Повести и рассказы, стр. 15
Через десять минут вагон подошел к остановке, где учителю надо было слезать.
Всю дорогу до дому учитель поглядывал вверх, на крыши.
На углу городского сквера против его окон стояла кучка народу. Какой-то оборванец, коротенький и толстый, хвастливо уверял, что его рысь не тронет, потому что дикие звери бросаются только на длинных и тощих.
У толстенького учителя немножко отлегло от сердца.
Войдя в свой дом, учитель долго осматривал снизу лестницу, прежде чем по ней подняться. Его квартира была в третьем этаже, под самой крышей.
Никогда еще он с такой быстротой не отпирал ключом двери, как в этот раз.
Наконец-то он был дома! Обедать он сел только после того, как тщательно осмотрел все задвижки на окнах.
После обеда учитель протер пенсне и уселся в кресло против окна. Заряженный пулей дробовик стоял рядом с ним.
Теперь толстенький человек чувствовал себя храбрым. Он открыл форточку и стал прислушиваться к доносившимся с улицы голосам.
— Экстренный выпуск! — звонко крикнул газетчик, вывернувшись из-за угла. — Зверь всё еще на свободе!
Публики на улице было мало.
Торопливо проехал извозчик, погоняя худую клячу. Седок беспокойно поглядывал вверх.
На минуту улица совсем опустела.
Вдруг белая кошка галопом промчалась через улицу в сквер. За ней широкими скачками пронесся большой серый зверь.
Оба исчезли из глаз раньше, чем учитель пришел в себя.
Он вскочил с кресла, бросился к телефону и бешено забарабанил пальцами по кнопкам.
— Алло! Дежурный? Квартальный? Алло, алло! Дежурный? Рысь! В сквере! За кошкой! Сейчас! Стойте, стойте! Запишите: сообщил учитель Трусиков.
— Да, да, кончили!
Учитель повесил трубку и снова бросился к окну.
Через пять минут примчался отряд вооруженных людей. Они цепью окружили сад.
Учитель видел, как цепь по сигналу медленно двинулась между деревьями. Люди держали ружья на изготовку.
Трусиков был доволен: рысь окружена.
Она будет убита, и все узнают из газет, что это он, учитель Трусиков, освободил город от страшного людоеда.
Глава двенадцатая
НА РЕКЕ
Ночью этого позднеосеннего дня двое бродяг сидели на каменной набережной широкой реки…
Яркая луна освещала их рваные платья и бросала густую тень на лица, скрытые круглыми козырьками кепок.
Они коротали длинную ночь, изредка перебрасываясь фразами.
— Ты чего ржешь? — спросил один, поджимая под себя длинные, тонкие, как палки, ноги.
— А вспомнил, как вчера зверя травили, а я напугался, — ответил другой, короткий и толстый.
И, не дожидаясь приглашения, стал рассказывать.
— Захожу это я днем в городской сквер — публику поглядеть. Забрался, где потемней, сел на лавочку, да и вздремнул малость.
Просыпаюсь, — что такое делается! Гляжу: цепь; все с винтовками наперевес, идут нога за ногу, а сами всё вверх глядят, по деревам.
Глянул я вверх, — язви тя! — прямо надо мной сидит на суку огромадный серый зверь. Тут я разом смекнул: рысь это, что из клетки вырвалась. Портрет я ейный только перед тем в газетке видал.
«Эге, — думаю, — это тебя, дружище, накрыть хотят!»
Тут как раз один подошел. Спрашивает: «Не видал зверя?»
Я и говорю: «Никак нет, — говорю, — не случилось видеть».
Он и пошел. На дерево, под которым я сидел, даже и не глянул. Я голову поднял: сидит зверь на суку, не шелохнется и глаза потушил.
Подмигнул я ему: ну, говорю, товарищ дорогой, ловко мы с тобой их провели! Счастливо, говорю, оставаться! И айда из сада.
Теперь пишут, расследуют, кто его из клетки выпустил. Дознались, что третьева дня к нему приходил старик один деревенский. Адрес его ищут.
Бродяги замолчали.
Где-то в пустой улице залаяла, залилась собака.
— Ишь, надсаждается! — сказал длинноногий. — Словно бы лису гонит.
Лай продолжался.
Теперь уже ясно слышали бродяги переливчатый, со взвизгом, голос гончей, бегущей по свежему следу.
— А ведь вправду — гонит! — изумленно сказал короткий.
