Любовники и лжецы. Книга 2, стр. 68

На первой фотографии женщина держала мужской член в руке. На второй – во рту, причем глаза ее были сладострастно зажмурены. Третья фотография получилась наиболее омерзительной. Она запечатлела сцену, которую, насколько было известно Джини, некоторые называют «ответным выстрелом». Снимок был сделан через секунду после того, как мужчина испытал оргазм. Женщина запрокинула голову. Ее лицо, черные волосы и обнаженные груди были залиты спермой. Забрызганное лицо пылало от экстаза. Казалось, она смотрит на кого-то невидимого, возможно, того самого, кто и сделал все эти снимки. Взгляд ее излучал триумф и высшую степень наслаждения. И предназначался тому, кто предпочел остаться за кадром. Джини испугалась, что ее вот-вот стошнит. Поспешно схватив фотографии и письмо, она запихала их обратно в конверт. Закрыв глаза, она стояла, трясясь от отвращения. Техническое качество снимков было слишком высоким, чтобы можно было допустить возможность ошибки. На ее глазах произошло невероятное превращение. В мгновение ока изменилось все: и сценарий драмы, и пол главных действующих лиц. Наручники предназначались для мужчин! Не о блондинках шла речь, а о блондинах! Секс один раз в месяц, и каждый раз – новый партнер… Не Джон Хоторн избрал для себя это развлечение, а… его жена. На этих фотографиях была Лиз!

Джини почувствовала, что больше не может оставаться в этом доме. Немедленно бежать к машине, успеть на поезд, к Паскалю – как можно скорее! Она быстро подошла к стене и щелкнула выключателем. Она спешила, хотя времени до поезда было еще предостаточно.

Открыв входную дверь, она всмотрелась в лесную темень. Ветер усилился, над деревьями обломком серебряной монеты висела ущербная луна. Вокруг нее мерцала россыпь звезд. Низкие, крепко сбитые тучки быстро бежали по вечернему небу.

Окрестности озарялись слабым, неверным светом, создававшим обманчивое впечатление копошащейся вокруг жизни. Джини стояла на пороге, внезапно испугавшись теней, казавшихся живыми. В ее мозгу навязчиво крутилась мысль: «Макмаллен получил эти снимки, Макмаллен не погиб – он жив». Она сделала шаг вперед, но тут услышала какой-то звук. Это могло оказаться кем-то, но могло и ничем не быть. Странный тонкий шелест раздался вновь. Теперь у нее не было сомнения: здесь находится кто-то еще – вот тут, в темноте, сбоку от коттеджа. И звук этот был вызван прикосновением к стене того предмета, который тащил на себе этот невидимый человек.

Джини зажала себе рот, чтобы не завизжать. Она одеревенела от ужаса. Неужели она слышит чье-то дыхание? Кажется, в самом деле слышит. Очень медленно, стараясь не издать ни малейшего шума, Джини попятилась за дверь.

Она стояла, напряженно прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам. Шорох сухих листьев, скрип ветки, безмолвие…

Должно быть, почудилось, решила Джини, и осторожно шагнула вперед. Она протянула руку к щелке приоткрытой двери, сквозь которую пробивался свет. Но вдруг снаружи кто-то завозился. По ее лицу словно пролетело легкое дуновение. Бледный осколок луны – последний источник света – исчез. Кто-то захлопнул дверь перед ее носом.

Теперь он запирал ее. Джини тихо застонала от ужаса, услышав, как лязгнул замок, в котором ключ повернулся сначала раз, потом – другой. Затем шаги удалились на задворки коттеджа. Она на ощупь отправилась на кухню, больно ударившись по пути о край стола Черный ход был заперт, но ключа в скважине изнутри не оказалось. Из-за заколоченных досками окон теперь явственно слышалось, как кто-то бродит по двору. Открылась, а потом захлопнулась дверь сарая. Шаги приблизились к черному ходу. Потом послышался другой звук – словно подтащили, а потом подняли что-то тяжелое.

Все еще зажимая себе рот рукой, Джини прильнула к двери, прислушиваясь к происходящему. Сквозь доски до ее слуха донеслось сиплое дыхание.

По ту сторону двери кто-то был. Он выжидал. Чего?

