Пропавшие в Бермудии, стр. 22
– Нет, знаменит-то он чем? Поет, танцует, стихи пишет, в футбол играет?
– Он ничего не делает. Он просто знаменит.
– Вот именно, – вмешался Супер. – Знаменитости вовсе не обязательно что-то делать для того, чтобы стать знаменитостью. Я просто знаменитость – в чистом виде. Я знаменит тем, что знаменит. Когда я плыл в своей яхте – до того, как оказался здесь, я лежал на палубе, смотрел на звезды и мечтал о том, чтобы меня знали все. Тут налетает смерч, вихрь, я попадаю сюда – и я знаменит.
– Ни за что?
– За то, что я – это я.
Настя подумала и сказала Пятнице:
– Несправедливо! Он просто так знаменит, а я должна бегать, репетировать и все такое прочее?
– Он тоже не просто так, – утешил Пятница. – Видите – тоже едет в «Ренессанс», хотя, возможно, и не хочет.
– Я хочу – и закрой дверь, идиот! – рявкнул Супер.
Пятница, осчастливленный этим хамством, поклонился и захлопнул дверцу.
– Можно было бы повежливей, – заметила Настя.
– Да я и не хотел грубить, – признался Супер. – Просто звездам иногда положено срываться. У них тонкая нервная система.
В клубе Насте было скучно и неприятно. Все на нее глазели. Как ест, как ходит, как говорит, как улыбается, как молчит, как заходит в туалет и как выходит… Ужасно! Потом начались танцы. Супер пригласил ее. Настя пожала плечами и согласилась.
На танцполе было довольно много народа, но, когда появилась знаменитая пара, все расступились. Только одна высокая красавица, танцевавшая с тощим и маленьким старичком, не успела посторониться. Настя ожидала, что сейчас врежется в нее, но с удивлением почувствовала, что ее тело прошло сквозь пустоту. Она хотела спросить у Супера, как это получилось, но тут он крепко обнял ее и вдруг полез своим лицом к ее лицу.
– Вы что… Ты чего это себе позволяешь? – возмутилась Настя.
– Один поцелуй, моя крошка! – проворковал Супер. – После этого о нас напишут все газеты. Тебе придется развестись с мужем. Твое горе покажут все телевизоры. Мы поженимся, но тут же разведемся. А наша популярность зато вырастет в десять раз! Мы станем в десять раз знаменитее! – Супер закатил глаза.
И тут Настя забыла свою вежливость и свое воспитание. Она ответила так, как ответила бы двадцать лет назад любому приставале на школьном вечере танцев, который полез бы к ней вот так вот нагло:
– Отвали!
– Что, моя крошка?
– Отвали, дурак! И не подходи больше ко мне ближе, чем на десять шагов!
– Ты что-то путаешь! Меня все обожают! – напомнил Супер.
– Кроме меня!
И Настя отошла от него.
– Я буду жаловаться в ЦРУ! – прокричал ей вслед Супер странную фразу.
– Хоть в ООН! – ответила ему Настя.
Она хотела уже выйти из клуба, но тут на сцене показался кто-то знакомый – с гитарой.
Она вгляделась и ахнула: Элвис Пресли!
Живой Элвис Пресли, кумир, любовь к которому Насте досталась по наследству от мамы. Конечно, это всего лишь двойник – но как похож!
Интересно, что он споет сейчас? Настя знала наизусть все песни Элвиса.
Певец тронул струны гитары, зазвучал его голос.
Настя прикрыла глаза, наслаждаясь.
И тут же открыла их.
Это невозможно! У нее абсолютный музыкальный слух, так подражать Элвису не может никто! Наверно, это фонограмма. Но почему Насте неизвестна эта песня? Очень красивая, лиричная, печальная…
– Кто это? – растерянно спросила Настя.
И тут же ей ответил Пятница, оказавшийся рядом:
– Элвис Пресли.
– Это я поняла. Кто его изображает?
– Его никто не изображает, это он сам. Счастлив сообщить вам, что вы еще не раз приятно удивитесь: здесь довольно много известных личностей.
– Двойников?
– Нет. Это люди, о которых думают, что они умерли. А они здесь.
– Но… Почему он не постарел?
– Я был уже счастлив сообщить вам: здесь не стареют.
У Насти голова (больная причем, как мы помним) шла кругом.
