Серебряный волк, стр. 14

— Не говори ничего сейчас, Лека, друг… Хватит с меня на сегодня. О том, какой я малодушный трус, ты не скажешь ничего нового. А что я глупец — я понял и сам. Хватит. Остальные откровения оставь на завтра.

— Поешь хотя бы.

— Не хочу. — Карел упал на кровать, лицом в подушку, плечи его мелко затряслись. Лека покачал головой и молча погасил лампу.

Не знаю, заснул ли Карел, а мы с Лекой не спали. Сидели, прижавшись друг к другу плечами. Молчали. Смотрели на Карела — глаза привыкли к темноте, и его движение мы бы не пропустили. Но он не шевелился.

— Вставай, — сказал Лека, когда предрассветные сумерки опустились на мир звенящей дождем тишиной. — Вставай, Карел. Не надо нам здесь оставаться.

Карел сел, тряхнул головой:

— Ты о чем?

— Хочешь еще поговорить с отцом?

— Я?! Боже упаси, нет!

— А с матушкой?

Карел встал. Поймал Лекино плечо:

— Как ты догадался?

— Просто, — вздохнул Лека. — Представил себя на твоем месте.

— Неприглядное, должно быть, зрелище, — хмыкнул Карел. — Знаешь что? Зря ты вчера не дал мне напиться.

— Успеешь.

— Я хотел вчера… Мне стало бы легче.

— Ошибаешься.

— Я что, не имею права?! — вспылил Карел. — У меня что, не только чести не осталось, но и головы на плечах?! Свет Господень! Меня надо водить за ручку и вытирать сопли?!

— Знаешь что? — Я подошел к Карелу вплотную и взглянул ему в глаза… больные и бешеные глаза опозоренного рыцаря. — Это я вчера велел хозяину не приносить вина. Хочешь, дай мне в морду! Серьезно, Карел. Может, тебе станет легче.

— Не станет, — буркнул Карел. — Поехали, раз уж решили. Но вечером… Помните постоялый двор, в котором мы ночевали перед Готвянью? Так вот, там я напьюсь. Нам все равно надо где-то ночевать, а там… там самое отвратительное пойло из всех, что я пробовал в жизни. Таким только и надираться с горя. И — обещайте, что не станете меня останавливать.

— Ладно. — Лека затянул дорожный мешок, взвалил на плечо. — Если не начнешь буянить. Пошли.

Мы гоним коней навстречу рассвету, и впервые в жизни скачка не доставляет мне удовольствия. Пустая дорога летит под копыта, моросит нудный и холодный, истинно осенний дождь, а я думаю: Таргале не избежать войны. Если не мы, то империя. И глупо пропускать империю вперед. Но… куда же девать тогда нашу дружбу с Карелом?

ГНЕВ КОРОЛЯ

Пробовать «самое отвратительное пойло» у меня нет ни малейшего желания. Поэтому я снова беру в руки серебряную змейку Лекиного амулета. Я слышу хриплый смех Карела… хлопает дверь, шуршит дождь… забрехал невдалеке пес…

— У Таргалы нет больше принца! Слышите, нет! Король будет править вечно, до самого конца!

— Заткнись! Еще не хватало тебе загреметь в каталажку.

— За что?! За правду?

— За оскорбление короны.

— Лека, друг… постой. Скажи — ты мне друг?

— Да! Да, да, да! Успокоился? Пойдем спать, Карел. Завтра ты пожалеешь, что сегодня перебрал…

Нет, не хочу я стать свидетелем этакого безобразия! Вряд ли Лека станет раскрывать свою тайну пьяному вдрызг собеседнику.

Дальше, дальше! В Корварену.

Вот они, ее белые стены и черепичные крыши, и жухлые яблони, и рано облетевшие клены. И разносится по пустынным улицам зычный голос герольда: «Карел, сын мой и наследный принц, лишается отныне прав на наследие мое, на имя мое и герб мой!» Герои моего дознания, идущие по улице Яблонь к переулку Веселого Ваганта, прекрасно его слышат.

— Я горжусь дружбой с тобой, слышишь, Карел? Клянусь в том Светом Господним и кровью своей!

— В тебе достаточно и храбрости, и чести, и твой отец только потому не видит этого, что привык судить людей по себе. Я пошел бы с тобой в любую драку, хоть на смерть, — только позови.

