Власть доллара, стр. 7

Банковские помещения располагались в старом Уолтон-Хаусе. Напротив, по улице Квин-стрит 159, находился рафинировочный завод Рузвельта.

Злоупотребление служебным положением со стороны Александра Гамильтона более чем очевидно. Ведь в 1789 г., когда Конституция Соединённых Штатов вступила в силу, он стал министром финансов США.

Кроме того, как директор, Гамильтон не принимал активного участия в работе Банка Нью-Йорка. Он консультировал кассира банка Уильяма Ситона. В итоге в 1790 г.

Банк Нью-Йорка выступил посредником правительства Соединенных Штатов при продаже двухсот тысяч гульденов. Одновременно Гамильтон изложил в конгрессе идею руководства Банка Соединённых Штатов в частной банковской монополии.

Более того, Гамильтон использовал своё влияние члена правительства с целью не допустить Банк Соединённых Штатов в Нью-Йорк. Банку Нью-Йорка не нужны были конкуренты.

Также выяснилось, что Гамильтон пытался сделать Банк Нью-Йорка единственным представителем правительства Соединённых Штатов в городе. В январе 1791 г. Александр Гамильтон писал Уильяму Ситону следующее:

«Я постараюсь придать благоприятную окраску новому союзу, уместность которого ясно проиллюстрирована текущим положением вещей. Я хочу, чтобы Банк Нью-Йорка, во что бы то ни стало, продолжал принимать вклады от инкассирования бумаг Банка Соединённых Штатов. Также желательно, чтобы банк мог получить выплату по голландским векселям теми же бумагами». [10]

Далее в этом же письме Гамильтон сообщает: «Доверьтесь мне. Если на вас окажут давление, то любая посильная помощь будет вам предоставлена. Что касается общественности, то она материально заинтересована в содействии такому важному учреждению, как Банк Нью-Йорка. Наша общая задача — выдержать атаки безумной клики мошенников, беспринципных по целому ряду требований».

Предложение о создании в Нью-Йорке в 1791 г. альтернативного банка Александр Гамильтон тоже воспринял болезненно. Он выразил крайнее неодобрение, когда услышал об этом проекте. Вот, что Гамильтон писал Уильяму Ситону 18 января 1791 г.:

«С беспредельной болью я узнал о том, что в вашем городе появился новый банк. Последствия данной инициативы в любом случае могут быть только пагубными. Я искренне надеюсь, что Банк Нью-Йорка не вступит в коалицию с этим новоиспечённым чудовищем. Я склонен полагать, что всё это вызовет к жизни более выгодный альянс. Единая сила двух сплочённых обществ без особого напряжения и насилия сметёт этот нарост. Я высказываюсь столь резко и конфиденциально не потому, что в моей оценке имеется какой-либо недостаток, а по причине того, что только так можно отразить естественную тенденцию вещей». [11]

Согласно «Истории крупнейших капиталов Америки» Майерса, [12] Банк Нью-Йорка «внедрился в политические круги и боролся с распространением демократических воззрений грязными, но эффективными методами».

Майерс утверждает, что основатели банка, придерживавшиеся традиции Гамильтона, полностью осознавали угрозу своим финансовым интересам со стороны Джефферсона.

Даже в 1930 г. Банк Нью-Йорка имел в своём штате представителей семьи Рузвельтов. В. Эмлен Рузвельт состоял в правлении в 1930 г., равно, как и Кливленд Додж, спонсор Вудро Вильсона на президентских выборах (см. ниже), и Аллан Уордвелл — партнёр Дж. П. Моргана, сыгравший далеко не последнюю роль в большевистской революции 1917 г. [13]

Второй банк Соединённых Штатов

4 марта 1809 г. в должность президента вступил Джеймс Медисон, — внешне скромный и приятный человек. В 1776 г. Медисон был участником виргинского съезда и членом комитета, вырабатывавшего Конституцию и Билль о правах.

В 1787 г. Медисон стал членом делегации Виргинии на филадельфийском съезде и внёс конкретные предложения касательно Конституции, составившие, так называемый, «Виргинский план».

Во всех отношениях, Медисона можно назвать «архитектором Конституции». Следовательно, взгляды Медисона на проблему банковских частных монополий можно считать основополагающими.

