Прошел караван столетий (сборник), стр. 15

Эти камни есть и в Египте, – продолжал Аблиукну. – У берегов священного Нила, в пустыне, где палящие лучи солнца могут сжечь все живое… Когда я был юношей, – вспоминал Аблиукну, – я дружил с одним рабом из Египта. Это был искусный мастер-ювелир, но судьба его несчастливая: его взяли в плен ассирийцы, а через несколько лет он попал в плен к урартам. Жил он в тростниковой хижине, получал по одной просяной лепешке в день и на крошечном очаге делал разные замысловатые сплавы для амулетов. Знатные воины царской охраны верили в силу его амулетов и приносили ему камни, чтобы украсить медных птиц и серебряных зверьков, наделенных чарами. Сплав был дешевый, а камни очень ценные. Воины всякими способами добывали камни и приносили их Тутмосу – так звали египтянина. Он трудился для них целыми днями и ничего не получал за труды. Голодал постоянно. Худой и желтый, он был похож на иссохшее дерево. Я жалел Тутмоса и приносил ему еду. Боялся, как бы не умер. Египтянин всегда радовался моему приходу и каждый раз рассказывал мне всякие истории о своей стране. Больше всего он любил рассказывать о камнях. Он верил в их чудодейственную силу…

Рассказывая о Тутмосе, Аблиукну тем временем отделывал ножны. Для каждого камня приготовил маленькое гнездышко точно такого размера, каким был камешек. Он работал медленно и очень тщательно, чтобы не ошибиться. Таннау, увлеченный рассказами деда, оставил своего крылатого льва и всячески старался помочь деду. Ему хотелось все узнать об этих таинственных камнях. Он тенью бродил за дедом и все просил:

– Расскажи еще о Тутмосе.

– А разве я не рассказывал тебе о скарабее? [12] Это священный жук. Тутмос очень гордился своим скарабеем. Он сделал его из священного египетского камня. Представь себе синий камень с маленькими золотыми звездочками – точно кусочек неба над Нилом. Тутмос говорил, что скарабей приносит ему счастье; он носил его на груди. А я ему завидовал, что у него есть скарабей, который приносит ему счастье. Я и не подумал о том, что никакого счастья у него не было.

– Да и вправду не было, – согласился Таннау. – Какое же это счастье – в рабстве?

– Счастье разное бывает, – ответил задумчиво Аблиукну. – Тутмос думал, что он счастлив уже тем, что занимается любимым делом и свободно ходит вокруг своей хижины. А в Ассирии его держали в колодке, и был он закован бронзовой цепью. Это ведь хуже?

– Хуже, – согласился со вздохом Таннау. – Бедный Тутмос!

Когда все камни были подобраны, Аблиукну увидел, что совсем не нужны рубины. А были они очень хороши.

– Вот эти нам понадобятся для нашей птицы, – сказал старик, показывая на синие, желтые и зеленые камни, отложенные для работы. – А вот эти мы используем для царского кубка. Как ты думаешь, Таннау?

– Мне нравятся красные камни для кубка, – согласился Таннау. – Надо только придумать рисунок для чеканки, чтобы был этот кубок очень красивый.

– Я вижу, ты дорожишь честью деда, – сказал ласково Аблиукну. – Это хорошо! Значит, и сам будешь с честью свою работу выполнять.

Старик приготавливал клей.

– Сегодня я использую секрет Тутмоса, – сказал он, лукаво поглядывая на внука. – Старый египтянин оставил по себе добрую память: секрет клея я от него узнал.

Теперь Таннау уже совсем не отходил от деда ни на шаг. Он смотрел, как дед смешивал разные порошки, прибавляя яичный белок и что-то из маленькой амфоры. Затем он все это долго грел на крошечном пламени светильника. Когда клей был готов, Аблиукну взял ножны и смазал гнезда, приготовленные для каждого камешка. Затем он быстро закладывал камни в гнезда и прижимал их маленькими щипчиками. Камни хорошо укладывались и уже не выпадали. В глаз птицы Аблиукну вложил превосходный желтый камень. Птица, казалось, ожила. Она была так красива, так сверкала своим чудесным хвостом, что Таннау не мог скрыть своего восторга.

