Серебряный волк, стр. 10
И только я так думаю — странное оцепенение начинает сковывать руки. Немеют пальцы, ладонь сжимает эфес, но не чувствует его… Гномьи чары? Ох, как я испугался!..
Но я ведь вижу — вижу и шпагу в своей руке, и подходящие цели для удара! — и если поначалу я бил, лишь бы попасть, создавая кутерьму и сутолоку, то теперь — начинаю убивать.
Леденея от страха, понимая — не выстоим… их ведь еще десятка два, откуда только понабежали… и они расступаются, перестают лезть в ближний бой, а оцепенение все сильней, руки наливаются тяжестью, легкий — легкий?! — кожаный колет не дает вздохнуть, плащ давит на плечи каменной плитой… Грохочут копыта, и голос Карела: «Сюда, сюда! Ко мне!» У него длинный кинжал в руке, стоят с Лекой спина к спине… Гномы невесть как исчезают, словно растворяются в каменной кладке монастырской стены, и подоспевшие гвардейцы видят только нас троих. И — трупы. С десяток, пожалуй, убитых подземельных. Вот и ладно, не плащом же маэстро клинок обтирать…
Оцепенение проходит. Вдыхаю полной грудью дождь и студеный ветер, разжимаю побелевшие пальцы. Шпага вползает в ножны неохотно. Ну да — первое ее настоящее дело…
— Мой принц! Вы целы?
— Вроде да. Вы вовремя, лейтенант. Лека, Серега… как вы-то здесь оказались?!
— Скажи спасибо его кошкам, — киваю на Леку.
— Каким кошкам? — растерянно переспрашивает Карел.
— А тем, что душу ему драть начали. — Я глупо улыбаюсь. Напряжение неравного боя выходит дрожью. Вот вам Корварена — шкатулка с двойным дном, город, источенный гномьими ходами… Откуда ждать нападения в другой раз?
Гвардейцы обшаривают улицу, чуть ли не носами водят по стене… Карел подбирает Тень, шепчет:
— Цела, моя хорошая!..
Мир, казавшийся цельным во время схватки, распадается на кусочки, разрозненные, но вполне реальные: Лека, все еще сжимающий шпагу, с обрывком сети в левой руке; темная лужа под гномьим трупом; дождь, нудный и равнодушный; конь, фыркающий и переступающий копытами; глаза Карела под сползшим на лоб беретом: «Если б не вы…»
Острый взгляд лейтенанта и его чуть дрожащий голос:
— Думаю, мой принц, вам стоит пригласить своих друзей во дворец. Как ни крути, а без их помощи…
И — почти беззвучный шепот Леки:
— Влипли!
— Они могли убить меня… успели бы запросто. Но эти сети… — Карела трясет. Да, по чести говоря, и не только его! — Сэр Оливер, они хотели захватить в плен принца Таргалы! Боже мой, представляю, что сказал бы отец!
— Боюсь, не представляешь, — бурчит в седые усы капитан королевских гвардейцев. — Боюсь, и я не представляю…
Широкая парадная лестница устлана ковром поверх искрящегося мрамора, наши быстрые шаги почти не слышны. Странно, но во дворце тоже малолюдно. Собственно, пока нам не встретилось ни души, кроме дежурных гвардейцев. Впрочем, время позднее…
— Клянусь Светом Господним, если б не Лека с Серегой да матушкин амулет, вам бы и представлять не пришлось!
— Уж это точно… узнал бы доподлинно.
— А что за амулет? — спрашивает Лека.
— Охранительный, специально от гномьего колдовства. Сюда… — Карел сворачивает в открывающийся с площадки небольшой зальчик, открывает упрятанную за тяжелой бархатной портьерой дверь и пропускает нас вперед. — Ну вот, теперь вы мои гости. Располагайтесь. — Мокрый плащ летит на пол, Карел выдергивает из-под ворота шнурок — серебро и изумруды, немного похоже на тот шнурок, что прячется сейчас под рукавом Лекиного камзола. — Мне матушка сделала, давно уже. А то б, пока вы прибежали, меня как раз бы уволочь успели. Ты разве не почуял гномьи чары?
— Нет, — растерянно отвечает Лека.
— Я почуял… — Меня пробирает запоздалая дрожь. — Еще как почуял, прах меня забери! Страшная штука. Еще немного, и я бы просто сдох на месте…
Слуга в цветах короны — незаметная тень — уносит плащи. Другой — тише привидения — ставит на стол тяжко груженный поднос. Запах — слюнки текут. Третий расставляет стеклянные бокалы, распечатывает бутыль. Честно говоря, это беззвучное мельтешение действует на нервы.
