Заветными тропами славянских племен, стр. 56
«…слыша шюм страшенъ по морю и виде насадъ [речное судно] един гребущь по морю, и посреди насада стояща святая мученика Бориса и Глеба въ одеждах чръвленых, и беста рукы дръжаща на рамех. Гребци же седяху, акы мглою одеани. Рече Борисъ: „Брате Глебе, вели грести, да поможемь сроднику своему князю Александру“».
Перед нами не вымысел, галлюцинация от бессонницы, а типичное ноосферное явление, пробуждающееся в экстремальной ситуации, когда чувства и сознание человека до предела обострены.
Александр принял ноосферное знамение как благословение, и с тех пор сродники Борис и Глеб окрыляли знамя его побед. В особенности это проявилось во время Ледового побоища, когда уже сыграл эффект не индивидуального, а массового сознания. Сразу множество воинов увидело (понятно, что речь идет о внутреннем видении, то есть подключении к информационному полю ноосферы), как святые покровители Руси Борис и Глеб «даша ратнии плещи свои и сечахут их и гоняхут, яко по яеру, и не бе им камо утечи, и биша их 7 верст по леду до Суболичского берега; и паде немець 500, а чюди числа нет». Так говорится в так называемом Московском летописном своде конца XV века.
Если не считать благоверного князя Александра и другого пассионария — Дмитрия Донского, то русские князья да воеводы на протяжении долгого времени терпели одно поражение за другим Спрашивается: а окажись среди бесцветной вереницы русских князей полководец, равный Суворову или Скобелеву — случилось бы такое? Да ни в жизнь! Вот и громили малочисленные, но сплоченные ордынские отряды превосходящие во много раз, но рыхлые и деморализованные силы русских князей. Как это происходило на протяжении целых двух веков лучше всего рассказывает не беллетризированная «Повесть о разорении Рязани Батыем», а Независимый летописный свод 80-х годов XV века, бесстрастно рассказывающий о походе Московского войска на татар, организованный Василием II в 1437 году (летописный текст приводится в современном переводе):
«В год 6945 (1437). Послал великий князь Василий Васильевич двух князей Дмитриев Юрьевичей и других князей со многим множеством бесчисленных полков на реку Белеву на царя Махмета. Он сбежал от какого-то царя из Орды и было у него мало людей. Он поставил себе крепость на реке Белеве: стены приказал сплести из хвороста, и посыпать снегом, и полить водой, и все крепко смерзлось. И тут он хотел зимовать. А великий князь, посоветовавшись с братьями, решил изгнать его из своей земли. Когда пришли на Махмета русские князья, он испугался их, и начал просить мира, и предлагать своих детей в заложники в знак того, что он не будет причинять никакого зла Русской земле. А русские князья, видя, что у них войска множество, а у тех мало и оно плохое, возгордились, и пошли на татар. И был там некто Григорий Протасьев, совершивший измену, лживо предлагая заключить между ними мир, а русские князья поверили этому. Этот обманщик помогал царю Махмету, и не велел русским князьям, надеявшимся на мир, биться. А в это же время тот Григорий Протасьев послал к царю, ведя ему тут же идти со своими на русские полки, а русским князьям обещал быть с ними заодно.
Царь же Махмет, собрашись с плохоньким своим войском, пошел на русских князей, и князья, превозносившие себя в сердце, пошли на них, крича, как будто проглотить хотели. И за гордость и множество грехов послал Бог на нас это плохонькое маленькое войско безбожных, и одолело оно многотысячные полки наши, потому что те, кто неправедно поступает, прежде всего своих губят. А этот Протасьев, боярин, стал с татарами против русского войска, а слову своему изменил. И многое множество русских воинов было убито, так что один агарянин десять наших или более того одолел, как сказано: „Они — народ, потерявший рассудок, и нет у них мудрости. Не смогли они рассудить, что с ними будет. Как бы мог один преследовать тысячу, а двое десять тысяч, если бы Бог их не предал и Господь не отдал их!“ И так сталось с ними, потому что те, смиряясь, мира просили, а эти превозносились, и погибли. Тогда убили много князей и бояр, а князья убежали с малой дружиной».
