Неру, стр. 53

Движение гражданского неповиновения на этот раз так и не приняло массового характера из-за нерешительности руководства ИНК и из-за жестоких репрессий властей. Оно явно шло на убыль и наконец в мае 1933 года было приостановлено Ганди. Стихийные антифеодальные выступления крестьян в княжествах Джамму, Кашмире, Алваре были решительно и быстро подавлены с помощью английских войск. На закончившейся 24 декабря 1932 года третьей «конференции круглого стола» британское правительство вкупе с самыми реакционными представителями индийского общества обсудило проект закона об управлении Индией и, без особого труда протащив его через парламент, в феврале 1933 года опубликовало в своей «Белой книге».

Ознакомившись с проектом нового закона, который официальная печать пышно именовала «конституцией» и преподносила как очередной великодушный жест британского правительства, стремившегося подготовить неопытных индийцев к самоуправлению, Неру поймал себя на мысли, что не испытывает привычного возмущения или гнева. Он и не мог ожидать иного от правительства, позицию которого в отношении Индии так образно сформулировал в декабре 1930 года будущий премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль: «Мы не намерены отказываться от этой самой блестящей и драгоценной жемчужины королевской короны, которая в большей мере, чем все наши прочие доминионы и владения, составляет силу и славу Британской империи». Неру хорошо запомнил эти слова...

23 августа 1933 года Неру перевели в тюрьму Наини, откуда через семь дней он вышел на свободу, чувствуя себя «оторванным и утратившим связь со своим окружением».

Глава IX

Местные власти Аллахабада доносили центральному правительству Индии, что в Соединенных провинциях восстановлен порядок, что кампания гражданского неповиновения идет на спад и что Неру, судя по его переписке, не имеет ясных планов на будущее.

Выйдя из тюрьмы, Джавахарлал хотел уладить самые неотложные домашние дела. После смерти отца расходы семьи, хотя и были урезаны до возможного минимума, не покрывались ее скромными доходами. Положение осложнялось еще и тем, что мать вот уже в течение года была прикована к постели, здоровье Камалы тоже вызывало не меньшую тревогу, пора было определять на учебу в университет Индиру.

Несколькими месяцами раньше Джавахарлала из тюрьмы после годичного заключения вышла его младшая сестра Кришна. Она уже была помолвлена и рассчитывала на то, что боготворимый ею брат, единственный мужчина в семье, не откажется от участия в предстоящей свадьбе. В общем, забот хватало, но все эти вдруг свалившиеся на Джавахарлала дела ничуть не тяготили его. Ненавистные, бесконечно длинные дни в тюрьме остались позади. Жизнь входила в привычный для Джавахарлала ритм. Ему хотелось быстрее встретиться с Ганди, которого он не видел более двух лет, а также поделиться своими мыслями о политической обстановке в стране и обсудить положение дел в мире с руководителями ИНК. Экономический кризис, охвативший капиталистические страны, и угроза второй мировой войны требовали от Конгресса, как считал Неру, выработки боевой политической программы борьбы Индии за независимость...

Массовая кампания гражданского неповиновения в начале 30-х годов пробудила к действию все слои индийского общества. Забастовки рабочих, волнения крестьян, выступления мелких собственников, недовольство национальной буржуазии — все объединилось в порыве нации к свободе. Мощный водоворот антиколониального движения в Индии втянул в себя людей различных судеб и классовых интересов.

В то же время империализм, находясь в тисках мирового кризиса, в страхе перед крепнувшей международной солидарностью рабочего класса со Страной Советов и ростом национально-освободительного движения в колониях, ужесточал методы подавления трудящихся, все чаще переходил к установлению в ряде стран фашистских режимов. В Германии к власти пришел Гитлер, в Италии правил Муссолини, в Австрии, гордившейся своими устоями социал-демократии, расстреливались рабочие демонстрации, японские милитаристы захватили Маньчжурию.

