, торговцы английскими товарами. Ближе к южному краю собирались торговцы бренди и сахаром.

Мигель регулярно встречался с испанцами, немцами и французами. Не столь часто он имел дело с турками и даже выходцами из Ост-Индии. Непонятно почему, но за последние пятьдесят лет этот город стал центром мировой торговли, куда съезжались купцы со всех стран. Здесь вообще по логике вещей не должно было быть города. Местные жители любили говорить, что Бог создал мир, а голландцы создали Амстердам. Построенный на болоте, с портом, куда мог зайти только самый опытный лоцман (и то, если ему сильно повезет), лишенный каких-либо природных богатств, кроме сыра и масла, Амстердам стал великим городом только благодаря решимости его жителей.

Паридо шел молча несколько минут, но Мигель не мог избавиться от впечатления, что парнассу доставляло удовольствие тянуть время.

– Я знаю, что долги висят на вас тяжким бременем, – наконец заговорил Паридо, – я знаю, что вы занимались фьючерсами на бренди. Вы делали ставку на то, что цены будут повышаться. Но до закрытия сделок осталось два дня, и совершенно очевидно, что они останутся такими же низкими, как сейчас. Если я не ошибаюсь, ваши убытки должны составить около тысячи пятисот гульденов.

Так, речь идет о бренди, а не о кофе, слава Тебе, Господи. Но что Паридо об этом известно и почему это его беспокоит?

– Скорее, около тысячи, – сказал он как можно спокойнее. – Я вижу, вы очень хорошо осведомлены о состоянии моих дел.

– На бирже трудно утаить какие-либо секреты от человека, который хочет их узнать.

Мигель нервно засмеялся:

– Но зачем вы хотите узнать мои секреты, сеньор?

– Как уже говорил, я хочу, чтобы наши отношения были менее напряженными и чтобы вы поверили мне – поверили, что я не стану использовать свое влияние парнасса против вас, и убедились, что я действую в ваших интересах. Что касается насущной проблемы, я знаю одного покупателя, француза, который избавит вас от ваших фьючерсов.

Раздражение вмиг исчезло. Вот она удача, на которую Мигель не мог и надеяться. Основываясь на слухах о грядущих сокращениях поставок, полученных из надежного источника, Мигель купил фьючерсы на бренди, рассчитывая на семидесятипроцентную маржу, уплатив только тридцать процентов стоимости в качестве первого взноса, при этом его шансы потерять или выиграть оставались такими же, как если бы он инвестировал всю сумму целиком. В расчетный день, если цена бренди вырастет, он получит прибыль такую, как если бы инвестировал большую сумму, но, если цена бренди упадет, что, по-видимому, было неизбежно, его долг намного превысит его вложения.

Покупатель – это как раз то, что ему нужно, подарок небес. Избавление от этого долга было бы знаком того, что удача вновь к нему вернулась. Может ли он действительно поверить, что его недруг из лучших побуждений вознамерился подарить Мигелю решение его самой насущной проблемы? Откуда взялся покупатель на эти фьючерсы, если каждому известно, что они принесут одни лишь долги?