Фраера, стр. 74
– Я еще вернусь, коз-зел…
Это было последнее, что услышал Хаммер, прежде чем окончательно потерять сознание. Еще мелькнула в нестерпимо гудящей голове на удивление ясная мысль: «Они ведь ничего не знают про алмазы!», а потом со всех сторон обступила вязкая, обволакивающая пустота, в которой уже не было ни звуков, ни времени, ни парализовавшей все тело невыносимой боли.
Он уже не чувствовал, как его расслабленные руки и ноги стягивают тугие полоски широкого прозрачного скотча…
Глава двадцать седьмая
В ресторане
Сообщение неизвестного подельника бармена – я покамест тщетно пытался идентифицировать голос по рации – могло означать только одно: мой друг Хаммер, не обнаружив капитана на мостике, поспешил прямиком в его каюту и там угодил в лапы головорезов.
Вполне возможно, пришла вдруг в голову попутная мысль, что чернокожий стюард, по роковой оплошности налетчиков брошенный ими в море не у глухой кормы, а прямо с борта, на который выходили иллюминаторы, и был тем самым посланцем мятежников, доставившим на борт «Белой акулы» опасный для жизни товар…
Но сейчас уже стало не до стекляшек. Передо мной стояли две главные задачи, неисполнение которых равнозначно скорому и неизбежному концу. Я должен во что бы то ни стало добраться до спутникового телефона или главной судовой рации и, не вдаваясь в ювелирно-криминальные подробности сорванной сделки, сообщить о захвате яхты вооруженными бандитами. А также позаботиться о безопасности Марии, попавшего в беду Хам-мера и, разумеется, о самом себе.
Вот только как это сделать?
Несмотря на то что «Белая акула» – достаточно внушительная посудина, она все-таки не столь велика, как океанский круизный лайнер, что бы можно было успешно играть здесь в прятки с готовыми на все ради трех миллионов долларов гангстерами.
Не теряя драгоценного времени, я быстро стянул с ног теннисные туфли и оставил их под лестницей, получив взамен возможность передвигаться абсолютно бесшумно. Потом пулей взлетел по кормовому трапу к расположенному в задней части верхней палубы салону-ресторану.
Повернув ручку и удостоверившись, что дверь не заперта, я осторожно прикрыл ее за собой.
В полумраке пустого зала быстро отыскал за лакированной стойкой бара замеченный мной во время ужина телефон внутренней связи и поднял трубку, намереваясь немедленно позвонить к себе в каюту и предупредить спящую и пока ничего не ведающую Машу: она не должна до моего прихода подходить к двери, запертой мной снаружи, и открывать ее кому бы то ни было.
Идти туда самому выглядело небезопасно, так как глухой коридор, куда выходили двери шести кают, был сродни мышеловке. Захлопнуть ее, наглухо задраив водонепроницаемую дверь на палубе, – простейшее дело.
Я не мог рисковать, ибо после того, как спалился Серега, теперь был единственным человеком на яхте, кто мог, хотя бы чисто теоретически, противостоять вооруженной банде и попытаться поставить в известность власти…
Но телефон молчал, несмотря на мои настойчивые попытки оживить его всеми возможными способами, включая сугубо варварские. Подельники громилы Жака, судя по всему, не были зелеными пацанами и в первую очередь лишили яхту всех видов связи, и главное – возможности общения с внешним миром, наверняка оставив лишь себе спутниковый телефон.
Скорее всего, с рассветом за ними должен прийти быстроходный катер или что-то в этом духе. А для координации своих действий бандитам нужна постоянная надежная связь, обеспечить которую может только спутниковая игрушка…
Не успел я повесить трубку на аппарат, как неожиданно распахнулась, впустив в полумрак ресторана яркий свет, ведущая к камбузу и далее, к каютам стюардов и членов команды, дверь. Она располагалась справа от зеркальной стойки с различными бутылками спиртного, каждая из которых, на случай качки, находилась в специальном углублении.
