Покорившие судьбу, стр. 37
11
В тот же день около полудня сэр Перран стоял у накрытого в библиотеке стола в предвкушении восхитительного обеда. Над волшебными ароматами йоркширской ветчины, палтуса под белым соусом с устрицами, ростбифа, жареной утки и гарниров из зеленого горошка, картофеля, брокколи и капусты – над всем этим великолепием царила супница с дымящимся черепашьим супом. Стоявшие чуть дальше тарелки с цукатами и печеньями, вазочки с разноцветным желе и фрукты, затейливо разложенные на большом блюде, обещали приятное завершение трапезы. На отдельном столике ждала бутылка превосходного шампанского, перед нею в позе готовности застыл лакей.
Предвкушения трапезы составляли приятнейшую часть жизни сэра Перрана. В подобные минуты он испытывал ни с чем не сравнимое довольство.
Полчаса назад Бистон вручил ему письмо от Джулии – вероятно, виконт уже успел сообщить старшей дочери ее участь – и сказал, что конюх виконта ждет ответа внизу. Сэр Перран, однако, не торопился вскрывать письмо, как не торопился приступать к расставленным на столе изысканным кушаньям. Нагнувшись, он с удовольствием принюхался к несравненному аромату черепахового супа. Превосходно! Надо будет передать повару свое одобрение. Поистине великолепный обед – и это всего через два дня после великолепного карточного вечера.
В субботу все прошло как по нотам, кроме одного досадного пустяка: кольцо с изумрудом досталось майору, который скорее всего даже не догадывался о его истинной стоимости. Впрочем, это уже не имело особого значения. Главное – что кольцо уплыло из рук лорда Делабоула: ведь при ином раскладе виконт мог бы растянуть свой изумруд еще на две или три игры, тем самым отсрочивая триумф сэра Перрана.
Сразу же по окончании трапезы баронет намеревался ехать в Хатерлейский парк, дабы встретиться с будущей супругой и, по возможности, деликатно обсудить с нею кое-какие вопросы.
Довольно посмеиваясь, сэр Перран приказал лакею откупорить шампанское. Хлопок пробки наполнил его душу праздничным весельем. Он был бодр и полон сил, как перед началом увлекательнейшего приключения. Прежде всего он въедет в Хатерлейский парк, предварительно выселив оттуда лорда Делабоула. Он сам займется карьером, который в последние пять лет стал бесприбыльным до нелепости. В этом, впрочем, не было ничего удивительного: помимо прочих своих недостатков, лорд Делабоул оказался бездарным управляющим. Ничего, скоро сэр Перран все приведет в порядок. С каким удовольствием он вступит во владение всем тем, что было отнято у него больше полувека назад. И лучшим из всего, что перейдет в его руки, будет, разумеется, собственно Хатерлейский парк – ибо только на таком условии он согласится оплатить долги Делабоула. Да, отныне он законный владелец этого великолепного особняка – он и его дети.
Впрочем, с улыбкой подумал он, от такого счастья можно отдать Богу душу раньше времени.
Глубоко вздохнув, сэр Перран сел, положил письмо рядом с тарелкой и принялся обонять, смаковать и выбирать. Когда лакей по его знаку поднес бокал с шампанским, он приступил к трапезе. Глоток пенистого вина, кусочек палтуса, ломтик брокколи, ломтик картофеля. Сэр Перран умел жить и собирался научить Джулию этому искусству. Она нарожает ему сыновей, его сыновей, не меньше десятка. А почему нет? Она молода, здоровьем ее Бог не обделил, дети в их семье всегда рождались крепкими. Сам же он скорее всего доживет до девяноста с лишним и, возможно, еще увидит своих внуков.
Ломтик ростбифа, кусочек утятины, ложка черепахового супа, листик капусты. Еще глоток шампанского… Деньги давали ему власть над всем, чего он только мог пожелать.
Сэр Перран снова взглянул на письмо. Странно: почему от Джулии, а не от самого виконта? Неужели он уже успел рассказать дочери об их сделке? Глупец, зачем было так торопиться! Вряд ли известие о том, что она отдана в жены человеку втрое старше ее, могло привести девицу в восторг.
Вспомнилось, что хатерлейский конюх все еще ждет внизу. Интересно, зачем Джулии понадобился ответ?
Откушав еще ложку супа, сэр Перран наконец решил, что пора удовлетворить свое любопытство, пододвинул к себе письмо и сломал красную восковую печать.
Письмо оказалось небольшим, всего на полстранички, и он тут же охватил его глазами, все целиком.
«Вы всегда были близким другом моего отца, и мой долг сегодня сообщить вам прискорбную весть.