И это спустя более полувека после Куликовской битвы — когда в относительном выражении (если сравнивать ополчение Дмитрия Донского и орду Мамая) войско Василия II во много раз превосходили противостоящие им татарские отряды. Значит, дело вовсе не количественном соотношении сил, а в том, кто эти силы организует и как ими руководит. Были Дмитрий Донской и Сергей Радонежский — смогла Русь одолеть татар. Стоило Дмитрию отлучиться из Москвы, как ее немедленно захватили и спалили воины Тохтамыша (о чем уже упоминалось выше).
Возвращаясь к началу татаро-монгольского нашествия, повлекшему за собой 300-летние беды Руси, хотелось все же констатировать, что и тогда был на Русской земле полководец, способный вдохнуть в раздробленное русское воинство заряд пассионарной энергии. Это — Александр Невский. Но судьба в те годы уготовила ему совсем иную миссию — остановить агрессию с Запада, в противном случае Северо-Западная Русь в лице Новгородской державы также попала бы под иноземное иго и полностью утратила свою независимость.
В приведенном выше летописном отрывке, как в капле воды, отобразились по существу все наши изъяны — и вечная бездарность воевод (впоследствии — генералов), и вечное шкурничество предателей (коих во все времена хватало), и вечная нерешительность всего воинства (разве не то же самое имели мы совсем недавно в Чечне — при первой, неудачной, попытке навести там порядок?). Русский народ, как и все славяне, всегда нуждался в добрых пастырях и талантливых вождях, с которыми он становился непобедим.
Глава 6. Светочи славянства
Каждый народ земли на протяжении разных — длительных или коротких — промежутков времени выдвигает из своей среды людей, которые становятся выразителями чаяний и самой души этноса, его вождями, совестью, лицами, принявшими на себя жертвенную миссию — не всего сразу, нет, но хотя бы чего-то одного. Такие люди, как уже говорилось выше, именуются пассионариями и по большому счету они подпитываются космо-планетарной энергией и обладают даром вступать в непосредственный контакт с ноосферой. Славянский мир знает немало таких светочей. Во все времена они зажигали сердца соотечественников, укрепляли в них дух и веру, направляли на путь побед и великих свершений. Каждый из них достоин отдельной книги, быть может даже и не одной.
Поскольку настоящий очерк посвящен начальным этапам славянской истории, постольку здесь целесообразно затронуть лишь несколько имен, связанных с той эпохой. При этом представляется уместным привлечь внимание читателей к фигурам просветителей и религиозных реформаторов, которым последующие поколения славян обязаны расцветом своей культуры и современным менталитетом. Безусловно, первыми в ряду таких лиц стоят великие и величественные личности Кирилла и Мефодия, играющих важнейшую роль в истории многих славянских народов — русских, украинцев, белорусов, чехов (на первом этапе их начальной истории), болгар, сербов, черногорцев и македонцев.
Кирилл и Мефодий (рис. 89) — воистину ни с чем не сравнимые звезды на славянском историческом небосклоне. В 6-й главе уже достаточно подробно говорилось об их просветительской деятельности в связи с появлением новой письменности на Руси. Однако сказанным выше не исчерпывается выдающаяся роль Солунских братьев для славянской культуры и всей славянской истории, начиная с IX века. Оба брата родились в многодетной семье византийского военачальника (сотника) по имени Лев в македонском городе Солуни (нынешние Салоники, находящиеся на территории современной Греции). Мефодий (это — монашеское имя, как его назвали при рождении — неизвестно) был старшим из семи братьев, Кирилл (до принятия монашества его звали Константин) — младшим. Дата рождения обоих подвижников определяется так: Кирилл-Константин родился в 827 году, Мефодий был старше его на 7–10 лет. Сызмальства дети росли и вращались в македонской славянской среде; высказывалось также вполне обоснованное предположение, что их матерью — ее звали Марией — могла быть местная славянка.