100 великих музыкантов, стр. 82
С первого же выступления Сеговия очаровал и датскую публику. Газета «Politiken» писала: «Молодой испанец — это действительно явление, соответствующее тому, что о нем говорят. Мы никогда не слышали артиста, сравнимого с ним. Невероятная виртуозность. Огромный вкус, свидетельствующий о высокой музыкальной культуре, Сеговия превратил гитару в инструмент, который раскрывает глубины исполняемых сочинений в большей степени, чем это можно было предположить».
В 1928 году Сеговия впервые выступил в Нью-Йорке: «Вчера днем на сцену Town Hall вышел полноватый молодой человек, сел близко к ее краю, поставил ногу на маленькую деревянную скамеечку и очаровал переполненный зал. Это был один из самых необычных и захватывающих концертов, которые когда-либо происходили в этом зале Нью-Йорка. Сеговия сделал гитару инструментом, о котором говорят на одном дыхании с клавесином Ландовской, виолончелью Казальса, скрипкой Хейфе-ца и фортепиано Гизекинга».
Дав пять концертов в Нью-Йорке, Сеговия выступил и в других городах США.
В 1929 году состоялись выступления Сеговии в Японии. Местный критик Такахаси после концертов в Токио и Кобе писал: «Сеговия не принадлежит к исполнителям, стремящимся продемонстрировать публике свою технику. Это — вдохновенный музыкант… Слушая Сеговию, я впервые понял справедливость слов Бетховена о том, что гитара, в сущности, — это оркестр. Мир, создаваемый Сеговией, — прекрасный мир поэзии и легенд».
В конце февраля 1926 года гитарист побывал в Москве. Его первый концерт, состоявшийся 2 марта в Малом зале Московской консерватории, вызвал громадный интерес не только у гитаристов, но и у широкой публики и у музыкантов других специальностей.
Вот что писал о Сеговии известный музыкальный критик Б.В. Асафьев: «Культура игры на гитаре в Испании давняя, старинная, и корни ее уходят в далекое романтическое прошлое. Представитель этой культуры — Сеговия — прежде всего серьезный и строгий музыкант. Его исполнение никак нельзя упрекнуть в дешевом щегольстве и виртуозничестве дурного тона. Слушать его — своеобразное наслаждение: благородство звука, ритм, интенсивнейшая сдержанность исполнения, исключительная четкость и чистота интонаций (флажолеты просто изумляют!), безупречность вкуса, утонченное, не показное мастерство и, конечно, сказочное богатство динамических и колористических оттенков — вот что особенно и главным образом привлекает в феерической игре Сеговии, в игре столь необычной у нас, где искусство это так опошлилось. Сеговия ни на один момент не упускает из виду пластики формы: он красиво и последовательно подчеркивает конструктивные детали, блестяще расцвечивает основную мелодическую линию пышными узорами или развивает ее хрупким, как утонченная резьба, орнаментом. А за всеми этими качествами виртуоза пламенится глубокое чувство, согревающее звук (золотистый, сочный и нежный, но не изнеженный) и жизненно его ритмующее. Среди исполненных сочинений не было неудачно сыгранных. Интересно прозвучали скомпанованная из разных сочинений Баха сюита, пьесы Сора, знаменитого в свое время виртуоза на гитаре, и ряд испанских танцев, среди которых мне особенно понравилось фанданго современного испанского талантливого композитора Турины».
Сеговия приезжал в нашу страну несколько раз и всегда вызывал восхищение своим мастерством.
«Исполнение Сеговии было лишено аффектации, — пишет Б.Л. Вольман. — Он не форсировал звука, достигая больших динамических нарастаний за счет умелого применения градаций звучности, исходя из тончайшего пианиссимо. Стиль его игры можно назвать академическим в самом положительном смысле. Техника у Сеговии отступала на задний план, способствуя выявлению музыкального содержания произведено. Игра его поражала художественной тонкостью отделки „Вот у кого нужно учиться фразировать!“ — заметил по поводу исполнения Сеговии профессор Ленинградской консерватории пианист Л.В. Николаев. Чистота его игры была безупречна. С легкостью он преодолевал любые технические трудности. Флажолеты, глиссандо, выразительное вибрато, разнообразие стаккато и легато — всем этим Сеговия владел в совершенстве».
