Любовный узел, или Испытание верностью, стр. 82

Рыцарь почесал тонкий белый шрам на щеке.

– Я не знаю… А что если он придет завтра и увидит, что мы сдали крепость?

Кэтрин скрипнула зубами.

– Он не придет, Берольд. И в любом случае я сомневаюсь, что мы сможем продержаться до завтра. Я должна сделать лучшее, что могу, для этих людей, для моей дочери и для самой себя.

Пожилой рыцарь неохотно кивнул.

– Но если условия окажутся жесткими?

– Они будут мягкими, – пообещала она гораздо увереннее, чем чувствовала в душе. – У меня есть собственные связи.

Берольд ущипнул себя за шрам и нахмурился.

– Да, но я слышал, что они все относятся к королю Стефану. А это люди королевы.

– Ты слышал, но только половину истории. – Кэтрин пошла по направлению к двери зала, понимая, что, если останется стоять, то закричит. – Именно в этом и беда, если слушать только моего мужа. Я не смогу превратить поражение в победу, но надеюсь, что смогу уменьшить потери.

Командовал атакующими суровый уэльсец по имени Мэдок. Он несколько удивился, если не сказать рассердился, узнав, что его просят вступить в переговоры с женщиной, спеленутым младенцем и низкорослым потрепанным рыцарем, который выглядел не представительнее дохлого цыпленка.

– Это знак уважения от Уикхэма или лучшее, что вы можете прислать? – насмешливо спросил он.

– Не стоит смеяться над лучшим, что у нас есть, если оно сумело задержать вас дольше, чем вы рассчитывали, – храбро ответила Кэтрин. – Скоро придет снег, и вам трудно будет оставаться в поле.

– О, я собираюсь оказаться внутри стен Уикхэма задолго до того, как упадут первые снежинки. – Сжав кулаки на поясе, солдат внимательно изучал ее. – Однако вы пришли вести переговоры, а не играть словами. Что вам надо?

Кэтрин поудобнее перехватила спящую Розамунду, чувствуя, как напрягся Берольд рядом с ней. Ситуация совсем ему не нравилась, хотя он понимал, что выбор у них невелик.

– Я сдам вам замок в обмен на гарантию безопасности всех людей в Уикхэме, начиная от самых богатых и кончая беднейшими.

Уэльсец продолжал изучать ее. У него были волосы цвета меди и узкие, холодные, серые глаза. Лицо не портили шрамы, но оно все было усыпано старыми отметинами от оспы.

– Вы сдадите замок? – поднял он брови. – Значит, ваше слово в нем единственное? А как же здешний лорд?

– Его здесь нет, – твердо ответила она, не отводя глаз.

– Ага. – Лицо уэльсца приобрело задумчивое выражение. – Вот мы и добрались до сути вопроса. Значит ли это, что его не было здесь все время, пока шла осада, или он предпочел удрать, спасая собственную шкуру?

– Мне не хочется отвечать на этот вопрос, – сказала Кэтрин – Делайте собственные выводы. Меня интересует только безопасность людей и моей дочери.

– Мне придется обдумать этот вопрос, – выпятил губы уэльсец. – Парни заслужили некоторое вознаграждение за то, что морозили здесь свои задницы последние три недели.

Кэтрин равнодушно пожала плечами.

– В крепости достаточно добра, чтобы заплатить сотню выкупов. Но я посоветовала бы вам не трогать никого из тех, кто внутри.

– Посоветовали бы, вот как? – недоверчиво фыркнул Мэдок.

Кэтрин выпрямилась.

– Это правда, что мой муж – один из рыцарей Стефана, но совсем недавно я была приближенной дамой графини Глостер, и я лично известна графу Роберту. Некоторое время я нянчила его младшего сводного брата, одного из сыновей старого короля. У меня есть могущественные покровители.

Уэльсец явно раздумывал, насколько можно ей верить. Кэтрин знала, что несколько преувеличила свое влияние, но все остальное было правдой.

Один из солдат, стоявших сзади, приблизился и что-то зашептал в ухо командира, глядя на нее.

Мэдок выслушал, затем кивнул. В его глазах появились искорки холодноватого юмора.

– Аскелин тоже был в Бристоле, – сказал он ей. – Он хорошо помнит вас и, похоже, с благодарностью.

Кэтрин не узнавала этого человека, но ведь многие мужчины так похожи друг на друга в кольчугах и шлемах.

– Вы были с моей женой, когда она рожала, – проговорил солдат – Вы со старой женщиной приняли нашего сына. Ему пошел уже второй год, и он крепенький, как молодой бычок.