В 1811 г. концессия с Первым банком потеряла силу, и конгресс отказался продлить соглашение по причине несоответствия данного действия Конституции. В своём послании президент Медисон повторил данный тезис и сделал следующий комментарий:

«В целом, ясно, что предложенные учреждения будут:

— пользоваться монополией на получение доходов национального банка в течение двадцати лет;

— что с ростом народонаселения и благосостояния, монополизированные прибыли будут непрерывно увеличиваться;

— что всякий раз, когда благородных металлов будет недоставать, нация в течение этого времени будет зависеть от банковских билетов, а не от металлического средства обращения;

— всё время нация будет зависеть от банковских билетов настолько, что вследствие этого они могут стать приемлемой заменой металлическим средствам обращения;

— что экстенсивное использование банкнот в сборе расширенных налогов, кроме того, даст банкам возможность значительно увеличить их (банкнот) выпуск без обеспечения обращения металлическими деньгами.

Понятно, что правительство, в обмен на эти исключительные уступки банку, должно иметь большее обеспечение в достижении государственных целей данного учреждения, как представлено в этом законопроекте» [Gaillard Hunt, The Life and Writings of James Madison (New York, Putham's Sons, 1908), vol. 8, p. 327.].

Война 1812 г. предоставила сторонникам банка возможность выдвинуть очередное обоснование. Бедственное положение экономики, вызванное войной, требовало финансового подкрепления в форме нового национального банка.

Находясь под бременем данных обстоятельств, Палата представителей и Сенат приняли законопроект, позволивший учредить Второй банк Соединённых Штатов. Джеймс Медисон утвердил закон 10 апреля 1816 г.

Глава третья. Эндрю Джексон против клана

В отличие от текущего концессионного договора с Федеральной резервной системой, первый договор со Вторым банком Соединённых Штатов был денонсирован вовремя. Очередная концессия Второму банку Соединённых Штатов, вместо предыдущей, была предоставлена конгрессом в июле 1832 г.

Но президент Эндрю Джексон безотлагательно наложил вето на законопроект, сопроводив его эмоциональным посланием, представляющим исключительный интерес для истории.

Согласно современной научной оценке, оно является «педантичным, демагогическим и исполненным притворства». [14]

В действительности, читая послание сегодня, можно сказать, что опасения и доводы Эндрю Джексона явились пророчеством для американского народа. В своей первой речи, при вступлении в должность в январе 1832 г., Джексон так изложил свою позицию по поводу банка и пролонгации концессии:

«Срок действия договора с Банком Соединённых Штатов истекает в 1836 г. И, по всей вероятности, акционеры обратятся за продлением действия своих привилегий. Я не могу пойти на этот шаг, чтобы избежать пороков, порождаемых поспешностью, в принятии закона, затрагивающего фундаментальные принципы и скрытые финансовые интересы. Я не решусь на это, отдавая должное избирателям и партиям, заинтересованным в слишком скорой передаче документа на рассмотрение законодательной власти и народа.

Соответствие данного закона Конституции полностью поставлено под вопрос, поскольку закон предоставляет акционерам особые привилегии, могущие иметь опасные последствия. Его целесообразность ставится под сомнение большинством наших граждан. И надо полагать, никто не будет отрицать, что он не достиг нашей благородной цели введения единой и крепкой валюты во всей стране». [15]

вернуться

10

H.W. Dommet, op. cit., p. 41.

вернуться

11

H. W. Dommet, op. cit., p. 43.

вернуться

12

H. W. Dommet, op. cit., p. 125.

вернуться

13

Antony Sutton, «Wall Street and the Bolshevik Revolution», (New York, Arlington House, 1974). Русское издание: Саттон Энтони. «Уолл-стрит и большевицкая революция». М. «Русская идея». 1998.

вернуться

14

Bray Hammond, «Bank and Politics in America», (Princeton University Press, Princeton, 1957) p. 405. Примечательно, что Принстон, один из старейших университетов Новой Англии, является университетской базой «элиты» и способствует закреплению данного исторического толкования.

вернуться

15

James A. Hamilton, Reminiscences, p. 149.