Время Мечтаний, стр. 93

Джоанна стала читать письмо дальше: «Миллисент была вне себя от радости. В конце концов, это был ребенок Нейоми, а Миллисент Нейоми обожала. Но мы так никогда и не узнали, что сталось с самой Нейоми. Полагаю, она давным-давно умерла где-то в Австралии.

Взрослея, ваша мама порой удивлялась, что совсем не помнит своих родителей. Миллисент неизменно отвечала, что Эмили в шесть лет тяжело болела и забыла все прошлое. Конечно же, она говорила неправду. Настоящую причину потери памяти у вашей матери нам с Миллисент установить не удалось, но, судя по страшным снам, мучившим малышку Эмили, произошло, по всей видимости, нечто жуткое. Она до безумия боялась собак и змей. В Австралии ей пришлось увидеть, как мне кажется, нечто, не выразимое словами. Миллисент не пыталась ее разговорить. Думаю, она слишком боялась того, что могло бы ей открыться.

Прошу вас простить меня, миссис Уэстбрук, – писала в заключение Элси Добсон, – но это все, что я могу вам рассказать. Остальное либо выпало у меня из памяти, которая теперь уже далеко не та, что прежде, либо это на самом деле все. Ваша мама выросла и стала очаровательной юной леди. Мы очень жалели, когда она отправилась в Индию, и боялись, что расстанемся с ней навсегда. И еще должна вам сказать, миссис Уэстбрук, что сообщение о кончине вашей матери, с одной стороны, меня потрясло, но в то же время, как это ни странно, оно меня не удивило. Я все время чувствовала, что в вашей матери было нечто, предполагающее ее трагическую судьбу. Не знаю, чем объяснить такие мысли, но могу предположить, что в свое время я, должно быть, слышала что-то в этой связи, о чем теперь забыла».

Письмо завершалось словами: «С уважением к Вам, Э. Добсон».

Джоанна задумчиво смотрела на последнюю строку. Единственный человек, который мог рассказать много важных подробностей, ушел из жизни, а другого человека, знавшего Эмили ребенком, подводит память. Она еще раз перечитала письмо, чтобы убедиться, не пропустила ли она что-нибудь важное. Две фразы привлекли ее внимание: «Она видела нечто, не выразимое словами… когда была в Австралии» и «В вашей матери было нечто, предполагающее ее трагическую судьбу».

Значит, в то время люди, не знавшие ничего о прошлом Эмили, те, кто не имел ни малейшего представления ни о песнях-отравах, ни о проклятиях аборигенов, даже они, как и миссис Добсон, могли чувствовать то зло, что последовало за Эмили на другой конец света.

Оказалось, что миссис Добсон сделала приписку:

«Перечитав письмо, миссис Уэстбрук, я увидела, что пропустила два момента, возможно, интересных для вас. Вы хотели узнать, куда именно в Австралии направились Мейкписы. Я этого не знаю, но, может быть, вам как-то поможет тот факт, что в 1830 году они отплыли на корабле с названием «Беовульф». Название я запомнила очень хорошо, потому что у меня всегда вызывала интерес сага о Беовульфе, и такое название корабля показалось мне зловещим. Еще я хочу рассказать вам о том, что приблизительно год спустя после появления Эмили в доме Миллисент какая-то неприятность приключилась со странной меховой игрушкой, что была с Эмили, когда ее привез капитан корабля. Не помню, что именно произошло с той игрушкой, но Эмили переживала до истерики, и Миллисент привела игрушку в порядок: почистила и закрепила швы. Занимаясь этим, она обнаружила, что в набивке что-то спрятано. Каково же было ее изумление, когда у нее в руках оказался довольно большой и красивый драгоценный камень. Впоследствии мы узнали, что это опал. Не знаю, миссис Уэстбрук, пригодятся ли вам эти сведения. Судьба опала мне неизвестна. Но хочу надеяться, что я смогла хоть в малой степени помочь вам».