Он обернулся, поглядел на улицу и вдруг схватил товарища за руку.
— Летит — не поймать! Никак рысь!
Оба увидали беззвучно скачущего по темной стороне улицы зверя. Гораздо дальше, в конце длинной улицы, внезапно выскочила из-за угла собака.
Бродяги не успели сообразить, что им делать.
Рысь промчалась в ста шагах от них и шумно кинулась в воду.
— Лодку! — спохватился длинноногий. — Вон у баржи. Поймаем, — награду дадут.
Оба разом бросились к барже.
Собака подбежала к реке и заметалась по берегу.
Через минуту бродяги были в лодке.
— Режь конец! — скомандовал длинноногий, вытаскивая из-под банки весло.
Коротконогий полоснул ножом по веревке, лодка оторвалась и поплыла по течению.
— Грести как же? — растерянно спросил коротконогий. Вместо второго весла в лодке лежал багор.
— Жарь багром! Догоним!
На берегу, потеряв след, досадливо выла собака, мечась по набережной.
Впереди чуть заметно мелькала голова рыси в залитых луной волнах.
Бродяги гребли изо всех сил.
Минут через пять коротконогий обернулся к товарищу.
— Близко! — зачем-то шепотом сказал он.
Рысь громко фыркала перед самым носом лодки.
— Заворачивай нос! — скомандовал длинноногий. — Я ее веслом по кумполу.
Коротконогий не послушал: ему самому хотелось убить зверя. Он ударил багром в ныряющую голову, но промахнулся.
Длинноногий перескочил с кормы на нос, оттолкнул товарища и замахнулся веслом.
Зверь плыл у самой лодки.
Длинноногий со всего маху опустил весло ему на голову.
Зверь увернулся.
Весло плеснуло по воде и выскользнуло у бродяги из рук.
— Багор! — завопил длинноногий. Коротконогий нацелил в шею животного и метнул багор, как копье.
В то же мгновение рысь выскочила из воды всей передней частью тела.
Багор пролетел мимо. Передние лапы зверя коснулись борта.
Скачок — и Мурзук очутился в лодке, готовый к новому прыжку.
— Скакай! — отчаянно закричал длинноногий и махнул за борт. Но коротконогий был уже в воде.
Вода была страшно холодная. Всё же бродяги чувствовали себя в ней лучше, чем в лодке, с глазу на глаз с разъяренным зверем.
К счастью, до берега было недалеко.
Через несколько минут бродяги, отчаянно ругаясь и отплевываясь, вылезли на набережную. Вода ручьями текла с них.
Лодка с Мурзуком плыла далеко по течению.
Глава тринадцатая
КОМПАС И ТЕЛЕГРАФ
Лодка быстро вынесла Мурзука за черту города. Зверю не хотелось снова лезть в холодную воду. Он терпеть не мог воды, как все кошки, и попал в реку не по своей воле.
Светало.
Перед глазами Мурзука проплывали деревни, рощи, поля.
Дальше река делала крутой поворот.
Лодка понеслась у самого берега.
Здесь, на песчаном обрыве, тянулся сосновый бор.
Мурзук спрыгнул в воду и через минуту взобрался на кручу.
Бор был редкий и без подлеска. Спрятаться в нем было трудно.
Всё же это был настоящий лес, и Мурзук в первый раз с тех пор, как покинул сторожку Андреича, почувствовал себя хорошо. Глаза его блестели.
Мурзук быстрой кошачьей рысью побежал вперед. Ему хотелось есть, и он сильно устал, но сейчас было не до отдыха. Он не обращал внимания на маленьких птиц, поднимавшихся с земли при его приближении. Охота за ними требовала задержки, а он спешил добраться до густого леса.
Только когда дорогу ему перебежала мышь, Мурзук быстро схватил ее и съел на ходу.
Лес опускался под гору. Стали попадаться ели и березы. Деревья росли чаще. Под ногами был мягкий сырой мох.
Мурзук бежал вперед, всё по одному и тому же направлению.
Сам зверь не отдавал себе отчета, куда он бежит. Но в груди его был словно компас, который направлял его бег.
Невидимая стрелка этого несуществующего компаса указывала на северо-восток. Там, за сто километров от места, где находился зверь, стояла избушка старика Андреича и темнел родной лес Мурзука. Леса и реки, поля и деревни раскинулись между зверем и далекой целью его путешествия.