Глава 34

Стрелки часов достигли шести и двинулись дальше. Паскаль сидел и ждал в розовой спальне на втором этаже. В пятнадцать минут седьмого он сошел вниз и начал прислушиваться, не подъедет ли к входу такси. Прошло тридцать минут, сорок пять, час. Его мозг бился в догадках, придумывая одно за другим объяснения тому, что могло задержать Джини. Конечно же, на Пэддингтонский вокзал поезд прибыл вовремя, а вот такси Джини сразу поймать не смогла. Или нет… Скорее всего опоздал поезд. Воображение услужливо нарисовало вагоны, неподвижно стоящие на путях. Какая-нибудь ерунда – и вот тебе, задержка минут на десять-пятнадцать. Потом Паскалю пришлось представить опоздание посерьезнее. В половине восьмого, когда его воображение иссякло, он позвонил на вокзал. «Поезд отправлением из Оксфорда в четыре тридцать прибыл вовремя», – прозвучал в трубке металлический голос. Паскаль почувствовал первые симптомы тревоги, но попытался успокоиться. Уточнив вечернее расписание поездов на ветке Оксфорд—Лондон, он занялся расчетами. Если Джини опоздала на этот поезд и села на следующий, ее следует ожидать около восьми. Некоторое время эта мысль поддерживала в нем оптимизм. Но стрелки часов все с той же неумолимостью миновали и восемь.

Он снова поднялся наверх, в темную спальню, и, припав к видоискателю, еще раз внимательно изучил тупик. Все те же тишина и покой. Ни в одном из соседних домов так и не появилось никаких признаков жизни. Ни в одном из окон даже на секунду не вспыхнул свет. Паскаль навел объектив вначале на крыльцо готической виллы, а затем на окна задней части здания. И там ничего нового: шторы по-прежнему подняты, бледные комнаты все так же призрачны, спокойны и пусты. Они словно ждали кого-то – точно так же, как и он.

Если бы Джини так надолго задержалась, она бы наверняка позвонила ему прямо с вокзала. Стрелки часов приближались к девяти, а это означало, что она пропустила уже два поезда. Если Джини намеревалась быть на станции в Оксфорде в четыре часа дня, то должно быть какое-то объяснение, на что потрачены прошедшие с тех пор пять часов. Оставались только два вечерних поезда из Оксфорда в Лондон. Один приходил около десяти, другой – вскоре после полуночи. Сидя в темной комнате, Паскаль физически ощущал течение времени.

Слух его, и без того обостренный, стал в темноте еще острее. Хотя в тупике по-прежнему было темно и тихо, он слышал малейший шорох, доносившийся с улицы. Вот жалобно заскулила собака за два дома отсюда, кто-то протопал по тротуару, открылась и хлопнула дверца машины, прошелестели колеса по мостовой. Обычный субботний вечер: люди прогуливаются, выходят из дому и возвращаются обратно. Но вместе с тем ни одного телефонного звонка, ни одного такси. Этой странной тишине не находилось объяснения. Немного походив из угла в угол, он снова спустился вниз.

Паскаль специально не брал телефонную трубку, надеясь, что ему позвонит Джини. Но к половине десятого терпению пришел конец. Перед его мысленным взором предстала Джини в машине-развалюхе, взятой напрокат. Скользкое загородное шоссе, резкий поворот. Колеса пробуксовывают, машину начинает заносить… Он позвонил в полицию. Флегматичная дама из отдела несчастных случаев говорила спокойно и размеренно. Каждое ее слово было наполнено здравым смыслом. Не торопясь, она навела справки. «Нет, – сообщила она через минуту, которая ему показалась вечностью, – сегодня вечером в районе Оксфорда дорожно-транспортных происшествий не зарегистрировано».

Паскаль попробовал обзвонить оксфордские больницы. Однако ни в один из приемных покоев в тот вечер ни одна женщина, хотя бы отдаленно напоминавшая Джини по описанию, не поступала. Тут его словно озарило: Джини упомянула, что взяла машину напрокат на железнодорожной станции! Позвонив на станцию, Паскаль узнал телефонный номер фирмы проката и тут же набрал его. На его звонок ответила женщина, но в отличие от предыдущей эта разговаривала раздраженным тоном. Как выяснилось, она ожидала последнего клиента, который должен был прибыть лондонским поездом. А иначе и ноги бы ее здесь не было – в такое-то время. Уж час назад смоталась бы! В субботу-то вечером!