Цифровой, или Brevis est, стр. 68
– А что мне надо для счастья?
– Видишь ли, Арсен, – Максим вывел на экран ноута свой бесконечный пазл, – ты по природе своей манипулятор. Ты должен играть, а не в тебя чтобы играли. Ты игрок, а не игра; если тебя так задела история Марьяны Чабановой – можешь прямо сейчас сделать полезную штуку.
– Какую?
– Я сейчас найду по сетке ее родителей и на экраны выведу обоих. Ты пойдешь туда, с цифры на мясо, ты же теперь умеешь. Не то чтобы мне их было очень жалко – ты же видел в игре, какие у них отношения… Но дочь пропала – это все-таки шок. Сядь и подредактируй немного: возьми фильтры, высветли печаль, заретушируй страх, убери депрессию, заодно попрактикуешься в работе с редактором.
– Да, – Арсен закусил губу. – Давай.
Щенки бросились ему навстречу. Один кирпично-красный, с огромными ушами, похожий на сеттера. Другой белый, с круглой головой, как полярный медвежонок. Два его любимых щенка не известной в реале породы. Красс и Спартак.
– Спартак!
У белого щенка огромные лапы, каждая – как маленькая разделочная доска. Он легко валит Арсена на траву, брызгами разлетаются кузнечики. Арсен хватается за густейшую шерсть на его шее, Спартак лижет ему лицо, а Красс, меньше и легче, и яркий, как знамя, пытается проскользнуть между хозяином и названым собачьим братом, получить доступ к Арсеновому носу и тоже лизнуть длинным шершавым языком.
– Как вы тут без меня, как?
Двое машут хвостами так, что трава клонится под ветром. Как будто вертолет пролетел.
– Собаки вы мои! Собаки!
Он раскинул руки, пытаясь обнять сразу обоих, но щенки выскользнули из рук, и осталась пустота.
Он сел на постели. Шторы задернуты, тикают часы, темный и мертвый, стоит на столе монитор. Арсену сто лет не снились два его последних щенка.
Он забыл что-то важное. Собирался сделать – и не сделал… Елки-палки! А Баффи! Он даже не позвонил ей…
Он глянул на часы. Полтретьего. Ну ничего себе… Ждать утра? Нет уж. Арсен стащил телефон со стола. Лег на спину, выше натянул одеяло.
Звонок. Звонок. Сонный голос:
– Ты что, рехнулся?!
– А ты откуда знаешь, что это я? – прошептал Арсен. И тут же ударил себя по затылку: ну, идиот, доброе утро, номер же высветился!
– Извини, – сказал он быстро. – Я хотел тебе позвонить вчера.
– Так что же не позвонил?
– Я, – он подбирал слова, – тут Марьяна Чабанова пропала, в общем, мне ее родители звонили, а я…
«А я залез к ним в головы и редактировал систему ценностей, чтобы окончательно вымыть оттуда Марьянку».
– Пропала? – сон и хрипотца исчезли из Баффиного голоса. – То есть это как?
– Ты в «Девичий закон» играла уже?
– Да, – она принужденно усмехнулась. – Еще подумала, кому и сколько нужно заплатить, чтобы про тебя сочинили такую игру…
– Это не про Марьяну игру сочинили, – Арсен говорил, не подбирая специально слов. – Это из Марьяны сделали игру. Как из зверей делают чучела.
Баффи засмеялась немного натянуто:
– Это метафора?
– Нет.
Глава седьмая
История Министра
– Видишь этих двух ментов, у входа на эскалатор?
Баффи прищурилась. Она была немного близорука, но не носила ни очков, ни линз. Наверное, сама не замечала, как потихоньку падает зрение.
– Ну?
Дежурные милиционеры стояли, будто два рыбака с острогами, на краю человеческого потока. Через пару секунд они выхватят кого-то, вытащат на бережок и начнут проверять документы. Камера, охватывавшая широким взглядом серый подземный холл, выводила их цифровые тени на экран у будки дежурной.
– Хочешь, я сделаю так, что они поцелуются?
– Зачем?
– Ради смеха.
– Не надо, пожалуйста, – Баффи занервничала.
– Не хочешь – не буду. А вот видишь мужика с рюкзаком?
– Арсен, пошли отсюда, – сказала Баффи. – Здесь сквозняком тянет, и… что мы тут забыли?
