Реаниматор, стр. 34

Оранжевая точка, чуть скользнув вниз и влево, остановилась на груди мишени, а затвердевший, как дерево, указательный палец быстро и коротко утопил спусковой крючок карабина.

Снайпер отчетливо видел, как, резко дернувшись, мишень скривила лицо в гримасе и машинально схватилась рукой за то место, откуда торчал странный, лишь отдаленно напоминавший пулю крохотный контейнер с препаратом, назначение которого майора не интересовало. После удара о тело и проникновения под кожу выпрыгивающей двухсантиметровой иглы автоматически включался поршень, который впрыскивал мишени микродозу препарата. Так, в двух словах, объяснил майору принцип действия капсулы заказчик Бульдог.

Телохранители, проявив завидную реакцию, почти моментально сбили ошарашенную, но по-прежнему твердо стоявшую на ногах мишень на сырой асфальт и, выхватив стволы, заняли круговую оборону, торопливо вертя головами по сторонам.

Снайпер самодовольно улыбнулся – так, как может улыбаться только мастер, глядя на жалкие потуги стажеров. Быстро встал с подстилки, несколькими четкими движениями разобрал карабин, разложил его части в пазы бархатного нутра скрипичного футляра. Туда же, только в другое отделение, сунул сложенную парашютную ткань. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы уже на ходу снять и спрятать в карман налобную повязку.

Чердак он покинул так же незаметно, как и вошел туда двумя часами раньше. Не таясь, спокойной, уверенной рысцой сбежал по ступенькам соседнего подъезда на первый этаж, вышел через заранее открытую и подпертую кирпичом дверь и скрылся в лабиринте арок и похожих на глубокие темные колодцы проходных дворов центральной части города.

Снайпер уже не видел, как побелевшего от страха, трясущегося, словно паралитик, боящегося даже прикоснуться к торчавшей из груди хреновине Александра Петровича Мальцева оттаявшие от первоначального шока телохранители с криками затолкали в бронированный «мерседес» и как сопровождаемая джипами серебристая машина помчалась к ближайшей клинической больнице.

Майору морской пехоты Краснознаменного Балтийского флота на все это было совершенно наплевать. Сегодня вечером он вместе с семьей улетит отдыхать на солнечный Кипр и пробудет там ровно две недели. С командиром части, человеком немногословным и не очень жадным, вопрос о третьей за этот год командировке улажен еще накануне. Документы оформлены. Все как всегда.

Глава 23

Все-таки прослушивание телефона недруга – замечательная штука! Даже незначительные в «мирное» время мелочи, вроде договоренности о встрече с лидером дружественной группировки или невинного звонка любовнице на предмет приезда на ночной чаек, в «военных» условиях способны быстро склонить чашу весов в сторону физически более слабого противника, прочно усвоившего поговорку про преимущество сотни друзей над сотней, стыдно сказать, рублей. Особенно если в числе этих самых друзей есть влиятельные офицеры ФСБ.

И пока более суток не спавший Мальцев снимал полученный после гибели своих пацанов в Озерках и многочасовой беседы с операми стресс, двигая тазом на хате у любовницы, у Тихого и Бульдога, осведомленных о временном раскладе и местопребывании авторитета, была прорва времени на подготовку снайперского выстрела. Поэтому не удивительно, что в решающий момент дедушка и начальник его гвардии находились в непосредственной близости от старинного купеческого дома, расположенного напротив квартиры соперника, и могли лично наблюдать за судорогами смертельно напуганного покушением Мальцева.

– Гляди, гляди, что вытворяет! Вот клоун! – глумливо кривился Тихий, хлопая ладонями по тощим коленкам. Старик и его верный пес Клычков вот уже третий час, развалясь в плетеных креслах и попивая кофе, дежурили в маленьком уютном кафе «Аргентина», на первом этаже того самого дома, с крыши которого работал морпех.

