Фрам — полярный медведь, стр. 24

ХII. ДРУЗЬЯ ФРАМА В ДАЛЕКИХ ГОРОДАХ НЕ ЗАБЫЛИ ЕГО

Да, где-то далеко, в своем родном городе, Петруш, курносый мальчик с сияющими глазами, не забыл Фрама.

Он тоже слышал, что директор цирка отослал ученого белого медведя обратно, в страну вечных льдов, на родину. И теперь из города, где ветер еще не сорвал со стен все цирковые афиши, Петруш мысленно следит за Фрамом. Ему помогает воображение.

Вероятно, ученого белого медведя помнят и другие дети, из бесчисленных городов и городков, где побывал цирк Струцкого со своим Ноевым ковчегом, населенным слонами, тиграми, львами, змеями и обезьянами. Может быть, ребята до сих пор рассказывают друг другу о смешных выходках Фрама. Может, какой-нибудь шалун и теперь еще подражает ему, изображая, как белый медведь играет на гармонике или как он приглашает на арену охотников помериться с ним силами в честной борьбе.

Но Петруш не ограничивается веселыми воспоминаниями. Воспоминания для него — не только повод для смеха и шалостей.

Из любви к Фраму он принялся всерьез читать разные книжки о белых медведях и полярных экспедициях.

Кончив одну книжку, он принимался за другую, потом перечитывал их заново.

А на следующий день с воодушевлением рассказывал приятелям о прочитанных приключениях.

Белокурая голубоглазая девочка, внучка бывшего учителя, исполнила свое обещание поговорить с дедушкой. Она начала издалека, прибегая к маленьким, невинным хитростям:

— Дедушка, помнишь того мальчика, который стоял рядом с нами не прощальном представлении в цирке?

— Помню. А что?

— Ужасно он тогда расстроился из-за Фрама!..

— Мне тоже было жалко медведя… Дальше?

— Так вот про этого мальчика…

— Что такое?

— Ему страшно хотелось бы почитать рассказы о белых медведях и о путешествиях на полюсы…

— Очень похвально. Я заметил, что у него умные глаза.

— Верно, дедушка, он умный. Но у него нет книг!

Дед прикинулся удивленным и улыбнулся в седые усы: он с первых же слов внучки догадался, что у нее была своя цель, когда она завела этот разговор.

— Как так, нет книг? И откуда, спрашивается, тебе известно, что у него нет книг?

— Он сам мне сказал, когда мы с ним вместе разглядывали старую афишу цирка, на которой нарисован Фрам. «Бедный Фрам! — говорил тогда этот мальчик. — Где-то он теперь?!..» А потом сказал, что у него совсем нет книг, и я обещала попросить у тебя. Это плохо?

— Нет, ты поступила хорошо. Очень хорошо!.. А как зовут мальчика, ты знаешь?

— Петруш!

— А дальше?

— Просто Петруш! Дальше он не сказал.

— А знаешь ли ты, по крайней мере, где он живет?

— Нет, я и этого не знаю… Зачем мне знать?

— Чтобы дать ему ответ — сообщить, когда прийти за книгами.

— Он сам придет. Я ему сказала зайти завтра, после обеда. Это плохо?

— Нет, хорошо. Очень хорошо, хитрюга! Удивляюсь, зачем ты меня еще спрашиваешь?

— Я боялась, что ты рассердишься, дедушка!

— Разве я когда-нибудь сердился, когда меня просили одолжить книгу?

И действительно, к старому учителю многие приходили за книгами. На этот раз он даже обрадовался: ведь речь шла об умном мальчике, которому хотелось узнать про жизнь белых медведей и приключения полярных исследователей.

Петруш явился на следующий день, как было условлено. И старый учитель-пенсионер, поговорив с ним немного, пригласил его следовать за собой:

— Ну, идем наверх, в библиотеку. Выберем вместе, что тебе придется по вкусу.

Так Петруш получил, для начала, две книги о белых медведях и о полярных экспедициях. Читая их, он стал «специалистом», как называл его полушутя, полусерьезно Михай Стойкан, когда по вечерам видел сына уткнувшимся в книгу.

