Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2, стр. 81

Колдун привел коня на свой двор, поставил в конюшню, накрепко привязал к кольцу и высоко притянул ему голову; стоит конь на одних задних ногах, передние до? земли не хватают. «Ну, дочка, — сказывает опять колдун, — вот когда купил, так купил нашего шельмеца». — «Где же он?» — «На конюшне стоит». Дочь побежала смотреть; жалко ей стало до?бра молодца, захотела подлинней отпустить повод, стала распутывать да развязывать, а конь тем временем вырвался и пошел версты отсчитывать. Бросилась дочь к отцу. «Батюшка, — говорит, — прости! Грех меня попутал, конь убежал!»

Колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком и пустился в погоню: вот близко, вот нагонит! Конь прибежал к реке, ударился оземь, оборотился ершом и бултых в воду, а волк за ним щукою. Ерш бежал-бежал водою, добрался к плотам, где красные девицы белье моют, перекинулся золотым кольцом и подкатился купеческой дочери под ноги. Купеческая дочь подхватила колечко и спрятала. А колдун сделался по-прежнему человеком. «Отдай, — пристает к ней, — мое золотое кольцо». — «Бери!» — говорит девица и бросила кольцо наземь. Как ударилось оно, в ту ж минуту рассыпалось мелкими зернами. Колдун обернулся петухом и бросился клевать; пока клевал — одно зерно обернулось ястребом, и плохо пришлось петуху: задрал его ястреб! Тем сказке конец, а мне водочки корец.

№250 [233]

Жил себе старик со старухою, был у них сын по имени Федор. Задумал старик отдать сына в науку и отдал к одному богатому купцу на три года; а тот купец до всего дошел, все премудрости знал! Вот через три года пошел старик за сыном, стал подходить близко — на ту пору увидал его сын, обернулся ясным соколом, прилетел навстречу и сел ему на голову. Старик ужа?хнулся: кто-де меня прельщает? Сокол-птица скочил с головы, ударился о сыру землю и стал таким молодцем, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать; другого такого мо?лодца и в свете нет! И говорит: «Здравствуй, батюшка! Ты идешь за мною, только трудно будет меня взять. Купец выведет тебе тридцать жеребцов — все как один, и велит меня узнавать. А я буду третий с правой руки; смотри же, хватай этого жеребца за узду и говори: вот мой сын!» Обернулся опять ясным соколом и улетел в свое место.

Пришел старик к купцу; постучал под окошком и говорит: «Господин купец! Отдай моего сына». — «Хорошо, — отвечает купец, — наперед узнай его». Пошел на конюшню и вывел тридцать жеребцов — все как один, стоят рядом да о землю копытом бьют. Старик стал к жеребцам поближе, посмотрел-поглядел, схватил третьего с правой руки за узду и сказал: «Вот мой сын!» — «Правда! — отвечал купец. — Это твой сын! Только отдать его не согласен; приходи завтра и узнавай снова».

На другой день поутру поднимается старик ранёшенько, умывается белёшенько, сряжается [234] скорёшенько и идет к купцу, а сын опять обернулся ясным соколом, полетел к нему навстречу и сел ему на голову. Старик ужа?хнулся и спрашивает: кто-де меня прельщает? Сокол-птица скочил с головы, ударился оземь и стал таким красавцем, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать. И говорит: «Здравствуй, батюшка! Идешь ты за мною, только трудно будет меня взять, да и трудно признать: купец выведет тебе тридцать девиц — все как одна. Смотри же, я натычу в косу булавок, а ты пройдись рукой по всем девицам — по головам: где кольнет, ту девицу и бери за руку и говори: вот мой сын!» Сказал и улетел назад ясным соколом.

Пришел старик, постучался под окошко: «Господин купец! Отдай моего сына». Ну, купец вывел в сад тридцать девиц — все как одна, и говорит: «Выбирай своего сына». Начал старик высматривать да гладить по головам; раз прошел и другой прошел — не признал приметы, пошел в третий — и уколол палец; тотчас взял ту девицу за руку и молвил: «Вот мой сын!» — «Правда, — отвечал купец, — это твой сын! Только отдать его не согласен; приходи у?тре [235] и выбирай снова». Пошел старик домой в тоске-печали, а купец говорит сыну: «Не отец твой мудёр, ты — мудёр!» И давай его бить и рвать, едва жива оставил.

