Тайные убийцы, стр. 107

Это правда. Он в отчаянии. Он отчаянно жаждет мести. Раньше он только слышал о чудовищности этого жуткого чувства. Он не был готов к тому, что оно заполнит собой каждую клеточку его тела. Его органы кричали, желая ее. Его кости выли, сочась ею. Она скрипела в его суставах. Она кипела в его крови. Это было так невыносимо, что он должен был как-то выплеснуть это из себя. Ему хотелось встать на ходули, перемахнуть ворота, проломиться через стекло, залезть в кровать Аларкона, вытащить его красавицу жену, швырнуть ее на землю, переломать ей кости, разбрызгать ее мозги, воткнуть заострившуюся ходулю ей в сердце и потом посмотреть, что станет делать Хесус Аларкон. Да, ему хотелось стать великаном, сунуть руку в дом Аларкона, точно в кукольный домик. Он видел, как его рука шарит по спальням, охотясь за детьми Аларкона, которые с воплями разбегаются от его жадных пальцев. Он хотел, чтобы Аларкон увидел их раздавленные тела, разложенные под маленькими простынями рядом с домом.

— Я иду, — сказал Аларкон. — Никаких проблем, Фернандо.

Если бы он знал о тайной жажде, горящей в глазах, которые глядели сквозь прутья ворот, Хесус Аларкон остался бы в постели, вызвал бы полицию и умолял бы выслать к нему войска специального назначения.

Перед домом зажегся свет. Дверь открылась. Аларкон, в шелковом халате, нажал на кнопку управления воротами Фернандо вздрогнул, как подстреленный. Створки ворот поехали назад по своим направляющим. Фернандо проскользнул в щель и быстро пошел к дому. Аларкон уже повернулся к входной двери, простерев руку, которой он предполагал обнять Фернандо, приглашая его войти.

Бабочки кружили вокруг фонаря над крыльцом, обезумев при мысли об еще более глубокой тьме, чем та, что стояла вокруг, — мысли, которая никогда не материализуется. Аларкон был еще слишком сонным, чтобы осознать степень угрозы, которая на него надвигается. Он ошеломленно почувствовал, как его хватают сзади за ворот халата; входная дверь откачнулась от него, когда Фернандо развернул его с грубой силой человека физического труда. Аларкон потерял почву под ногами и рухнул на колени. Фернандо рванул его назад и зажал его голову между своими бедрами. Он вытащил пистолет из-за пояса. Аларкон тянул руки, хватая Фернандо за брюки и рубашку. Фернандо показал ему пистолет, ткнув ему дулом в глаз так, что у Аларкона перехватило дыхание от боли.

— Видишь это? — спросил Фернандо. — Видишь, ублюдок?

Аларкона парализовал страх. Его шея была крепко зажата, и он смог издать только хриплый скрип. Фернандо сунул пистолет между губ Аларкона, почувствовал, как дуло проехалось по зубам и как сталь уткнулась в мякоть языка.

— Давай, попробуй. Попробуй на вкус. Теперь ты знаешь, каково это.

Он выдернул пистолет у него изо рта вместе с осколком зуба. Потом он прижал дуло к шее Аларкона, сзади.

— Готов? Молись, Хесус, скоро ты встретишься со своим тезкой. [87]

Фернандо нажал на спуск, пистолет уперся в трясущуюся шею Аларкона. Раздался сухой щелчок. Аларкон глотнул воздух, и снизу потянуло вонью: содержимое его кишечника перешло в пижамные штаны.

— Это было за Глорию, — пояснил Фернандо. — Теперь ты знаешь ее страх.

Фернандо повел дуло вокруг головы Аларкона, к виску, и ввинтил его туда, где начинались бакенбарды, так что Аларкон, морщась, отвел глаза. Еще один сухой щелчок, еще один всхлип Аларкона.

— А это было за моего маленького Педро, — проговорил Фернандо, кашляя от раздиравших ему горло чувств. — Он не знал страха. Он был слишком маленький, чтобы это знать. Слишком невинный. А теперь смотри на пистолет, Хесус. Ты видишь барабан. Два пустых гнезда, а четыре — с патронами. Сейчас мы поднимемся наверх, и ты посмотришь, как я пристрелю твою жену и двух детей, просто чтобы ты понял, каково это.

— Что ты делаешь, Фернандо? — спросил Аларкон, вновь обретя голос и присутствие духа, когда опомнился после неожиданного нападения. — Какого хрена, что это ты делаешь?

