Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2, стр. 113
Весь город обошли — никому башмачок по ноге не приходится; наконец пришли к мачехе. Взяла она башмачок и стала примерять старшей дочери — нет, не лезет, велика нога! «Отрежь большой палец! — говорит мать дочери. — Как будешь княгинею — не надо и пешком ходить!» Дочь отрезала палец и надела башмачок; княжие посланные хотят во дворец ее везти, а голубки? прилетели и стали ворковать: «Кровь на ноге! Кровь на ноге!» Посланные глянули — у девицы из башмачка кровь течет. «Нет, — говорят, — не годится!» Мачеха пошла примеривать башмачок середней дочери, и с этой то же самое было.
Посланные увидали Машу, приказали ей примерить; она надела башмачок — и в ту же минуту очутилось на ней прекрасное блестящее платье. Мачехины дочери только ахнули! Вот привезли Машу в княжие терема, и на другой день была свадьба. Когда пошла она с князем к венцу, то прилетели два голубка и сели к ней один на одно плечо, другой на другое; а как воротились из церкви, голубки? вспорхнули, кинулись на мачехиных дочерей и выклевали у них по глазу. Свадьба была веселая, и я там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало.
Царевна в подземном царстве
№294 [370]
Жив сабе царь да царица, у их быв сын и дачка?. Яны приказали сыну, штоб йон, як яны умруть, жанився на сястре. Ти [371] бага?та, ти мала паживши, во упасля? таго, як приказали сыну свайму жаницца на сястре, царь и царица памерли. Во брат и кажа сястре, штоб гатава?лась [372] к вянцу, а сам пашо?в да папа? прасить, штоб их павянча?в. Сястра зачала? адева?цца к вянцу и зрабила три куклы, поставила их на во?кнах, стала пасерёд хаты да и кажа: «Кукалки, куку!» Первая кажа: «Чаго?» Другая кажа: «Брат сястру бяре?». Третья гаво?ря: «Земля раступися, сястра правалися!» и в дру?гий и в третий раз такжа. Прихо?дя брат и спра?шивая у сястры: «Чи савсем аделась?» Сястра кажа: «Ни [373] не савсем». Йон и пашо?в у сваи палаты дажидацца, паку?ля сястра аденецца. Сястра зно?в кажа: «Кукалки, куку!» Первая кажа: «Чаго?» Другая гаво?ря: «Брат сястру бяре?!» Третья кажа: «Земля раступися, сястра правалися!» Яна правалилась и пашла на тей свет. Брат, пришовши, не нашо?в сястры и застався [374] так.
Правалившись на тей свет, царевна иде? да иде? — аж стаить дуб. Яна пришла к таму дубу, разделась. Дуб раступився; яна палажила у дупло сваю адежу и, зрабившись старухаю, пашла. Иде? да иде? — аж стая?ть палаты царские; яна, пришо?вши туда, начала прасицца, штоб яе? наня?ли. Во яе? и наняли печи тапить. У таго царя, у яко?го у палатах служила царевна, был сын халастый. Пришла няделя [375]. Царский сын сабирався да церкви и вяле?в царевне-старухе пада?ть гребенец [376]. Яна нескоро падала?; йон рассярдився и ударив яе? па щаце [377]. Во упасля? таго убра?вся и паехав да церкви. Царевна-старуха пашла к дубу, где захава?ла адежу; дуб раступився. Яна аделась, зрабилась царевнаю-красавицаю и пашла в церкавь. Царевич, увидавши яе? в церкви, спрасив у лакея: атку?дава яна? А лакей знав яе?, што е?та — тая старуха, яка?я у их у палатах печи то?пя, и што царевич ударив яе? гребенцом; во лакей и кажа: «Яна из города Бита-Гребешкова». Царевич приехав дамо?в, шука?в-шука?в [378] таго горада в сваём царстве и не найшов.
Случилась я?кся [379], што царевич рассярдився и ударив царевну-старуху сапагом и во упасля? таго паехав у церкавь. Та?матка была и яна, перядевшись у платье, што палажила у дуб. Во царевич, павида?вши зно?ва незнакомаю красавицу, спрашивая у лакея: аткудава яна? Лакей кажа: «Из Бита-Сапагова». Царевич шука?в-шука?в таго горада в сваём царстве и не найшов. Во начав думать да гадать, як бы сюю незнакомаю красавицу спазнать, бо [380] палюбив яе? и хатев на ей жаницца. А дале выдумав и приказав на то?я ме?ста, где яна становицца у церкви, налить смалы, так штоб ей было невдамёт.