Меж тем Элвис пел чарующим голосом, но его никто не слушал. Кто-то переминался в ленивом танце, кто-то сидел за столиками – и все переговаривались, гомонили, будто на сцене не сам – САМ! – Элвис, а заштатный певец из провинциального ресторанчика.
– Почему на него никто не обращает внимания? – спросила Настя.
На что Пятница был лучезарным и вечно радостным человеком, но и он, глянув на сцену, слегка покривился:
– Надоел. Тридцать лет, как он здесь, все привыкли.
– Как к этому можно привыкнуть? Ничего не понимаю! Какой-то Супер, который ничего не сделал, знаменит, а Элвис – ЭЛВИС! – нет?! Ваша Бермудия – сумасшедшая страна!
– Счастлив вам возразить, что она не более сумасшедшая, чем весь мир, в котором так часто и бывает: кто ничего особенного не сделал – знаменит, а кто достоин славы – неизвестен никому. Счастлив добавить, что Супер, когда попал сюда, хотел быть знаменитым, а Элвис нет.
– Почему?
– Спросите у него сами!
– Вы с ума сошли? У него наверняка охрана, толпа поклонниц, к нему не пробьешься!
– Ничего подобного. После выступления он сидит в гримерке в одиночестве и пьет виски.
– Вы проводите меня к нему?
– С удовольствием!
Элвис, спев еще две песни, – и обе новые, обе прекрасные! – встал, поклонился, услышав жидкие вежливые аплодисменты, и ушел со сцены.
17. История Элвиса Пресли
Пятница проводил Настю к нему, постучал.
– Войдите! – неподражаемым голосом отозвался певец.
Настя вошла.
Элвис сидел за столиком и пил коричневую жидкость из стакана.
– Извините, – сказал он. – Я сейчас освобожу гримерку. Вы танцовщица?
– Да. Нет. Я… А вы – Элвис Пресли? – спросила Настя по-английски, стесняясь своего произношения.
– Да. И говорите, как вам удобно. На родном языке.
– А вы поймете? – удивилась Настя по-русски.
– Легко, – ответил Элвис – как ей показалось, тоже по-русски.
– Вы – настоящий Элвис Пресли?
– Настоящий, что дальше?
Элвис, похоже, не понимал, почему эта женщина так волнуется.
Но, вглядевшись, он спросил:
– Живая?
– А какая же!
– Я тут всех знаю, вас не видел. Новенькая?
– Да.
– А… Вот почему вы удивляетесь. Другие привыкли.
– Но – как вы здесь? Почему? Значит, слухи о том, что вы живы, не преувеличены?
– Нет.
– Расскажите, очень вас прошу! Я никому не скажу!
– Естественно, не скажете. Тут и так все знают, а туда информация не проходит.
И Элвис рассказал свою историю.
Когда он понял, что стареет, толстеет, не может сопротивляться своим болезням и, главное, что от него уходит талант и он больше не может сочинять таких песен, как раньше, и так петь, как раньше, Элвис с ужасом осознал: ему придется жить дальше и видеть угасание своей славы. То есть в каком-то смысле умереть при жизни. Он пришел к выводу, что есть два способа сохранить славу: либо привести себя в норму и срочно сочинить несколько гениальных песен, либо умереть. Привести себя в норму еще можно, хоть и с большим трудом, а вот сочинить несколько гениальных песен – проблема. Проще умереть. Способ проверенный, к нему прибегали многие знаменитости – та же Мэрилин Монро. Умерла молодой и навеки осталась прекрасной. Но умирать по-настоящему Элвис не хотел даже ради славы. И он придумал. Он договорился, чтобы врачи зафиксировали его смерть от сердечного приступа, а сам накануне сделал вид, что горстями пьет таблетки, потихоньку выкидывая их в унитаз. Все удалось как нельзя лучше – когда его хоронили в Мемфисе в закрытом гробу, он был далеко от дома. Он летел в Европу – один в самолете, который зафрахтовал на чужое имя. То есть не совсем один, с пилотом, ветераном, совершавшим свой последний полет: у него кончалась лицензия и он точно знал, что ему ее не продлят, здоровье уже не то. Он не пройдет врачебную комиссию. Пилот злился на врачей, на свой возраст, на свои болячки, на свою судьбу.