Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 1, стр. 124

№178 [833]

На водах, на землях, на русских городах был царь; у него было три сына, последний сын Иван-царевич. При том царстве была гора, на которую никто не мог ни сходить, ни съездить. Слышит царь: на горе стук стучит и гром гремит, а отчего — неизвестно, и посылает своего первого сына узнать, отчего на горе стук стучит и гром гремит. Взъехал первый сын только до треть горы и воротился назад; приехал к отцу и говорит: «Государь мой батюшка! Ездил я по твоему наказу, насилу мог подняться до треть горы». Спустя несколько времени отправлял царь среднего сына, который доехал до половины горы, а более не смог и воротился назад. Потом посылает царь меньшего сына, Ивана-царевича.

Иван-царевич выбрал себе на царских конюшнях доброго коня, простился с отцом и в минуту из глаз скрылся; взъехал на? гору, словно сокол взлетел, и увидел там — двор стоит. Слезает Иван-царевич с своего доброго коня и входит в избу; сидит в избе на стуле старая баба-яга и прядет тонкий шелк. «Здравствуй, старая баба-яга!» — говорит Иван-царевич. «Здравствуй, добрый мо?лодец! Доселева русской коски видом не видано, слыхом не слыхано, а теперича сама на двор пришла». И стала его спрашивать: «Каких ты родов, каких городов и какого отца сын?» Отвечает ей Иван-царевич: «Я русского царя сын, Иван-царевич; еду на ваши горы узнать, что за стук стучит и гром гремит?» Сказала ему баба-яга: «То у нас на горах стук стучит и гром гремит, что красная краса, черная коса царь-девица катается». — «Далеко ли до той царь-девицы?» — спросил Иван-царевич. «Еще два столька, сколько ты проехал!» — сказала баба-яга, напоила его, накормила и спать повалила; а поутру Иван-царевич вставал ранехонько, простился с старой ягой-бабой и поехал вперед.

Ехал он ровно четыре месяца, видит — двор стоит; сошел с своего коня, вошел в избу, а в избе сидит старая баба-яга. «Здравствуй, баба-яга!» — сказал Иван-царевич. «Здорово, дитятко! Далеко ли твой путь? Как тебя бог занес?» Он ей все рассказал; баба-яга его напоила-накормила и спать повалила, а поутру Иван-царевич встает ранехонько, простился с бабой-ягой и поехал вперед. Опять ехал ровно четыре месяца и видит — стоит двор; слезает с своего доброго коня, входит в избу, а в избе сидит баба-яга. «Здравствуй, старая баба-яга!» — сказал Иван-царевич. «Здравствуй, Иван-царевич! Куда тебя бог понес?» Он ей все рассказал, куда и зачем едет. «Были к нашей царь-девице многие цари и царевичи, — сказала баба-яга, — а назад в живых не выезжали! У нее круг града стены высокие, а на стенах натянуты струны, и ежели ты заденешь хоть за одну струну, то вдруг струны запоют, барабаны забьют, возмутятся все богатыри и караульные и тебя убьют».

Выждавши темной ночи, садился Иван-царевич на своего коня, и скакал его добрый конь за стены высокие, не задевал ни за одну струну. Сошел Иван-царевич с коня, — а богатыри и караульные в то время все спали, — и пошел прямо в палаты царские — в спальню царь-девицы; царь-девица тож спала. Засмотрелся добрый мо?лодец на ее красоту неописанную и, забывая, что смерть за плечами, сладко поцеловал ее. Вышел из спальни вон, сел на своего доброго коня и поехал из града вон; конь поднялся и задел за натянутые струны. Тотчас струны загудели, барабаны загремели, богатыри, караульные и вся армия возмутилися, а красная краса, черная коса царь-девица пробудилась и узнала, что кто-то у ней в спальне был и что от того она сделалась беременною. Приказывает она заложить карету, берет провианта на целый год и поехала вслед за Иваном-царевичем. Доехала до старой яги-бабы и весьма сердито ей говорила: «Зачем ты этакого человека не хватала? Заехал он в мое царство, осмелился ко мне в спальню зайти да меня целовать». Отвечает ей баба-яга: «Я этого человека сдержать не могла, да и тебе едва ль его схватать!» Царь-девица поехала дальше достигать и доехала до средней яги-бабы: «Для чего ты этакого человека не держала?» Отвечала ей старая баба-яга: «Где мне, старой бабе, доброго мо?лодца удержать? Да и ты едва ли можешь его догнать!»