Старик ночь ночевал, поутру поднимается ранёшенько, умывается белёшенько, сряжается крутёшенько [236] и идет к купцу. Сын увидал его, обернулся ясным соколом, полетел навстречу и сел ему на голову. Опять старик ужа?хнулся: «Что это за мразь [237] прилетел!» Сокол-птица скочил с головы, ударился оземь и стал таким красавцем, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать. И говорит: «Здравствуй, батюшка! Идешь ты за мною, только трудно меня взять, да и трудно признать: нынче обернет нас купец тридцатью ясными соколами — все как один, выпустит на широкий двор и насыпет белоярой пшеницы, а мы соберемся в одно стадо и станем клевать. Смотри же: все будут зерно клевать, а я стану кругом бегать; по этой примете признаешь меня». Сказал, обернулся ясным соколом и полетел в свое место.

Старик по-прежнему пришел к купцу, постучался под окошко и скричал: «Господин купец, отдай моего сына!» Купец тотчас выпустил тридцать ясных соколов — все как один, насыпал им белоярой пшеницы. «Узнавай, — говорит, — своего сына». Все птицы собрались в одно стадо и стали зерно клевать, а один сокол кругом бегает. Старик подобрался к нему поближе, ухватил за крыло и говорит купцу: «Вот он мой сын!» — «Ну и возьми его! — сказал купец. — Не ты мудёр, мудёр твой сын».

Взял старик сына и направился домой. Идет путем-дорогою, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. На ту пору скачут охотники, промышляют зверя красного: впереди лиса бежит, норовит от них уйти. «Батюшка, — говорит сын, — я обернусь кобелем и схвачу лисицу; как наедут охотники и станут отбивать зверя, молви им: «Господа охотники, у меня свой кучко [238] есть, я тем голову свою кормлю!» Охотники скажут: «Продай нам кучка», ты и продай, да возьми сто рублев».

Тотчас обернулся он кобелем, погнал за лисой и схватил ее. Наехали охотники. «Ах ты, старый, — закричали они, — зачем пришел сюда нашу охоту переймать?» — «Господа охотники, — отвечает старик, — у меня свой кучко есть, я тем голову свою кормлю». Охотники говорят: «Продай кучка». — «Купите». — «А дорог?» — «Сто рублев». Охотники заплатили ему деньги и повели с собой кучка, а старик пустился один домой. Вот охотники ехали-ехали, глядь — бежит лисица, пустили за нею своих кобелей; те гоняли-гоняли, никак догнать не могли. Один охотник говорит: «Пустимте, братцы, нового кобеля!» И только пустили, кобель тотчас нагнал лису, ухватил и убежал вслед за стариком. Догнал отца, ударился о сырую землю и сделался молодцом по-старому, по-прежнему.

Пошли они дальше. Подходят к озеру, охотники стреляют гусей, лебедей и серых уточек. Летит стадо гусиное; говорит сын отцу: «Батюшка! Я обернусь ясным соколом и стану хватать-побивать гусей; придут к тебе охотники, начнут приставать, ты им и скажи: «У меня свой сокол есть, я тем голову свою кормлю!» Будут они торговать сокола, ты продавай да проси два ста рублев». Обернулся ясным соколом, поднялся повыше стада гусиного и стал хватать-побивать гусей да на землю пускать. Старик едва в кучу собирать поспевает.

Как увидали охотники такую добычу, прибежали к старику: «Ах ты, старый! Зачем пришел сюда нашу охоту переймать?» — «Господа охотники! У меня свой сокол есть, я тем голову свою кормлю». — «Не продашь ли сокола?» — «Отчего не продать — купите!» — «А дорог?» — «Два ста рублев». Охотники заплатили деньги и взяли сокола, а старик пошел один. Вот летит другое стадо гусиное. «Пустимте, братцы, сокола!» — сказал один охотник. И только пустили, сокол поднялся повыше стада гусиного, убил одну птицу и полетел вслед за отцом; нагнал отца, ударился о сырую землю и сделался молодцом по-старому, по-прежнему.