В няделю царевна пришла у церкавь, перядевшись, и стала на сваём месте. Кончилась служба, и як толька яна саступила з места, штоб идти дамо?в, бушмак [381] улип у смалу и застався на месте. Яна и пашла дамо?в у адном бушмаку. Царевич вяле?в узять тей бушмак, привёз дамо?в, став примерять всем девушкам, якие были у его царстве. Никаму не пришовся тей бушмак па наге, акрамя старухи, што тапила печи. Во царевич став яе? дапрашувать; яна призналась, хто яна и откуда. Йон и ажанився на ей. Я на свадьбе быв, мед-вино пив, в роте не было?, а па бараде патякло.
Незнайко
№295 [382]
Начинается сказка от сивки, от бурки, от вещей каурки На море на океане, на острове на Буяне стоит бык печеный, в заду чеснок толченый; с одного боку-то режь, а с другого макай да ешь. Жил-был купец, у него был сын; вот как начал сын подрастать да в лавках торговать — у того купца померла первая жена, и женился он на другой. Прошло несколько месяцев, стал купец собираться в чужие земли ехать, нагрузил корабли товарами и приказывает сыну хорошенько смотреть за домом и торговлю вести как следует. Просит купеческий сын: «Батюшка! Пока не уехал, поищи мое счастье». — «Сын мой любезный! — отвечает старик. — Где же я его найду?» — «Мое счастье недолго искать! Как встанешь завтра поутру, выдь за ворота и первую встречу, какая тебе попадется, купи и отдай мне». — «Хорошо, сынок!»
На другой день встал отец ранешенько; вышел за ворота, и попалась ему первая встреча — тащит мужик паршивого, ледащего жеребенка собакам на съедение. Купец ну его торговать и сторговал за рубль серебром, привел жеребенка на двор и поставил в конюшню. Спрашивает купеческий сын: «Что, батюшка, нашел мое счастье?» — «Найти-то нашел, да уж больно плохое!» — «Стало быть, так надо! Каким счастьем господь наделил тем и владать буду».
Отец отправился с товарами в иные земли, а сын стал в лавке сидеть да торгом заниматься, и была у него такая привычка: идет ли в лавку, домой ли ворочается — завсегда наперед зайдет к своему жеребенку. Вот невзлюбила мачеха своего пасынка, принялась искать ворожей, как бы его извести; нашла старую ведьму, которая дала ей зелья и наказала положить под порог в то самое время, как пасынку надо будет домой прийти.
Ворочаясь из лавки, купеческий сын зашел в конюшню и видит — его жеребенок стоит во слезах по щиколки; ударил он его по бедру и спрашивает: «Что, мой добрый конь, плачешь, а мне ничего не скажешь?» Отвечает жеребенок: «Ах, Иван купеческий сын, мой любезный хозяин! Как мне не плакать? Мачеха хочет извести тебя. Есть у тебя собака; как подойдешь к дому, пусти ее наперед себя — увидишь, что? будет!» Купеческий сын послушался; только собака через порог переступила, тут ее и разорвало на мелкие части.
Иван купеческий сын и виду не подал мачехе, что ведает ее злобу; на другой день отправляется он в лавку, а мачеха к ворожее. Старуха приготовила ей другого зелья и велела положить в пойло. Вечером, идучи домой, зашел купеческий сын в конюшню — опять жеребенок стоит по щиколки во слезах; ударил его по бедру и спрашивает: «Что, мой добрый конь, плачешь, а мне ничего не скажешь?» — «Как мне не плакать, как не тужить? Слышу я великую невзгоду, хочет мачеха тебя совсем извести. Смотри, как придешь в горницу да сядешь за стол, мачеха поднесет тебе пойло в стакане — ты его не пей, а за окно вылей; сам тогда увидишь, что? за окном поделается». Иван купеческий сын то и сделал: только вылил за окно пойло, как начало землю рвать! Он и тут не сказал мачехе ни слова.
370
Записано в г. Погаре Черниговской губ. учителем Н. Матросовым. Диалект, переходный от русского языка к белорусскому.
AT 313 E* («Сестра просела». См. прим. к тексту № 114) + 510 B. Второй сюжет здесь основной. Эпизод, в котором куколки разговаривают с царевной и заклинают землю расступиться перед нею, имеет параллели только в некоторых восточнославянских сказках (ср. текст № 291).
