Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2, стр. 4

Поутру царь призывает к себе умных зятьев: «Зятья мои умные, зятья разумные! Сослужите мне службу, какую велю: ходит в степи свинка золотая щетинка с двенадцатью поросятами; достаньте мне ее». Приказал оседлать им добрых коней, а дураку опять дал шелудивую водовозницу. Дурак выехал в чистое поле, ухватил клячу за хвост, содрал шкуру: «Эй, слетайтесь, галки, карги и сороки! Вам царь корму прислал». Слетелись галки, карги и сороки и расклевали все мясо. Дурак вызвал сивку-бурку, вещую каурку, добыл свинку золотую щетинку с двенадцатью поросятами и раскинул шатер; сам в шатре сидит, свинка около ходит. Наехали умные зятья: «Кто, кто в шатре? Коли стар старичок — будь нам дедушка, коли средних лет — будь нам дядюшка». — «В вашу пору — братец вам». — «Это твоя свинка золотая щетинка?» — «Моя». — «Продай нам ее; что возьмешь?» — «Не продажная, а заветная». — «Сколько завету?» — «С ноги по пальцу». Отрезали с ноги по пальцу, отдали дураку и взяли свинку золотую щетинку с двенадцатью поросятами.

Наутро призывает царь своих умных зятьев, приказывает им: «Зятья мои умные, зятья разумные! Сослужите мне службу, какую велю: ходит в степи кобыла золотогривая с двенадцатью жеребятами; нельзя ли достать ее?» — «Можно, батюшка!» Приказал царь оседлать им добрых коней, а дураку опять дал шелудивую водовозницу. Сел он к лошадиной голове задом, к лошадиному заду передом, взял в зубы хвост, ладонями погоняет; умные зятья над ним смеются. Выехал дурак в чистое поле, ухватил клячу за хвост, содрал шкуру: «Эй, слетайтесь, галки, карги и сороки! Вот вам батюшка корму прислал». Слетелись галки, карги и сороки и поклевали все мясо. Тут закричал дурак громким голосом: «Сивка-бурка, вещая каурка, батюшкино благословение! Стань передо мной, как лист перед травой».

Сивка-бурка бежит, изо рту полымя пышет, из ушей дым столбом валит. Дурак в левое ушко влез — напился-наелся; в правое влез — в цветно платье нарядился и стал молодец. «Надо, — говорит, — добыть кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами». Отвечает ему сивка-бурка, вещая каурка: «Прежние задачи были ребячьи, а это дело трудное! Возьми с собой три прута медных, три прута железных и три оловянных; станет за мною кобылица по горам, по долам гоняться, приустанет и упадет наземь; в то время не плошай, садись на нее и бей промеж ушей всеми девятью прутьями, пока на мелкие части изломаются: разве тогда покоришь ты кобылицу златогривую». Сказано — сделано; добыл дурак кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами и раскинул шатер; сам в шатре сидит, кобылица к столбу привязана. Наехали умные зятья, спрашивают: «Кто, кто в шатре? Коли стар старичок — будь нам дедушка, коли средних лет — будь нам дядюшка». — «В вашу пору молодец — братец вам». — «Что, братец, твоя кобыла к столбу привязана?» — «Моя». — «Продай нам». — «Не продажная, а заветная». — «А сколько завету?» — «Из спины по ремню». Вот умные зятья жались-жались и согласились; дурак вырезал у них по ремню из спины и положил в карман, а им отдал кобылицу с двенадцатью жеребятами.

На другой день сбирает царь пир пировать; все сошлись. Дурак вынул из кармана отрезанные пальцы и ремни и говорит: «Вот это — уточка золотые перышки, вот это свинка золотая щетинка, а вот это — кобылица золотогривая с двенадцатью жеребятами!» — «Что ты бредишь, дурак?» — спрашивает его царь, а он в ответ: «Государь батюшка, прикажи-ка умным зятьям перчатки с рук снять». Сняли они перчатки: на правых руках мизинцев нет. «Это я с них по пальцу взял за уточку золотые перышки», — говорит дурак; приложил отрезанные пальцы на старые места — они вдруг приросли и зажили. «Сними, батюшка, с умных зятьев сапоги». Сняли с них сапоги — и на ногах не хватает по пальцу. «Это я с них взял за свинку золотую щетинку с двенадцатью поросятами». Приложил к ногам отрезанные пальцы — вмиг приросли и зажили. «Батюшка, сними с них сорочки». Сняли сорочки, у обоих зятьев из спины по ремню вырезано. «Это я с них взял за кобылицу златогривую с двенадцатью жеребятами». Приложил те ремни на старые места — они приросли к спинам и зажили. «Теперь, — говорит дурак, — прикажи, батюшка, коляску заложить».