— Ты и твои друзья. Вы все одинаковые. Что ты, что другие политики, — все едино. Все вы лжецы, жулики и эгоисты. Не знаю, как я купился на твою долбаную брехню. Хесус Аларкон, человек, который будет с тобой говорить без камер, без того, чтобы его щелкали фотографы, он не будет думать о своем красивом профиле.

— О чем ты говоришь, Фернандо? Что я сделал? В чем я обманул и сжульничал? — умоляющим голосом спрашивал Аларкон.

— Ты убил мою жену и ребенка, — ответил Фернандо. — А потом подружился со мной, потому что я тебе был нужен.

— Как я их убил?

— Я это прочел в полицейских записях. Вы все в это влезли. Риверо, Зарриас, Карденас. Вы подложили в мечеть бомбу. Вы убили мою жену и сына. Вы убили всех этих людей. Зачем?

— Фернандо…

Он глянул вверх. Чей-то голос из-за ворот. Женский. Не у него в голове. Кровь кипела у него в мозгу, яростно пузырясь и бурля, так что он вдруг смутился.

— Глория?

— Это я, Кристина, — сказала она. — Я здесь со старшим инспектором Фальконом. Мы хотим, чтобы ты опустил пистолет, Фернандо. Вопросы решают не так. Ты неправильно понял…

— Нет-нет. Неправда. Я наконец понял, слишком хорошо понял. Давайте, послушайте. Послушайте моего «друга», Хесуса Аларкона.

Фернандо опустился на колени рядом с Аларконом и свирепо зашептал ему в ухо:

— Я не застрелю тебя и твою семью при одном условии. Условие такое: ты должен рассказать им правду. Они копы. Они знают, что такое правда. Ты первый раз в жизни скажешь правду своим золоченым ртом политика. Расскажи им, как ты подложил бомбу, и ты доживешь до конца этого дня. А если ты не расскажешь, я тебя застрелю, а когда ты умрешь, я войду в дом, найду Монику и застрелю ее тоже. Давай, расскажи им.

Фернандо встал и ткнул Аларкона стволом в шею. Аларкон прочистил горло.

— Правду, — потребовал Фернандо, — или я отправлю тебя во тьму. Скажи им.

Аларкон перекрестился.

— Он попросил меня рассказать вам правду о бомбе, — произнес Аларкон, свесив голову на грудь; его руки вяло болтались по сторонам тела. — Он говорит, что, если мне не удастся сказать вам правду, он застрелит меня, а потом мою жену. Я могу рассказать вам только то, что знаю. Может быть, это не вся правда, а только часть.

Фернандо отступил назад, вытянув руку. Ствол пистолета он положил Аларкону на темя.

— Я не имел никакого отношения ни к какой бомбе в мечети, и да поможет мне Бог, — проговорил Аларкон.

37

Выстрела не было. Какая-то сила прошла от головы Аларкона, вверх по стволу пистолета, по руке Фернандо, по его плечу — и прямо в его сознание. Верхняя часть его тела затряслась, так что дуло отошло от цели, и его пришлось наводить снова — не раз и не два, а трижды. И каждый раз его палец гладил спусковой крючок. Он моргал, жадно глотал воздух и глядел вниз, на человека, который всего несколько мгновений назад служил предметом его глубочайшей ненависти. Он не мог этого сделать. Слова Аларкона как будто выпили из него всю решимость. Это было волшебное лекарство для опухоли его мести. Он абсолютно точно знал, что услышал правду.

На рассвете, когда небо из полночно-синего становится анилиново-голубым, Фернандо уронил руку, и она опустилась вниз под тяжестью пистолета. Феррера шагнула вперед, вынула оружие из его ослабевших пальцев и положила в кобуру. Она увела его из-за спины Аларкона, упавшего на четвереньки.

— Отведите Фернандо в машину, — приказал Фалькон. — Наручники.

Когда внезапно исчезло напряжение, Аларкона начало всухую выворачивать, он зарыдал без слез. Фалькон поднял его на ноги и повел к входной двери, где стояла его жена, с расширенными глазами и застывшим лицом. Фалькон потребовал ванную. Эти слова вернули Монику Аларкон к реальности. Она провела Фалькона и своего мужа вверх по лестнице, где стояли дети, один из которых держал игрушечного мягкого тигра, а другой голубое одеяльце; они не понимали волнений взрослых. Моника увела детей обратно в свою спальню. Потом она присоединилась к Фалькону в ванной, где ее муж пытался расстегнуть пуговицы на пижаме. Фалькон попросил ее снять с мужа одежду и поставить его под душ. Он подождет внизу, на кухне.