Кэтрин улыбнулась, хотя в душе страшно запаниковала: что еще он собирается открыть?

– Я рада слышать это, – пробормотала она.

– Вы жили в помещении во дворе. – Тут солдат нахмурился. – Я думал, что вы помолвлены с рыцарем графа.

– Я была. Это долгая история и не из счастливых. Но ты можешь подтвердить, что я действительно была в Бристоле и известна графине и графу.

– Это так, миледи.

Кэтрин посмотрела на спящую малышку в своих руках, затем снова подняла взгляд на Мэдока, который слушал с видимым интересом.

– Меня мало волнуют стороны, ведущие эту войну. Мне нужно только одно: чтобы моя дочь росла в мире, не оглядываясь поминутно через плечо и не беспокоясь о том, что каждая ночь может оказаться последней в ее жизни.

– Тогда лучше отдать ее в монастырь, – сказал Мэдок, однако молодая женщина почувствовала, что он смягчился.

– Будет ли там безопаснее? – продолжала она свое. – При осаде Винчестера Уэрвельский монастырь сравняли с землей.

Уэльсец, скривив губы, обдумал ее слова, затем развел руки.

– Ступайте куда хотите, миледи. Меня это не волнует; главное, чтобы не пришлось провести еще одну ночь под открытым небом.

– Значит, вы согласны? Ключи от замка в обмен на жизни и имущество всех, кто внутри?

Уэльсец поводил языком по губам, что-то прикинул в уме, затем коротко кивнул.

– Пусть будет так. Война есть война, но зачем сжигать и разрушать то, чем можно воспользоваться?

– Действительно, зачем? – ответила Кэтрин, иронично подняв брови.

«Вирго» поскрипывала и качалась на якорях все сильнее, по мере того как поднимающийся прилив лизал ее бока. В морозном небе искрились звезды; люди на палубе поплотнее закутывались в плащи в поисках тепла.

На поясе Луи приятно болтался тяжелый кошелек серебра. Он продал лошадь, да и кости в таверне легли в его пользу. В Святой земле есть лошади получше: горячие жеребцы арабских кровей. Есть и резвые кобылицы с темными глазами, стройными ногами и необъезженные. Там ждут удача, которую надо ухватить, и сердца, которые надо завоевать и разбить.

Если он и вспоминал об Уикхэме, то с облегчением пленника, избавившегося от цепей.

Когда ветер надул паруса и крик капитана послал матросов вбирать якоря, а рулевого налечь на весло, Луи де Гросмон сбросил свое имя, как змея старую кожу. Отныне он был Луи ле Пелерин – Луи Пилигрим.

ГЛАВА 25

Долгим и холодным был путь от Уикхэма до Бристоля. Хотя расстояние было немногим более пятидесяти миль, Кэтрин потребовалось больше недели, чтобы преодолеть его. Дороги были небезопасны для всех, поэтому путешественники для защиты собирались группами. На второй день она присоединилась к трем монахам, торговцу шерстью и двум молодцам с копьями, которые направлялись в Глостершир. Погода стояла отвратительная, идти под мокрым снегом и дождем было трудно, поэтому города они достигли лишь на пятый день. Миновало еще два дня, прежде чем Кэтрин оправилась настолько, чтобы решиться преодолеть последний отрезок до Бристоля.

Добралась она до него уже в сумерках. Розамунда отчаянно орала у нее на руках, а стражник окинул молодую женщину хмурым взглядом, потому что уже собирался закрывать ворота на ночь. Хижина Этельреды во дворе замка была занята пастухом с семьей; они ужинали у очага, в котором горели сухие коровьи лепешки. Спина и ягодицы Кэтрин ныли от седла, глаза заволакивало туманом от усталости и перенапряжения. Она заплатила конюху за то, чтобы он пристроил ее уставшую кобылу, и пошла в зал.

Бардольф по-прежнему занимал свою должность и полностью сохранил наклонности мелкого тирана. Он скривился на молодую женщину, как стражнику ворот, и, не удостоив ее повторным взглядом, указал место за одним из самых крайних столов, где постоянно дул сквозняк от дверей. По залу сновали взад и вперед слуги с полными подносами. Сытный запах мясной похлебки и вид корзин, доверху наполненных ломтями хлеба, заставили Кэтрин почувствовать, что она сейчас упадет в обморок от голода. Розамунда, которая определенно испытывала те же ощущения, продолжала хныкать и всхлипывать. Молодая женщина потихоньку приподняла плащ, расшнуровала платье и дала ей грудь.