Мгновенно упав на застеленный ковровым покрытием пол, на вытянутые ладони, сыгравшие роль амортизатора, я вжался под стойку и замер, с трепыхающимся сердцем ожидая командного окрика. Что-нибудь типа – «Встать! Руки за голову!» Но мне повезло – для нежданного визитера я остался незамеченным. Оставив дверь открытой, он подошел к бару и остановился, видимо выбирая, какую из бутылок взять.
Это был тот самый громила Жак, бармен, которого минуты три назад я послал за водкой. Он стоял ко мне спиной, держа в одной, опущенной вниз руке портативную рацию «моторола» ближнего радиуса действия.
Неужели действительно пришел взять для меня. «Столичную»?! Для отвода глаз, чтобы без лишнего шума и жертв побыстрее спровадить пьяного вдрызг туриста в каюту, после чего задраить наружную дверь, тем самым окончательно захлопнув мышеловку…
Краем глаза я заметил стоящий рядом со мной, под стойкой, картонный ящик с пустыми увесистыми бутылками из-под французского шампанского. Задень я его при падении, и мои шансы уцелеть, вполне возможно, равнялись бы нулю в минус двенадцатой степени.
Мысль о необходимости контрнаступления родилась у меня стремительно, как вспышка молнии. Не может быть никакой надежды на спасение, если все время только убегать и самому не предпринимать никаких решительных действий. Покидая яхту и зная, что их лица засвечены, грабители могут запросто поднять «Белую акулу» на воздух.
Где гарантия, что эти сволочи не поступят именно таким образом? Нет уж, простите… Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела!
Взявшись правой рукой за толстое горлышко бутылки, другой я резко схватил за ногу ничего не подозревающего Жака и что есть силы дернул на себя.
– А-а!
Глухо вскрикнув, бармен не удержал равновесия и всей своей внушительной массой грузно обрушился на пол, попутно задев стеллаж с бутылками, звонко задрожавший, треснувший и посыпавшийся вниз сверкающими зеркальными осколками.
Жак упал передо мной, благодаря неординарной реакции, не навзничь, а на пятую точку и локоть. Громко шипя от дикого негодования и боли в глубоко порезанной руке, громила на удивление проворно попытался развернуться и с короткого замаха впечатать меня в стойку ударом пудового кулака, но не успел.
Разбившаяся о его бритый затылок пустая бутылка из-под «Мадам Клико» вырубила его с такой же скоростью и неотвратимостью, как нажатие на выключатель заставляет потухнуть электрическую лампочку.
Подогнув локоть, бармен распластался на ковре.
Из глубоко рассеченной головы потекла на белоснежный воротник форменного кителя жирная струйка ярко-алой крови…
Разжав пальцы, я отшвырнул в сторону горлышко бутылки и стал быстро шарить под пиджаком Жака. Вытащив из кобуры пистолет – двенадцатизарядный «игл» калибра девять миллиметров – и забрав валяющуюся тут же на полу рацию, я бросился к ведущей на верхнюю палубу двери и снова окунулся в ночь…
Я отдавал себе отчет, что своими действиями спровоцировал бандитов на крайние меры. Увы, в создавшейся ситуации другого шанса на спасение я не видел. Через считанные минуты, когда обнаружится, что их подельник Жак лежит у стойки бара с проломленной головой, на яхте начнется тотальный шмон.
Но пока вокруг стояла относительная тишина, мне нужно срочно предупредить Марию. Причем сделать это так, чтобы не стать похожим на глупого клопа в захлопнувшейся табакерке. Одержав первую маленькую победу и завладев веским огнестрельным аргументом в споре с бандитами, было бы обидно с ходу угодить в капкан.
Глава двадцать восьмая
«Ничего не бойся!»
Завладев пистолетом бармена и покинув ресторан, я устремился на корму, где за неприметной, сливающейся с общим белым фоном дверью находилась боцманская подсобка. Загорая прошедшим днем возле бассейна, я видел, как один из матросов, судя по синему комбинезону – моторист, выносил оттуда для каких-то своих целей смотанный в бухту прозрачный пластиковый шланг…
Дверь имела стандартную водонепроницаемую задрайку и не была оборудована дополнительным замком, поэтому попасть внутрь мне не составило труда.