А ведь Мишо оказался прав, думаю я. Раскопал же… ведь ни один менестрель, кроме него, не рассказывает о том, что Лютый отрекся от сына еще тогда… до его плена в Подземелье. «Подземелье чтит принца Карела и всегда будет чтить, — слышу я гнусавый гномий голос, в котором печаль и торжество. — Мы помним, какой путь прошел он ради мира».

Память людей коротка, но я — я не забуду никогда, Карел. Я не знаю, что еще тебе предстоит, — теперь я вижу, нельзя полагаться на легенды, — но и того, что пережил ты в эти две ночи и два дня, хватило бы иному, чтобы сломаться.

Правда, тебе повезло на друзей.

— Во всей этой истории есть, по крайней мере, одна хорошая сторона, — говорит Карел. Похоже, после отвратительной ночной попойки и дня бешеной скачки ему и впрямь стало легче. Они ведут уставших коней в поводу, сапоги шуршат в ворохах кленовых листьев, глашатай смолк, и на Корварену опустилась тишина. На улицах ни души — хотя какой чудный денек! Впрочем, улица Яблонь всегда пустынна, а переулок Веселого Ваганта оживает разве что после лекций.

— То, что тебе удалось напиться до свинского состояния и даже побуянить? Да, это достижение!

— А то! Но я о другом. Мне не придется жениться.

— Ну да, — Лека усмехается, — ты ж помолвлен… я все забываю спросить — кто невеста?

— А, какая-то кукла из ханджарских принцесс.

— Ясно…

— Что тебе ясно? — не слишком дружелюбно интересуется Карел.

— Сначала император выдает за тебя дочку, потом приходит на помощь зятю. — Лека передергивает плечами. — В итоге Таргала возвращается в материнское лоно Великой Хандиарской империи.

— А ты соображаешь, друг мой Лека, — тянет Карел.

— Пришло время откровенности, Карел. И боюсь, у тебя будет причина обидеться: ведь мы знакомы уже два месяца, а ты не знаешь обо мне правды.

— Ну и?

— Моя мать — Марго, твоя сестра.

— Свет Господень! — Карел останавливается. — А отец?

— Андрий, — пожимает плечами Лека. — А ты что подумал?

— Да так, извини. Я, наверное… постой! Так, значит, ты шпионишь для Двенадцати Земель?

— Где ты видел шпионящего принца, Карел?! Я учусь. Правда, матушка чересчур высокого мнения о корваренском Университете… но зато мне понравилась Корварена.

— А ты? Честно говоря, на телохранителя ты непохож.

— А на друга?

— Он мой побратим! — Принц Валерий смотрит на Карела и передергивает плечами. — Понял?

— А почему вы тайно здесь? Если не шпионите? Лека… Валерий, ты ведь мог приехать официально, тебя бы приняли с почетом…

— Последний разговор с отцом не излечил тебя от наивности? Карел, я здесь тайно, потому что мой отец знает, чего можно ждать от моего деда. Так что — нет здесь никакого Валерия. Я — Лека. А это — Серега, мой брат. И то, что ты теперь знаешь обо мне… я тебя как друга прошу, Карел, пусть это останется тайной.

— Прежде всего — от короля Анри Грозного? Ладно. Нужна тебе моя клятва?

— Карел, ну что ты несешь! Я тебе верю и без клятв. А что до сих пор не говорил… ну извини. Я не тебя боялся.

— Понимаю. Знаешь, Лека, я буду звать тебя братом. Племянник — это как-то, знаешь… не то.

— Ладно… — Лека улыбается. — По рукам. Пойдем, Карел.

— Лека, брат… ты уверен, что твоя хозяйка захочет видеть меня в своем доме?

— На что ты хочешь поспорить?

— Боже мой, ни на что! Просто я… видно, я и в самом деле трус.

— От этого есть хорошее средство, братец. Давай-ка сходим сегодня к маэстро! Два часа работы шпагой — и ты вспомнишь правду о себе.

— Он меня не примет.

— Посмотрим.

Карел поправляет капюшон плаща. Хмыкает. Произносит, усмехаясь:

— Наша контрразведка никуда не годится.

— О чем ты говоришь, Карел?! У вас вообще нет контрразведки. Ваш Департамент Контроля вот уж пять лет как в полном составе работает на императорскую Когорту Незаметных.