Джоанна смотрела на эти строки и диву давалась. Так, значит, опал был спрятан в Руперте! Она взяла шкатулку с украшениями и достала камень. Глядя в его красно-зеленые глубины, она старалась представить его возможную связь с Карра-Карра. Может быть, ее дед взял камень там? Была ли в этом причина проявившегося у матери стремления вернуться в Австралию, потому что там имелось «что-то еще», какое-то «другое наследство». Но Джоанне так и не удалось определить, что имела в виду мать. Возможно, Джон Мейкпис отыскал залежь опалов? Не имеет ли к этому отношение документ о собственности на землю? Вдруг ей в наследство осталась не только земля, но и нечто ценности невообразимой?

Камень лежал у нее на ладони. Она ощущала его тепло, чувствовала, что он обладает собственной энергией. «Откуда ты? – думала она, глядя на него. – Что ты собой представляешь? В чем твое назначение? Силы добра в тебе или зла?»

Пора было заняться записями деда. Она не сомневалась, что разгадку заключали в себе зашифрованные бумаги. Джоанна положила на стол перед собой блокнот с символами и их соответствиями, рядом расположила первую страницу записей деда, а напротив – чистый лист. Она посмотрела на первый знак и отыскала его в блокноте, присланном Джайлзом Стаффордом. Бросив последний взгляд на опал, горевший огнем даже при свете лампы, Джоанна приступила к работе.

23

Джоанна недоумевала. Целый месяц она занималась переводом записей деда, но пока ее старания дали только сухое описание похода Джона Мейкписа по дикой местности вслед за родом вождя аборигенов по имени Джугал. Джоанна не нашла пока и намека на то, где они жили и к какому племени относились. Также в записях пока не встретилось ничего, что позволило бы определить причину страхов матери. Из собак упоминались только динго, прирученные аборигенами. Помимо того, что аборигены почитали Змею-Радугу, о змеях говорилось очень мало. Джоанна узнала только один значимый факт: тотемом клана был Прародитель Кенгуру. Она прислонилась к спинке стула и покачала головой из стороны в сторону, снимая накопившееся напряжение.

Каждое утро, садясь к столу с блокнотом символов тиронского письма и бумагами деда, Джоанна надеялась, что этот день принесет ей долгожданное открытие и она найдет наконец что-то удивительное. И каждый вечер ее ждало разочарование.

Время было позднее. Все в доме спали, только Хью уехал на пастбища, где в специальных загонах должны были ягниться овцы. В доме стояла полная тишина. После отъезда две недели назад Макнилов и окончания сезона стрижки жизнь в «Меринде» вошла в более спокойное русло. Вскоре завершатся внутренние малярные работы, и предстоит переезд в новый дом у реки. Но этим вечером она чувствовала себя неуютно, и на душе было тревожно. Пока в записях не встречалось ничего пугающего и необычного, что само по себе также было своего рода знаком, нагнетающим напряжение. А тут еще эти динго объявились неподалеку от «Меринды», добавляя беспокойства.

– Иезекииль говорит, что видел их в нескольких милях выше по течению, – сказал ей утром Хью. – Рисковать я не хочу и поэтому уже послал дополнительно людей подкарауливать динго. А ты присматривай за Бет и Адамом. Пусть держатся подальше от реки. От засухи собаки смелеют до крайности.

Джоанна наблюдала за мошкарой, вившейся вокруг стекла масляной лампы, а из головы у нее не шли динго. Дикие собаки. Они преследовали ее во сне, а теперь начинали отравлять и дни. Предупредил ли Иезекииль о динго и других окрестных жителей или его предостережение касалось только «Меринды» и относились лишь к ней и Бет? Бет показала ей зуб динго, подаренный стариком-следопытом. Джоанна гадала, имел ли подарок особое значение или, как сказал Иезекииль, это всего лишь талисман на счастье.

Она посмотрела на несколько еще не переведенных страниц, и ей оставалось только надеяться, что в них и находится ключ к тайне. Джоанна взяла ручку и продолжала расшифровывать необычный код. «Меня беспокоит Нейоми, – писал Джон Мейкпис почти полвека назад. – Она начала меняться, и это путает меня. Кажется, с ней происходит что-то странное». Джоанна даже вздрогнула от неожиданности. Тон записок Джона внезапно резко изменился после бесконечного однообразия описаний жизни рода Джугала, наблюдений за тем, как мужчины охотились, изготавливали копья и бумеранги, как они совершали свои ритуалы, рассказывали разные истории. Джоанна стала читать быстрее.