Реформистские социал-демократические партии и буржуазные либералы, не принимая боя, сдавали свои позиции крайней реакции, военщине и фашизму, которым до конца противостояли одни коммунисты.

Наступление мировой реакции сказалось и на обстановке в Индии. Национальная буржуазия и феодальная знать, напуганные всенародным размахом освободительной борьбы, сочли, что для них безопасней положиться на «добрую волю» Англии и связать все свои национальные чаяния с конституционными маневрами колонизаторов. А правительство Англии, обещая индийским князьям, богатым торговцам и промышленникам ввести в стране новую систему управления, которая бы в меньшей мере ограничивала их самостоятельность, тем временем укрепляло в Индии режим террористической диктатуры...

Неру представлялось, что мир стоит на краю «политической и экономической катастрофы», которая полностью изменит существующие отношения между людьми. Он предвосхищал смертельную схватку двух мировых сил — фашизма и социализма. Отдавая свои симпатий социализму, Джавахарлал спешил закрепить в программе ИНК четкие положения, указывающие на социалистическую ориентацию национально-освободительного движения в Индии. Однако он не считал себя вправо действовать, предварительно не посоветовавшись с Ганди. А тот, добиваясь уравнения прав касты неприкасаемых с остальными индийцами, вконец истощил свои силы длительными голодовками, которые он проводил в тюрьме. Власти, естественно, не хотели брать на себя вину за возможную смерть Ганди и поэтому предпочли досрочно освободить его из заключения. Теперь Махатма медленно поправлялся в Пуне, будучи не в состоянии перенести дорогу до своей обители. Неру отправляется в Пуну.

О чем договорятся два лидера? И договорятся ли вообще?

Неру идет к цели, используя исторический опыт других народов и логику политической борьбы. Он ищет ответа в научном подходе к проблемам, он за политические, экономические и социальные преобразования в стране, которых можно добиться не путем переговоров с колонизаторами, а лишь опираясь на широкое народное движение. Политика же Ганди исходит не из логики событий, а из его личной интуиции, он основывает свои решения на религиозной совести и пытается, объявляя одну голодовку за другой, склонить и соотечественников и колонизаторов к «лучшему социальному поведению»...

Ганди встретил молодого лидера как всегда приветливо. Его светлые глаза, редкость для индийцев, смотрели на Джавахарлала с отцовской теплотой.

— Чем вы расстроены, Джавахарлал? — заботливо спросил он.

Неру откровенно высказал Ганди свое недовольство отходом Конгресса от ранее принятых им решений и намеченных целей политической борьбы.

— Почему вы настаиваете на необходимости точного указания политической цели? — задал вопрос Ганди.

— Потому, — ответил Неру, — что народу нужен вдохновляющий политический идеал, если мы хотим, чтобы народ продолжал борьбу.

— Согласен, — сказал Ганди и, поразмыслив, добавил: — Но, определив однажды эту цель, зачем говорить о ней еще и еще раз?

Было видно, что Махатма при всей непоколебимости своих убеждений стремился смягчить разногласия с любимым учеником.

— Определение пути движения к цели на сегодняшний день, безусловно, является делом важным, — примирительно продолжал он. — Однако зачем забегать далеко вперед? Мне достаточно того, чтобы в каждый данный момент сделать один правильный шаг.

Беседа затянулась на несколько часов. Неру горячо и аргументированно отстаивал одобренные на предыдущих сессиях ИНК программные положения по социально-экономическим вопросам.

— Необходимо, чтобы Конгресс уже теперь открыто заявил о своем намерении добиваться после получения Индией независимости перераспределения общественных богатств, ограничения прав привилегированных классов и передачи под контроль государства крупного производства, — упорно убеждал он Ганди. А тот с готовностью соглашался, говоря, что действительно «без пересмотра имущественных интересов положение народа нельзя улучшить. Однако этот пересмотр должен осуществляться на добровольных началах».