— Все свободны, — резко кидает Карел. Берет бутыль, разливает на четверых знаменитое «имперское розовое». Рука его подрагивает.
— Ребята… Серега, Лека… спасибо.
Пьем. Терпкое, сладкое с горчинкой… огонь и брызги, полуденное солнце и утренний ветер. Дрожь отпускает. Зато наваливается отодвинутая до поры усталость. Уютные у Карела кресла, здесь бы и заснул…
— Как это было? — Сэр Оливер подается вперед. — Что ты чувствовал, парень?
— Руки онемели… Я шпагу даже не ощущал, бьюсь — а как будто не я бьюсь. Будто я в камень превращаюсь… — Меня передергивает, даже вспоминать жутко, только думаю: нет, вовремя помощь подоспела, ох как вовремя!
— Да… — Капитан горбится, опускает глаза. — Карел, мальчик мой, ты прав… они хотели захватить вас. Не сдох бы ты, парень. Просто двигаться бы не смог, и повязали б тебя как миленького. Ты гляди какие… Свет Господень, ведь на лету сообразили!
— Что? — спрашивает Карел.
— Не понимаешь? Мальчик мой, неужели ты глупей нелюди подземельной? Подумай! Им не просто принц нужен был. Тех, кто пришел тебе на помощь, они тоже решили взять живьем.
Лека присвистывает.
— А, ты понял?
— Да что?! — кричит Карел.
— Орудие давления, — объясняет Лека. — Им нужно что-то от тебя. Чего-то добиться. Человек, который зовет принца по имени, может оказаться хорошим подспорьем, когда этого принца надо принудить… да все равно к чему.
Карел ругается. Витиевато, красиво и зло. Я аж заслушиваюсь: не подозревал за ним таких талантов.
Вбегает королева, и мы спешим встать. Белая, как первый снег, тонкая, как ветка ивы… молодая и красивая настолько, что не в матери бы ее Карелу, а в невесты, — но я сразу почему-то понимаю: мать…
— Карел, сын мой! Ты жив, хвала Господу!
— Матушка! — Карел улыбается. Не привычной мне уже кривоватой, то ироничной, то злой ухмылкой, унаследованной от Грозного, а мягко и нежно. — Матушка, вот мои друзья. По чести, это их, прежде всего, надлежит благодарить: они подоспели мне на помощь в тот миг, когда я был обезоружен и повержен. Матушка, знакомьтесь: Лека, Серега.
Мы глубоко кланяемся. Королева расцветает улыбкой:
— Право же, Карел, ты мог бы познакомить нас и раньше! Я рада, молодые люди, что у моего сына появились друзья. Чем я могу отблагодарить за его спасение?
— Дружба не требует наград, моя госпожа, — снова кланяется Лека. Я спешу повторить поклон. Прямой взгляд королевы тревожит меня, и я вздыхаю свободнее, когда ее внимание вновь обращается к сыну:
— Я ждала тебя раньше, Карел. Твой отец уехал в Готвянь.
— Без меня?! Мы ведь хотели…
— Я помню. Он велел передать, что ждет тебя там через десять дней. И знаешь, Карел… — взгляд королевы скользит по нашим лицам, и я снова холодею: ну как узнает?! — пригласи друзей с собой.
— Хороший совет, матушка, — снова улыбается Карел. — Ты разрешишь им сегодня переночевать у меня?
— Карел! Что за глупый вопрос! Неужели я бы отказала? Да я бы с ума сошла от беспокойства, вздумай они сейчас возвращаться домой…
— Мои комнаты защищены от гномов, — вполголоса объясняет Карел, когда королева вышла. — Матушка не любит зря волноваться.
ГОТВЯНЬ, КОРОННЫЙ ГОРОД
— Отец подарил его мне в последний день рождения, — говорит Карел. — Подарочек с подвохом, надо признать! Приморский торговый город… Всю весну и все лето я пытался разобраться, что здесь к чему, и знали б вы, как рад был сбежать в Университет. Лучше бы чего попроще подарил, честно говоря. Вот хоть коня.
— Проба сил в правлении? — улыбается Лека, сдерживая Барса, чтобы держался вровень с гнедым Карела. Наши кони рвутся вперед: видно, мерный шаг привычных к строю гвардейских великанов им не по нраву.