Опять пустилась в дорогу царь-девица; не доехала немного до старшей бабы-яги и родила сына. Рос ее сын не по годам, а по часам: у кого трех месяцев, у нее такой трех часов; у кого трех годов, у нее такой трех месяцев. Приехала до последней яги-бабы и спрашивала: «Почто ты доброго мо?лодца не хватала?» — «Где мне, старой бабе, доброго мо?лодца схватать?» Не маня [834] нисколько, бросилась царь-девица вперед, доехала до горы и увидела, что Иван-царевич спускается в половине горы, и сама опустилась за ним по?д гору. Подъезжает под его царство — расставляла шатры белые, устилала всю дорогу к городу сукнами красными и посылала к царю посланника с просьбою: «Кто бы ни был из его царства, кто в ночное время зашел к ней в палаты, чтобы такового царь ей выдал. Ежели не выдашь, то все твое царство попленю, огнем сожгу, головней покачу».

Призывает царь своего старшего сына, посылает его на ответ к царь-девице. Пошел царевич и доходит до тех мест, где постланы были сукна красные, вымывает ноги белехонько и идет босиком. Увидал его сын царь-девицы и говорит своей матери: «Вон идет мой батюшка!» — «Нет, любезный сын! То идет твой дядюшка». Как скоро старший царевич пришел к царь-девице, она дала ему одну стежь [835] и вышибла из спины два сустава: зачем-де идет невинно отвечать? На другой день опять потребовала от царя виноватого; царь посылает среднего своего сына. Царевич доходит до сукон красных, скидает с ног сапоги и идет босиком. Царь-девица дала ему стежь и вышибла из спины два сустава.

На третий день посылает царь меньшего своего сына, Ивана-царевича. Иван-царевич садится на своего доброго коня, доезжает до тех сукон красных и все сукна в грязь вбивает. Увидал его сын царь-девицы и говорит своей матери: «Что за дурак едет!» — «Любезный сын! Едет то твой батюшка», — отвечала царь-девица; выходила сама навстречу, брала его за руки белые, целовала его в уста сахарные и вела его в шатры белые, садила за столы дубовые, кормила и поила досыта. Потом поехали они к царю и приняли законный брак и, побыв недолгое время в этом царстве, отправились на кораблях во владенье царь-девицы; там они царствовали долго и благополучно.

Приложения

Л. Г. Бараг, Н. В. Новиков

А. Н. Афанасьев и его собрание народных сказок

Имя Александра Николаевича Афанасьева стоит в одном ряду с именами выдающихся русских ученых XIX в. Его плодотворная деятельность отличалась замечательной многосторонностью. Он проявил себя как вдумчивый историк культуры и исследователь русской литературы, правовед, этнограф, фольклорист и журналист. Особая заслуга принадлежит Афанасьеву — составителю сборника народных русских сказок. Афанасьевский сборник (8 выпусков, 1855—1863) — выдающееся издание не только отечественной, но и мировой фольклористики. Явившись первым и пока единственным сводом русских сказок, в котором они представлены наряду с украинскими и белорусскими, сборник положил начало научному собиранию и изучению восточнославянской сказки и стал поистине народной книгой, сыгравшей исключительную роль в воспитании не одного поколения читателей.

А. Н. Афанасьев родился 11 июля 1826 г. в уездном городке Богучары Воронежской губернии в семье мелкого судейского чиновника [836]. Года через три после его рождения отец получил назначение на новое место службы — в город Бобров той же Воронежской губернии, куда переехала и вся семья. Здесь прошли детские годы Афанасьева, здесь он научился грамоте, приобщился к книге, отсюда в 1837 г. уехал в Воронеж, чтобы продолжить образование в тамошней гимназии. Жизнь до гимназии Афанасьев впоследствии живо изобразил в своих воспоминаниях, напечатанных в «Русском архиве» (1872, № 3—4, стб. 809—852) [837].