— Как, Петруш, добрался до полюса или еще нет? — дразнил он мальчугана.

— Нет, папа, и, наверно, еще нескоро доберусь. Я еще только дневник Нансена читаю…

— Ну хорошо, расскажи и мне что-нибудь из прочитанного, господин специалист! — часто просил его отец.

Петруш не заставлял его повторять просьбу. Он только и ждал, когда его попросят рассказывать.

И в самом деле, после всего прочитанного он был полон увлекательных историй и не раз уже говорил дома о твердо принятом решении добраться когда-нибудь до страны вечных льдов.

— А не пора ли тебе спать, Петруш? — спрашивала мать.

— Еще минуточку, мама! Вот только кончу главу.

— Смотри не забудь потушить свет!

— Не беспокойся, мама, потушу…

Покончив с заданными на следующий день уроками, Петруш иногда сидит допоздна, упершись в стол затекшими локтями, и читает при свете лампы историю полярных путешествий с самых древних времен. Он тогда совершенно забывает об играх, о других книгах и даже о стакане чая, который ждет его на печке. Все вокруг словно отдаляется от него и исчезает за горизонтом, как те льдины, что скользят по зеленым водам студеных морей.

Он не слышит ни ветра, ни дождя, который стучится в окно. Не слышит ни сонного лая Лэбуша, который стережет двор, ни стука колес по мостовой, когда по улице проезжает запоздалый извозчик.

Все его мысли, вся его фантазия — за стенами дома, за чертой города, за границами страны, по ту сторону гор и морей.

Он мысленно путешествует с полярными экспедициями среди вечных льдов. Дрожит от холода вместе с героями этих подвигов. Голодает с ними, бредет с ними в пургу по сугробам и торосам, слепнет от снежной пыли. Он плачет вместе с ними над ледяной могилой товарища, сраженного усталостью, морозом и цынгой. И вместе с ними исторгает из груди радостный крик, когда, преодолев все трудности, экспедиция наконец добирается до неведомого берега и ставит флаг на вершине скалы или посреди ледяного поля, куда еще не ступала нога человека.

Над его столом к стене прибиты рядом две карты.

Он сам увеличил их, найдя в атласе интересовавшие его места.

Одна карта изображает Северный Ледовитый океан со всеми тамошними морями, берегами материков и островами. Другая — Антарктику.

На этих картах можно прочесть мудреные названия рек, островов, морей, заливов и проливов: Обь, Енисей, Лена, Новая Земля, Карское море, Шпицберген, Гренландия, архипелаг Норденшельда, море Баффина, Берингов пролив, Гудзонов залив и т. д. А на другой карте — море Росса, пролив Дрейка, остров Шарко, мыс Горна… В центре одной карты написано Северный полюс (6 апреля 1909), другой — Южный полюс (14 декабря 1911).

Что могли сказать эти карты с их знаками и названиями другим детям? Они только подняли бы брови и пожали плечами: слишком уж далекие места, слишком уж чуждо звучат их названия!

Но Петрушу они рассказывают о подвигах первооткрывателей, полных страданий, воодушевления и величия, о победе человеческой воли в борьбе с враждебной стихией, ледяными пустынями, неизвестностью, холодом и голодом, штормами и лютыми вьюгами.

Теперь он знает о «Фраме», другом Фраме, знаменитом судне, на котором Нансен пересек Северный Ледовитый океан и его моря и на котором впоследствии отправился открывать Южный полюс Руаль Амундсен.

Ни одно место, ни одно название на этих двух картах больше не тайна для него.

Сначала он прочел об этих открытиях в кратком изложении. А через год старый учитель дал ему несколько толстых томов с дневниками самого Нансена, а затем и Амундсена, которые писались либо в каюте «Фрама», либо в ледяных хижинах, среди льдов, при сорокаградусном морозе.

Кругом тихо. Даже ветер стих на дворе. Все спят. Ночную тишину нарушает лишь чуть слышный стрекот сверчка.

Петруш, подперев ладонью лоб, читает дневник Нансена, и воображение уносит его далеко-далеко, за много тысяч километров от его города, в полярные пустыни: