Домой до темноты, стр. 49

Джелли кивнула, хотя идея особо не вдохновляла. Она встала, комната закачалась. Джелли вскинула руки и, пританцовывая, вернула себе равновесие.

— Только дослушаю любимую песню.

Выйдя из туалета, Джелли чрезвычайно осторожно — на трехдюймовых каблуках золотистых плетенок, купленных на распродаже, она и трезвая ковыляла, будто новорожденный жираф, — обогнула танцзал и прошла на террасу.

Облокотившись на перила, незнакомец смотрел на океан.

Конечно, никакой это не Листер. Во-первых, для Эда он слишком молод — ему тридцать с хвостиком. К тому же она знает, как тот выглядит — есть фотография. Хотя о нем известно лишь то, что он сам пожелал сообщить. А вдруг он все выдумал? Если он не тот, за кого себя выдает? Может, этот парень все-таки Эд? И теперь ждет подходящего момента, чтобы объявиться?

Джелли покрылась мурашками.

Незнакомец повернулся; какое необычное лицо: для мужчины слишком правильный овал, маленькие уши плотно прижаты к голове, короткая стрижка напоминает шапочку. Однако в нем ничего бабьего — крутой лоб, мощная челюсть; глубоко посаженные глаза так прозрачны, словно достались по ошибке. Он уже казался почти красивым. Фоном звучала мелодия «Лунного света на воде». [80]

Джелли не верила, что Эд всерьез собрался прилететь. Однако на всякий случай назвала уже не существующую дискотеку («Скарлеттс» закрылась еще до ее рождения). Беда в том, что в Вестхэмптоне не так много ночных клубов, и разыскать ее не составит труда.

— Кстати, меня зовут Гай… Гай Мэллори. — Тонкие губы растянулись улыбкой, превратившей лицо в обрамление зубов.

— Джелена. — Она протянула руку. — Рада познакомиться, Гай.

Никаких флюидов. Конечно, это не Листер. Волна паники спадала. И вот еще что: у Гая тягучий гнусавый выговор жителя Среднего Запада, который того и гляди скажет «мэм». Голоса Эда она никогда не слышала, но его английскую манеру изъясняться витиеватыми фразочками не сымитируешь.

— Поначалу я приняла вас за другого человека, — сказала Джелли.

Гай все улыбался:

— Знаете, меня часто с кем-то путают.

— Я ошиблась дважды: вы ни на кого не похожи, — покачала головой Джелли. — Когда-нибудь были женаты? — Обычно она не позволяла себе подобной игривости с малознакомыми.

— Нет, — удивился Гай. — А вы были замужем?

— Один раз, — кивнула Джелли. — Выскочила в Сети. Есть сайт, где впечатываешь свои данные, и ля-ля-ля — именем Интернета тебя объявляют мужней женой… Мне было лет семнадцать.

— И кто счастливчик?

— Колин Фёрт. Но мы официально разведены. В любой момент на сайте можно получить свидетельство о расторжении брака.

Услышав эту историю, Эд «расхохотался». Джелли внимательно следила за собеседником. Гай лишь вежливо улыбнулся. Он явно не знал этой байки, что и хотелось проверить.

Общаться с ним было легко. Если разговор замирал, неловкости не возникало. Все было славно — летние зарницы над океаном, шум прибоя, старый хит «Темптейшнс» «Я не могу быть с тобой». [81]

Потом Гай сказал:

— Если откажете, я не обижусь, но хотелось бы встретиться… в смысле опять.

Он повышал интонацию в конце фразы, превращая ее в вопрос.

Джелли пожала плечами:

— Конечно, почему нет?

Часть третья

49

Нью-Йорк

В полете я только о ней и думал. Пробовал занять себя работой, смотреть фильм, читать, но сосредоточиться не удавалось. Мысль беспрестанно возвращалась к тому, что с каждым медленно убывающим часом наша встреча все ближе. О сне и речи не было.

Самолет заходил на посадку над северо-восточной оконечностью Лонг-Айленда; сердце мое скакнуло, когда внизу промелькнуло что-то похожее на огни Вест-хэмптон-Бич. Открыли двери салона, и с первым же глотком теплого вечернего воздуха, пропитанного запахами реактивного топлива и электричества, я почти физически ощутил, что она совсем близко — просто рукой подать.

Но когда я наконец прошел таможню и паспортный контроль, всякая надежда свидеться с ней этим вечером испарилась. После двухчасового стояния в очереди (перед тем в аэропорту объявили тревогу, и служба безопасности мариновала прибывающие рейсы) злость и разочарование перебродили в усталую покорность.

— Отель «Карлейль», — сказал я шоферу, залезая в поджидавший меня лимузин.

Было далеко за полночь — слишком поздно, чтобы ехать в Вестхэмптон. Пока доберусь, все танцы уже закончатся.

На пути в Манхэттен я плеснул себе виски с содовой и, откинувшись на сиденье в серой кожаной обивке, думал о том, что скорее всего упустил верный и, пожалуй, единственный шанс разыскать девушку. Над Форест-Хиллс уже светлело небо, и до меня вдруг дошло, что в огромном городе я хочу найти человека, не зная его адреса, телефона и даже фамилии, — это было бы смешно, если б не так важно.

Но ведь ты хорошо знаешь Нью-Йорк, напомнил я себе. Все-таки здесь прошла почти половина моей деловой жизни. В этом городе я совершил прорыв в бизнесе, сколотил свой первый миллион, встретил Лору. Для меня Большое Яблоко всегда будет городом на верху горы. [82] Здесь ты можешь оказаться на самом дне (что со мной бывало дважды), но потом выкарабкаться и достичь успеха, ибо в этом городе нет ничего невозможного.

По радио шофер слушал Джеймса Брауна. [83] Я попросил сделать погромче и стал разрабатывать план действий на завтра.

Машина нырнула в туннель Мидтаун, а я раздумывал о трагедии Ситонов, поведанной в газетной заметке. Я сказал, что не знаю родителей мальчика, но размытая свадебная фотография не давала покоя — что-то в ней казалось знакомым. Может, она как-то связана с моим прошлым?

Наверняка не скажешь, но Джун Ситон слегка напоминала безымянную девушку из моего нечеткого нью-йоркского сна, в котором я смотрю на ее полуобнаженное тело, распростертое на дне черной слякотной ямы.

Казалось, телефон зазвонил минут через десять, как я уснул.

Я попросил Кэмпбелла дать мне время на кофе, но он спешил в Торрингтон на беседу с домработницей Грейс Уилкс, которая в последнюю минуту раздумала встречаться в «Небесном поместье», — дескать, там слишком много воспоминаний.

Я решил открыться ему насчет Джелены. Меня точила тревога, что Страж о ней знает. Пусть я ошибся, и он не подменял Джелли, пусть я преувеличил или нафантазировал грозившую ей опасность, но сыщик помог бы ее разыскать. Однако по телефону всего не объяснишь. Мы подтвердили нашу договоренность о завтрашней встрече. Ладно, до завтра терпит.

Приняв душ и позавтракав в номере — в «Карлейле», с которым у меня те же давние отношения, что и с парижским «Рицем», я чувствую себя как дома, — я принялся за дело.

Не имея обычных данных, приходилось довольствоваться весьма скудной информацией: я знал электронный адрес, знал, что Джелли берет музыкальные уроки у преподавательницы, которую называет «миссис К.», и занятия проходят неподалеку от ее бруклинской квартиры, знал, что она вроде бы воспитательница в детском саду. Джелли скрывала его название, но однажды случайно — а может, намеренно — упомянула ближайшую к нему станцию метро.

В «Гугле» я запросил «детские учреждения» в районе Проспект-Парка. Результат не заставил себя ждать. С помощью электронной карты я сузил круг поиска до трех детских садов, расположенных в пяти минутах ходьбы от станции «Черч-авеню» на линии «Кони-Айленд».

Сознаюсь, я не впервые пытался ее найти. Вскоре после нашего знакомства я предпринял вялую попытку отследить Озорницу. Просто из любопытства я передал ее электронный адрес одному из сетевых детективных агентств, которые за минимальное вознаграждение обещают разузнать о человеке все, вплоть до подробностей его истории болезни и платежеспособности. Агентство обмишулилось, и я оставил попытки. Девушка могла бы неверно истолковать мои намерения, если б узнала об этих проверках.