Своей последующей деятельностью Сеговия более, чем кто-либо из гитаристов, до него выступавших на концертной эстраде, подтвердил художественную значимость гитары. Избрав постоянным местом жительства Уругвай, Сеговия разъезжал с концертами по всем странам, повсюду вызывая восхищение своей игрой на гитаре. Его стали расценивать уже не как гитариста, удивлявшего слушателей мастерством исполнения на необычном для эстрады инструменте, а как одного из крупнейших музыкантов современности.
Он объездил множество стран, выступая чуть не ежедневно, а в крупных городах США иногда и по 3–4 раза в день. Если на карте мира точками отметить города, где выступал Сеговия, то эти точки густо покроют всю Европу, протянутся вдоль Северной и Южной Америки, соединят север Африки с Малой и Юго-Восточной Азией и с Австралией. Но главное, конечно, не в количестве городов и стран, а в том, что его искусство затронуло сердца миллионов слушателей.
«Чудо, имя которому Сеговия» — так назвал свою статью американский журнал «Guitar Review» в 1947 году. «Мастер-волшебник» — так оценил искусство Сеговии рецензент, нью-йоркской газеты «Times» в 1959 году. А вот свидетельство о завоевании еще одного континента: «Сеговия очаровал Мельбурн» — так озаглавил одну из статей, посвященных гастролям Сеговии в Австралии, журнал «Music and Musicians» (1961).
В связи с постоянными разъездами Сеговия не мог уделять много времени педагогической деятельности. Но его класс гитаристов-исполнителей в Академии Киджи в итальянском городе Сьене приобрел международную известность и популярность. Среди учеников Сеговии: Джон Вильяме и Джулиан Брим из Англии, Хосе Томас из Испании, Гильермо Фиеренс из Бельгии, Хесус Сильва из Мексики, Оскар Гильи из Италии, Йован Йовичич из Югославии, Алирио Диас из Венесуэлы, Кристофер Паркенинг из США, Хосе Рей де ла Торре с Кубы, Карлос Барбоса Лима из Бразилии.
Поразительно, но свой артистический магнетизм Сеговия сохранил и после 80 лет. Характеризуя игру 82-летнего артиста в трехтысячном «The Festival Hall» в Лондоне, композитор Джон Дуарте не смог скрыть своего восторга: «Я не могу припомнить другого случая, когда такое огромное число людей с затаенным дыханием нимали волшебным звукам музыки».
Незадолго до своего девяностолетия, 28 апреля 1982 года, Андрее Сеговия, собираясь на гастроли в Японии, писал М.А. Вайсборду: «Более шести месяцев в году я нахожусь вне дома: концертирую в разных странах, встречаюсь со слушателями, принимаю старых друзей, посещаю приемы и выкраиваю четыре или пять священных часов для ежедневных занятий». Действительно, трудно найти другого артиста, который бы так долго сохранял творческое долголетие.
Умер Сеговия в 1987 году.
ЯША ХЕЙФЕЦ
/1901-1989/
В начале 1914 года, за несколько месяцев до начала Первой мировой войны, американский скрипач Альберт Сполдинг случайно встретил своего знаменитого коллегу Фрица Крейслера, находившегося в зените славы. Последний выглядел несколько подавленным и признался, что подумывает о завершении артистической карьеры. Американец был чрезвычайно удивлен: ведь Крейслер считался в ту пору первым скрипачом мира и еще не достиг и сорока лет. На вопрос, что побудило его к таким размышлениям, Крейслер рассказал, что недавно побывал в России и присутствовал на классном вечере Леопольда Ауэра в Петроградской консерватории. Среди многих талантливых ребятишек особенно поразил его тринадцатилетний мальчик: его игра показалась Крейслеру столь совершенной, что всем остальным скрипачам на этом фоне попросту больше нечего было делать.
Конечно, история эта, ставшая легендой, не лишена преувеличений, тем более что и Крейслер еще долго после этого радовал своих почитателей, и другие скрипачи разных поколений отнюдь не остались без работы. И все же чутье не обмануло великого артиста: тот мальчик, которого звали Яша Хейфец, действительно вырос в несравненного артиста, по мнению многих, — крупнейшего в нашем столетии.