Заложили коляску, сели и поехали в чистое поле. Дурак прижег-припалил три конские волоса и крикнул громким голосом: «Сивка-бурка, вещая каурка, батюшкино благословение! Стань передо мной, как лист перед травой». Конь бежит, земля дрожит, изо рту полымя пышет, из ушей дым столбом валит, прибежал и стал как вкопанный. Дурак в левое ушко влез — напился-наелся; в правое влез — в цветно платье нарядился и сделался такой молодец — ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! С того времени жил он с своей женою по-царски, ездил в коляске, пиры задавал; на тех пирах и я бывал, мед-вино пивал; сколько ни пил — только усы обмочил!

№183 [26]

Жил-был царь, у него была дочь, царевна Неоцененная Красота, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Царь сделал клич по всем городам: кто поцелует царевну через двенадцать стекол, тот, какого бы роду ни был, возьмет царевну себе в жены и получит за нею полцарства. А в этом царстве жил купец; у него было три сына: два — старший и средний — умные, а третий — меньшой — дурак. Вот старшие братья и говорят: «Мы, батюшка, поедем добывать царевну». — «Поезжайте с богом!» — говорит купец. Взяли они себе что ни самых лучших лошадей и стали собираться в путь-дорогу, а дурак тоже себе собирается. «Куда тебе, дураку, ехать, — говорят братья, — где тебе поцеловать царевну!» — и всячески над ним смеются.

Поехали они, а дурак вслед потащился на худой, паршивой лошаденке. Выехал в поле да как крикнет зычным голосом: «Гой ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мною, как лист перед травою». Откуда ни взялся отличный конь, бежит — земля дрожит. Дурак влез ему в одно ушко, в другое вылез и сделался такой молодец да красавец, что и не видывано и не слыхивано! Сел на коня, приехал к царскому дворцу, как разлетится — так шесть стекол и разбил. Все так и ахнули, кричат: «Кто таков? Ловите его, держите!» А его и след простыл. Уехал себе в поле, опять влез своему коню в одно ушко, в другое вылез и стал такой же дурак, каков был прежде; сел на клячу, приехал домой и лег на печке. Воротились и братья, рассказывают: «Вот, батюшка, был молодец так молодец! Шесть стекол зараз пробил!» А дурак с печки кричит: «Братцы, а братцы! Не я ли это был?» — «Куды тебе, дураку! Тебе ли добыть царевну! Ты ее ногтя не стоишь».

На другой день братья опять собрались ехать к царскому дворцу, а дурак тоже себе собирается. «Ты зачем, дурак? — смеются братья. — Недоставало тебя там, что ли?» А дурак выехал опять на паршивой, лядащей лошаденке в поле и крикнул зычным голосом: «Гой ты, сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мною, как лист перед травою». Конь бежит, земля дрожит. Опять влез коню в одно ушко, в другое вылез и сделался такой молодец да красавец, что и не видывано и не слыхивано! Разлетелся на царском дворе, так все двенадцать стекол и разбил и поцеловал царевну Неоцененную Красоту, а она ему прямо в лоб клеймо и приложила. Все так и ахнули, кричат: «Кто таков? Ловите его, держите!» А его и след простыл. Уехал себе в поле, опять влез своему коню в одно ушко, в другое вылез и стал такой же дурак, каков был прежде. Приехал домой, завязал свой лоб тряпицею, притворился, что голова болит, и лег на печку. Воротились и братья и рассказывают: «Эх, батюшка, вот был молодец так молодец! Зараз пробил все двенадцать стекол и поцеловал царевну». А дурак с печки отзывается: «Братцы, а братцы! Не я ли это был?» — «Куды тебе, дураку!»

Царевна тем времечком думает: кто бы таков был ее жених? Приходит к царю и говорит: «Батюшка, позволь мне собрать всех царевичей и королевичей, дворян, и купцов, и всяких крестьян на пир, на беседу и поискать, кто меня поцеловал». Царь дозволил. Вот собрался весь крещеный мир; царевна сама всех обходит, сама всех вином угощает да высматривает, не приметит ли у кого на лбу клейма. Обошла уж всех и под конец стала подносить вино дураку. «А что это у тебя завязано?» — спрашивает царевна. «Так, ничего! Голова болит», — отвечает дурак. «Ну-ка развяжи!» Дурак развязал голову; царевна узнала клеймо и обмерла. Царь и говорит ей: «Теперь уже этого слова изменить нельзя; так тому и быть, будь ему женою». Перевенчали дурака с царевною; она горько-горько плачет, а другие две царевны, ее сестры, что повыходили замуж за царевичей, смеются над нею: «Вот вышла за дурака!»