Он втянул в себя воздух, чувствуя, как трепещут ноздри. Метро всегда нравилось ему обилием камер и экранов. Люди, сами того не зная, оставляли обильные цифровые следы на множествах носителей. Следы – находка для шамана, так говорил Максим.
– Сейчас пойдем.
Люди один за другим проходили через турникеты вниз, на станцию. Индикатор высвечивал, сколько поездок осталось на каждом билете. Информация, ничего сама по себе не значащая. Три. Пятнадцать. Двадцать одна поездка. Интимные сведения, которых никто не должен был знать, кроме кассира и покупателя. Вот так, на всеобщее обозрение. Никому нет дела.
Человек привык жить публично. В пещере, когда снаружи вьюга, а внутри все твое племя, ни от кого особенно не спрячешься. Будь как все, а то ведь шаману ничего не стоит вынуть твой след, пошептать над ним и воткнуть, к примеру, бронзовую иголку…
– Арсен, ну мы идем или нет?!
Он неохотно зашагал к выходу.
Светило солнце, лезла изо всех щелей весенняя трава. Арсен прищурился и вытащил из кармана темные очки: его глаза болели и слезились почти постоянно.
– На кого ты стал похож, – грустно сказала Баффи.
Они не виделись больше месяца. Ничего удивительного: в какой-то момент Арсен перестал себя сдерживать и все ей выложил, как своей. Все про Максима и про себя, про утилиты, про жизнь внутри Сети. Он хотел предстать перед ней добрым волшебником. А может, просто хотел покрасоваться. А скорее всего, искал собеседника: ведь, кроме Максима, он ни с кем не мог говорить откровенно, но Максим все время требовал, чтобы Арсен включал распознавалку лжи: «Имеешь? Пользуйся».
А включенный «Пиноккио» убивает доверие. Даже выключенный «Пиноккио» убивает доверие, это Арсен понял с большим опозданием. Он был до конца откровенным с Баффи, ему доставляло удовольствие быть с ней откровенным, ему и в голову не приходило беречь ее от новостей, которые могли напугать ее. И он напортил, конечно: в какой-то момент Баффи отстранилась, спряталась. Арсен обиделся. Потом простил. Потом стал бороться с желанием позвонить Баффи. Потом стал потихоньку наблюдать за ней из Сети.
Две недели подряд, без перерыва и почти без сна, Баффи играла в «Девичий закон» и даже нашла возможность переписываться с Марьяной, войдя в ее сетевой, то есть теперь игровой, дневник. Очень скоро оказалось, что эта переписка никуда не ведет: игра не раскрывала тайн и не давала дополнительных сведений. Игра хотела только, чтобы в нее играли: Баффи оказалась внутри сюжета, потом внутри еще одного сюжета, и так до тех пор, пока не выкинула диск с игрой в мусорное ведро.
– У меня было такое чувство, что я человека выкидываю, – призналась она потом Арсену.
Она совсем было впала в депрессию, но тут на рынок явились «Солнечный круг» и «Лебединое озеро», две кристально-чистые, прозрачные и очень оптимистичные разработки от «Новых игрушек». Первая была сделана из абитуриентки театрального, существа настолько жизнелюбивого, что пластиковая упаковка диска казалась теплой. Из кого была сделала вторая, Арсен не спрашивал. Он ждал звонка, потихоньку намекал о себе, ожидание потихоньку переходило в манию. Арсен вынашивал уже совершенно дурацкие планы, когда Баффи позвонила ему после полуторамесячного перерыва и предложила встретиться.
Едва поднявшись из метро, он подошел к краю тротуара, высматривая подходящую машину:
– Что ты хочешь, «мерс», «Лексус»? Посмотри, тут их полно, на выбор. Хочешь, какой-нибудь депутат нас по городу покатает?
– Давай пройдемся, – напряженно сказала Баффи за его спиной. – Давай хоть немного побудем вот так… под солнышком.
– Ты боишься? – он удивился.
– Просто не хочу, – она не смотрела ему в глаза. – Не хочу садиться в машину к депутату… ни к кому.
– Как хочешь.
Они пошли рядом, не касаясь друг друга, сунув руки в карманы. Их тени, еще длинные, но уже не такие, как зимой, ползли по влажному весеннему тротуару. Солнце ощутимо грело спины.
– Весна, – сказала она неопределенно.