– Клянусь печенью нашего ягненка, что ни один скифский царь не имел такого кинжала, с такими ножнами! – воскликнул Таннау, восхищенный замечательной работой деда.

– Надеюсь, что царь Руса будет доволен моей работой, – согласился Аблиукну, рассматривая кинжал и ножны. – А теперь помоги мне, Таннау, собрать оставшиеся камни. Ведь я расписку дал и за каждый камешек головой отвечаю.

– Расписку? – удивился мальчик. – Разве тебе не доверили камни?

– Доверить-то доверили, да не просто, – ответил, смеясь, Аблиукну. – Посмотрел бы ты, как составлял расписку одноглазый Уаси! Как он дрожал над каждым камнем и угрожал мне смертью за пропажу самого маленького осколка!

– И что же он написал? – спросил Таннау, смеясь вместе с дедом.

– Все написал, – ответил дед. – На глиняной табличке все камни перечислил, заставил поставить мой знак, а затем при мне положил табличку в огонь, обжег, чтобы навеки сохранить мою расписку.

– Так ты не забудь отобрать эту табличку, когда отнесешь кинжал с ножнами, – напомнил Таннау. – С этим одноглазым злодеем надо быть осторожным.

ГАББУ, У ТЕБЯ ЕСТЬ РОДИНА!

От Ниневии, столицы Ассирии, до столицы Урарту Тушпы много дней пути через горы, через бурные реки и дремучие леса. Нелегко преодолеть этот путь даже на быстрых, сытых конях.

И как же трудно проделать его рабу, плохо одетому, голодному, без лошади, только с ножом и киркой! Нужно было иметь много мужества и отваги, чтобы решиться пойти в такой поход поздней осенью, когда дожди и ветры в горах мечутся, как злые духи. И все же Габбу пошел. Настал день, когда славный каменотес Габбу понял, что он должен вернуться на родину во что бы то ни стало, даже рискуя жизнью.

Что же заставило каменотеса Габбу решиться на побег? Что могло заставить Габбу оставить на чужбине старого Аплая, который был ему дороже всех на свете?

Сам Аплай заставил Габбу покинуть Ассирию и бежать в родные края. На то были важные причины.

Прошло много месяцев с тех пор, как Аплай начал лепить статую бога Шамаша. Он работал дни и ночи, но сделал все же мало. Больному, измученному старику такая работа была не по силам.

Для того чтобы ускорить работу мастера, жрец Шумукин позволил Аплаю расположиться под сводами храма, где стояла громадная статуя Шамаша, сделанная Аплаем десять лет назад. Глядя на нее, старик лепил новую статую и придумывал для нее новые украшения.

Жрецы привыкли к Аплаю и не обращали внимания на его согнутую спину. В те дни, когда в храм не приходили царедворцы, старик мог спокойно работать. Так было и на этот раз, когда жрецы храма, выполняя поручение Шумукина, сами делали запросы оракулу. После священной жертвы они прочли табличку, принесенную из покоев Асархаддона. Аплай был занят работой и не слушал их. Но вот до него донеслись слова, которые заставили старика внимательно прислушаться к речам жрецов. Они просили всесильного Шамаша дать ответ, успешным ли будет поход в Урарту, удастся ли разорить Тушпу и нарушить покой урартов. Жрецы спрашивали, богатая ли достанется добыча, и обещали великие жертвы богу, если поход принесет удачу ассирийцам.

Из дальнейших слов Аплай понял, что поход состоится весной и что ассирийское войско готово сразиться с урартами, чтобы могущество Русы не пугало великого Асархаддона и не мешало ему совершить поход на Египет.

Аплай понял замысел Асархаддона. Коварный ассирийский царь поддерживал дружбу с урартским царем и в то же время готовил неожиданное нападение. Старик призадумался. Его родине грозит опасность, он знает об этой опасности и должен предупредить о ней урартских полководцев. Но как это сделать? Он больной и немощный человек, но он не допустит, чтобы совершилось такое злодейство. Он должен отомстить ненавистным ассирийцам. Аплай должен был увидеть Габбу и во что бы то ни стало уговорить его бежать на родину. Доверие жреца Шумукина должно было ему помочь в этом.

На этот раз Аплай с нетерпением ждал прихода Шумукина.