371
Чи.
372
Готовилась.
373
Нет.
374
Остался.
375
Воскресный день.
376
Гребешок.
377
По щеке.
378
Искал, искал.
379
Как-то.
380
Ибо, потому что.
381
Башмак.
382
Место записи неизвестно.
AT 532 (Незнайко). См. прим. к тексту № 126. Этот вариант отличается характерной для восточнославянского репертуара обстоятельностью, красочностью и ритмичностью изложения всех основных эпизодов. Традиционен для восточнославянских сказок о Незнайке купеческий бытовой колорит первой ее части.
После слов «стоит его добрый конь по щиколки во слезах» (с. 321) Афанасьевым указан вариант: «В первый раз стоит конь по колена в крови, во второй — по пузо, в третий — по шею. Вместо рубашки мачеха дает пасынку волшебной мази: «На, потрись в бане». Пасынок выкидывает мазь за дверь». После слов «скоро баба выздоровела» (с. 322) указан вариант, изложение которого прерывается вариантами, данными в скобках.
«В некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, где и мы живем, жил-был купец с купчихою, и не было у него ни единого детища. Стал он бога просить: господь услышал его молитву, и родила ему жена сына Ванюшку. В то самое время, как он народился, ожеребилась у купца и кобыла. Стал Ванюшка подрастать, вызвался за тем жеребенком ходить; и кормит, и поит и холит его, и сделался конь славный, сильный, на разные голоса ржет, словно человек говорит, что слышит — все понимает. Прошло ни много, ни мало времени, не стало у Ванюшки матушки; оженился купец на другой жене, а сынка в науку отдал; стал сын ходить в училище; поутру идет из дому — коню корм задаст, ввечеру идет из училища — коня напоит. Прилучилась нужда ехать купцу в луговые города; а купчиха — то была молодая, а муж старый, седоволосый. Только он со двора, стали наезжать к молодой купчихе на беседу гости; за одним столом садятся, вместе пьют-едят и гуляют. А Иван смотрит и спрашивает «Матушка, что за люди у вас?» — «Все родные мои», — отвечает купчиха. «Хорошо, — молвил Иван тихомолком, — вот приедет батюшка — все расскажу».
Была у купчихи клюшница-наушница, подслушала эти речи и дала знать хозяйке, что пасынок на уме держит про все отцу рассказать. Вот идет Иван из училища мимо конюшни и видит: его любимый конь понурился, голову повесил, уши опустил. «Что ты, добрый конь, понурился? — спрашивает Иван купеческий сын. — Над собой али надо мной беду примечаешь?» Отвечает ему конь: «Над тобой беду чую; злая мачеха умышляет тебя извести, хочет тебе вина с зельем поднести: смотри не пей!» Пришел Иван в горницу; стала мачеха его потчевать, а он начал отговариваться; чем он больше отговаривается, тем она сильней просит. Нечего делать, взял рюмку, поднес к губам — будто прикушивает, а сам к окошку придвинулся и выплеснул вино на улицу; под окном трава росла, от того вина всю траву, как огнем, сожгло! Купчиха крепко удивилась, что над Иваном ничего не поделалось.
На другой день идет Иван мимо конюшни, заглянул туда, а любимый его конь опять стоит невесел, голову повесил: «Что ты понурился?» — спрашивает Иванушка; а конь говорит: «Испекла тебе мачеха пирог на лютом зелье; станет тебя потчевать — смотри не ешь». (Вариант: «Посылала мачеха конюхов в дремучий лес, приказывала убить змею лютую в три сажени и привезть к себе змеиную голову; после ту голову на сковороде растаяла да на змеином сале испекла тебе лепешечку...») Пришел Иван в горницу; подает ему мачеха пирожок и ласково потчует: «Кушайте-де на здоровье!» Иван бросил пирог за окошко; бежала мимо собака, ухватила его и съела и вдруг с визгом и лаем стала во все стороны метаться и до тех пор металась, пока ее совсем разорвало! (Вариант: «Взял Иван лепешечку, побежал на? реку и бросил в воду: какая рыбка ни прибежит, только до лепешки дотронется — так вверх черевом и повернется»). Опять купчиха удивляется, отчего так Иван здоровехонек? А клюшница-наушница давно догадалася, что не Иван узнает, а конь ему сказывает, и повестила о том купчиху.