– Весело ему сейчас, – ухмыльнулся Бульдог и посмотрел на часы. Без двадцати восемь. – Думаю, Степаныч, минут через сорок пять можно звонить. На Сашку к тому времени страшно смотреть будет… Нет ничего более пугающего, чем неизвестность. Сообразит, курва, всосет тему – не просто так ему снайпер гадость впрыснул вместо обычной пули промеж глаз. Значит, смерть его ожидает ужасная и мучительная. Может и обхезаться, бедолага…

– Знаешь, Паша… – проводив взглядом умчавшийся кортеж Мальцева и опустив край атласной шторы, Тихий не спеша допил миндальный капуччино, вставил в рот трубку, пыхнул дымком и только затем договорил: – Еще никогда в жизни я не получал такого кайфа, как в эти несколько минут. Даже когда мы с Гуцулом, в шестьдесят восьмом, на армейском грузовике вертухайскую вышку протаранили, и то не такой кайф испытал! Веришь?!

– А… – слегка смутился Бульдог, – когда дочка родилась, Степаныч?

Иногда, тонко ловя момент, начальник гвардии мог позволить себе в общении с шефом легкое панибратство.

– Так это ж совсем другое, – отмахнулся Тихий. – Ты хрен с яйцами не путай!

– А я вот, помнится, когда на УЗИ, за месяц до Светкиных родов, узнал, что пацан будет, так чуть крышей не тронулся. Я же казак, последний мужик в нашем роду. Раньше, при царе, таким на ухо серьгу вешали, чтобы в армию не брали и в пьяной драке до смерти не покалечили. Берегли фамилию.

Бульдог извлек из кобуры пистолет и, проверив обойму, спрятал назад. К его привычке – в моменты сильного нервного напряжения беспрестанно проверять готовность оружия – давно привыкли не только старик, но и все боевики группировки.

– Род, фами-илия! У моего брательника младшого, Генки, если хошь знать, аж трое сыновей. И что?! – скривился Тихий. – Одного еще по пацанке на перо посадили за длинный язык, другие всю жизнь по тюрьмам, аки папаня наш, царствие ему небесное… Так пусть хотя бы в авторитете ходили, засранцы! Мужичье одно, терпилы… Одно слово – дурная кровь. Так что не нужно мне такого продолжения рода. Какая разница, какую фамилию будут носить мои внуки? Лишь бы толк вышел. А у Аленки моей золотой дураков да на рожу кривых просто быть не может. Вот подрастет чуток, подберу ей нормального парня, пока то да се – глядишь, уже дама!

От взгляда Клычкова не ускользнула вдруг залегшая под глазами Тихого тень.

– Это без оговорок, Степаныч, – быстро кивнул Бульдог. – Девушка она – высший класс! Не только глаза, но и сердце радуется. – И, помолчав, добавил: – Да уж, устроила она шороху. А с другой стороны, грешно говорить, но если бы не эти уроды, не Реаниматор, не взорванные тачки – заговорила бы она когда-нибудь? Вряд ли… Сами ведь говорили, лепилы только руками разводили. Шок им, понимаете ли, нужен. Вот и выходит, что…

– Заткнись, Паша! – прорычал, впрочем не злобно, Тихий. – Не твово ума дело, ясно?! Тоже мне, Склифосовский выискался! Твой номер девятый, следи за клиентом. Скоренько созреет, парашник…

– Извините, шеф, – фальшиво стушевался Бульдог и потянулся к пачке «Парламента». – Это я от радости. Вчера бакланов мальцевских покрошили, Алена, которую мы уже заложницей считали, нашлась, целая и невредимая, да еще заговорила снова. Сегодня Сашку, сучару, к ногтю прижали. Сплошные хлопоты, но и отдача какая! Прет.

– Не торопись, – сухо осадил начальника гвардии старик. – Не говори «гоп» раньше времени – слыхал такую поговорку?!

– Ваша правда. – Бульдог ощерился и поднял обе руки. – Сдаюсь. Погорячился.

– То-то, – не меняя сурового выражения на морщинистом, почти безгубом лице, пробурчал старик. – Я, конечно, тоже в успех верю. Иначе бы давно на кладбище червей кормил… А касаемо Алены, – голос Тихого зазвучал вдруг угрожающе, – это мы еще проверим, Пашенька. Сегодня же! И если я узнаю, что она и этот… Реабилитатор…

– Реаниматор, – поправил Клычков, стряхивая пепел и не спуская глаз с хозяина. – Погоняло не случайное. Он, как мне в ФСБ сказали, в свое время мединститут почти закончил, как раз по этой специальности. Уже на последнем курсе на «скорой помощи» практиковался. Оттуда в «Кресты» и влетел. По дурости. В «Крестах» с Мальцевым и скорешковался.