Череда потерь, преследовавших отца в течение многих лет, оборвалась вместе с его собственной жизнью. Он выстрелил в себя из дуэльного пистолета в воскресенье перед рассветом, после чего прожил до восьми часов сегодняшнего утра и испустил дух. Вам, нашему ближайшему другу и соседу, я сообщаю о несчастье в числе первых и заверяю, что не виню в случившемся никого, кроме самого покойного. Отпевание состоится завтра в одиннадцать часов.
Искренне ваша и т. д.
Мисс Вердель».
Вкус черепахового супа на языке сделался вдруг горьким, как желчь, и сэр Перран с отвращением сплюнул на пол.
Делабоул застрелился.
Сэр Перран снова и снова перечитывал безжалостно-ясные слова: «Он выстрелил в себя из дуэльного пистолета».
Он чувствовал себя так, словно к нему в дом забрался вор и унес все, все подчистую. Прижимая руку к груди, он пытался выровнять прерывистое дыхание. Мысли ускользали, зато гнев уже начал клубиться в его душе, как легкий дымок над поленьями, когда огонь только-только занимается. Растущие клубы гнева вскоре переполнили все его существо, и сэр Перран начал задыхаться.
Его одурачили. Провели, как последнего простака. У него отняли его месть. Делабоул не должен был умирать – он должен был жить, чтобы воочию убедиться в полной победе Блэкторнов. Жить, черт возьми, и испытать на собственной шкуре, каково это – лишиться всего, чем дорожил в этой жизни!..
Отдаваясь волне слепой ярости, сэр Перран вскочил на ноги и рывком опрокинул стол, вместе со всеми изысканными кушаньями, фарфором и хрусталем. Посыпались осколки; куски мяса и овощей, печенье и фрукты полетели в жирную лужу черепахового супа на ковре.
– Будь проклят Делабоул и все его исчадья! Будь они все прокляты! – Он подхватил с пола письмо и яростно скомкал его обеими руками. Обернувшись, он уперся взглядом в выпученные глаза и побелевшее от ужаса лицо лакея. – Попробуй только проболтаться хоть одной живой душе о том, что ты сейчас видел, – процедил он. – Если до меня долетит хоть одно словечко – так и знай: будешь уволен без рекомендательного письма и до конца жизни не найдешь себе другого места! Я об этом позабочусь. И запомни: это ты во всем виноват. Ты споткнулся и перевернул стол, понятно?
Лакей с лихорадочной поспешностью закивал.
– Убрать все, живо! И никому ни слова! – повторил сэр Перран и, забыв о своей хромоте, размашисто зашагал к двери.
Через час, когда он сидел в кресле у себя на террасе, гнев его уже остыл. Разгладив на коленях письмо, он перечитал его еще несколько раз. Все так, Джулии больше незачем выходить за него, и никакие ухищрения уже не смогут склонить ее к этому шагу. Никакие. Впрочем…
Сэр Перран поставил локоть на подлокотник и задумчиво подпер подбородок ладонью; пальцы его другой руки безостановочно барабанили по измятому письму. Нет, он должен, должен добиться своего, вопреки этой нелепой выходке Делабоула! Джулии сейчас понадобится помощь…
Внезапно губы его тронула недобрая улыбка. Хорошо же, он постарается ей помочь. Он очень постарается. Он поможет ей понять, что ее единственным спасением от бремени отцовских долгов будет брак с ним, сэром Перраном.
Наконец он вздохнул с облегчением. Иногда простейшие решения оказываются самыми верными. Давешнее довольство начало мало-помалу возвращаться к нему. Что ж, пожалуй, даже лучше, что Делабоул больше не будет путаться под ногами, решил он.
Следующие несколько дней Джулии пронеслись как странный сон, в котором картины сменяют одна другую без всякой связи и посреди озерной глади может вдруг возникнуть образ рыцаря, повергающего дракона. Каждый час с нею что-нибудь происходило: то она стояла рядом с плачущими сестрами, закутанная, как и они, в черный креп, и слушала, но не слышала слова священника, который провожал лорда Делабоула в мир иной; сцена похорон неожиданно обрывалась, и она уже принимала соболезнования многочисленных знакомых, приехавших в Хатерлей по случаю печального события. Потом она вдруг без всякого перехода оказывалась на кровати в своей спальне, и слезы безостановочно лились у нее из глаз; вот она переодевалась к ужину, не имея ни малейшего желания ужинать; потом говорила с сэром Перраном о сдаче имения внаем; потом спала. На другое утро она выслушивала соболезнования торговцев, прекрасно зная, что на самом деле они озабочены только судьбой своих неоплаченных счетов; потом отвечала на вопросы слуг: к сожалению, пока ничего нельзя сказать с полной определенностью, но скорее всего дом тоже будет сдан внаем и вся прислуга останется на прежних местах… И в продолжении этих сменяющих друг друга разговоров ей все время хотелось, чтобы поскорее приехал Блэкторн и утешил ее.