Поутру рано пошел Иван в училище; тем временем задумала купчиха коня извести, настояла ведро воды лютым зельем и велела коня напоить; «Пусть-де он издохнет! Прилетят тридцать три во?рона-железные носы, мясо расклюют, кости на край света занесут!» По тому приказу взяли работники коня, опутали веревками, повели поить; тянут его за морду, а конь упирается, копытом бьет; никак не могут с ним справиться. Купчиха высунулась в окно и кричит: «Крепче тяните, крепче тяните!» На ту пору воротился Иван из училища, жаль ему коня стало, спрашивает работников: «Что вы коня мучите?» Отвечают они: «Поить ведем». — «Я сам напою». Взял — повел коня к колодцу, зачерпнул чистой воды и напоил его. Видит купчиха, что не удается ей ни пасынка, ни коня извести; притворилась с досады больною.
Скоро купец из луговых городов приехал, а его жена в постели лежит, кряхтит да охает. «Что, свет? Видно, нездоро?ва?» — спросил муж. «И то больна!» — «Не послать ли за лекарем?» — «Был лекарь да сказал: «Надо коня убить, вынуть из него желчь и тою желчью намазаться». — «Ну, пусть его убьют; конь — дело наживное!» Собрались работники, стали ножи точить. Пришел Иван из училища, узнал, что его любимого коня хотят загубить, побежал к отцу и молвил: «Батюшка! Позволь мне в последний раз коня покормить да по? двору поводить». Отец позволил; Иван накормил коня ячменем, вывел его за узду на широкий двор, гладит по спине, а сам слезно плачет. Вдруг конь ударил его пято?й, Иван упал на сырую землю и потом встал-приподнялся. «Прибыло ль в тебе силы?» — спросил его конь. «Прибыло», — отвечал Иванушка. Конь ударил его и в другой и в третий раз: «Прибыло ль в тебе силы?» — «Много прибыло; чую силу великую, теперь хоть с кем могу справиться». — «Ступай, попросись у отца в последний раз на мне прокатиться». Иван пошел к отцу: «Батюшка! Позволь мне в последний раз на коне покрасоваться, по городу разгуляться». — «Поезжай, сынок, да скорей ворочайся».
Иван оседлал коня, сел верхом и выехал на тесовые ворота; а отец у окна стоит да любуется. Говорит купеческий сын: «Прощай, свет мой батюшка! Мне не жить с тобой; мачеха хотела и меня извести и коня загубить». Сказал, да как свистнет, как гаркнет, как приударит плеткою — и ускакал в чистое поле. Отпустил коня на волю, а сам пошел куда глаза глядят, шел, шел и очутился в дремучем лесу. В том лесу стоял большой дворец, а в том дворце жил Чудо-Юдо. Входит Иван купеческий сын в комнаты; никого-то во дворце нет, а обед готов: стоят на столе разные вина и кушанья. Наелся он вдоволь и спрятался за печку. Через час времени прилетает змей, Чудо-Юдо, о двадцати пяти головах, почуял русский дух и говорит: «Вылезай, Иван купеческий сын! Что ты спрятался? Не бойся меня; лучше наймись ко мне в услужение». Иван вылез и нанялся служить этому змею. На другой день говорит ему Чудо-Юдо: «Вот тебе мои ключи; везде можешь ходить, не ходи только в конюшню; коли ослушаешься — убью тебя!»
Чудо-Юдо полетел в дальние страны, за синие моря, за темные леса, а Иван купеческий сын не вытерпел, пошел и отворил конюшню; а в конюшне конь да лев привязаны, перед львом овес лежит, перед конем — падаль. Иван сжалился над ними и переменил корм: коню дал овса, а льву — падаль. Говорит ему конь: «Приподыми подо мной половицу, достань мазь оттуда и намажь свою голову». То же и лев сказал. Иван купеческий сын намазал правую половину головы одной мазью, а левую — другою, и сделались у него кудри золотые да серебряные. После того ушел он от змея, нарядился в коровью шкуру и нанялся к царю в садовники. Ходит он мимо царских теремов, перед царевною шапки не ломает; стала она отцу жаловаться. Царь позвал садовника, спрашивает его: «Почему никогда шапки не сымаешь?» — «У меня, — говорит Иван, — голова нечиста!» — «Ну, бог с тобой!..»
К словам «стал за меньшую королевну арапский королевич свататься...» (с. 322) дан вариант: «В скором времени наезжал жених, царь подсолнышный, сватался за прекрасную царевну с такою угрозою: «Коли не пойдет за меня, то весь город сожгу — головней покачу!»