Кровное родство. Книга первая, стр. 38

Глава 7

Вторник, 21 июля 1953 года

На перекрестке Адам крутанул руль семейного „хамбера" влево, туда, где серебристая в лунном свете лента дороги словно бы упиралась в темную громаду хвойного леса.

– Эй, Адам, ты свернул не туда, – окликнул его Майк, очнувшийся от подступившей было дремоты. – Вон же дорога на Ниццу.

Адам снова повернул налево и выехал на шоссе, идущее вдоль берега. На темной поверхности раскинувшегося внизу сонного моря вспыхивали и гасли серебристые блестки.

– Мы едем не в Ниццу. Мы едем в Канн – в казино.

Майк рассмеялся:

– Так я и подумал, когда ты вдруг вызвался подбросить старика Маклина до его виллы. – Майк знал, что его брат никогда не упустит своего шанса.

– Потому-то я и попросил тебя поехать со мной. Уж больно рано откланялся старик Маклин – это на него не похоже. Он сказал Элинор, что у него разболелась голова, но держу пари, что он уже успел забраться в постель с какой-нибудь симпатичной штучной.

– Отец убьет нас, если узнает, что мы ездили играть, – заметил Майк.

Адам засмеялся и нажал на акселератор.

– Он просто боится, что мы, не дай Бог, пошли в его отца.

Отец Джо Гранта был букмекером на бегах, и его жена тщательно скрывала этот факт.

– Но дедушка Грант никогда не играл сам – наоборот, он выуживал деньги у игроков. Он всегда говорил, что игра – занятие для олухов.

– Слушай, Майк, в конце концов, ты хочешь немного поразвлечься без присмотра или нет? Если да, то брось свою благочестивую трепотню.

Адам умел убеждать, к тому же он был его старшим братом, и Майк перестал спорить.

– Ну, извини. Ты и правда здорово придумал. В конце концов, дома ведь у нас нет возможности играть.

Азартные игры были запрещены в Великобритании по той причине, что они отрицательно влияют на общественную мораль.

– Но откуда мы возьмем деньги? – спросил Майк.

– Я получил жалованье за четыре недели. Теплый воздух, врываясь в открытые окна машины, наполнял салон соленым запахом моря и смолистым ароматом сосен.

– В Канне с сорока фунтами далеко не уедешь, – заметил Майк.

– Главное – мы сумеем войти в казино. Выпьем чего-нибудь в баре, посмотрим на игру, сами поставим по маленькой – так, чтобы немножко пощекотать себе нервы. Вот и все. Очень просто.

Но Майк знал, что эта внешняя высокомерная снисходительность искушенного, все познавшего в этой жизни человека – не более чем фасад, за которым Адам прячет свою неуверенность. Этот тон в общении с братом был необходим ему для самоутверждения. С Майком он чувствовал себя сильнее, поскольку тот всегда безоговорочно принимал все, что бы ни предложил старший брат, и не сомневался в его успехе. И уж само собою подразумевалось, что Майн навсегда останется послушным приспешником Адама и верным хранителем его тайн.

Адам мог повиниться младшему брату в чем угодно: Майк и бровью бы не повел и тем более никому бы не проболтался. Майк боготворил Адама с самого их одинокого детства, которое не было согрето любовью родителей, не испытывавших, казалось, никаких чувств ни к сыновьям, ни друг к другу. В первые годы жизни мальчики находились на попечении нянек, из которых ни одна не задержалась надолго в доме Грантов, поскольку не удовлетворяла высоким требованиям крутой и властной миссис Грант. И мальчики были осуждены на вечное пребывание в детской, где у них было все, кроме ласки, нежности и тепла, за исключением тех, которые они сами выказывали друг другу. Так они и выросли, зная, что каждый из них абсолютно во всем может положиться на брата, и, в сущности, не доверяя больше никому на этом свете.

„Хамбер" летел по шоссе, минуя милю за милей. Майк вздохнул. Какой прекрасный вечер! В самый раз, чтобы погонять на мотоцикле. Он отчетливо вспомнил свои первые ночные прогулки на своем первом новом мотоцикле: это был „нортон-доминейтор", послушный и с восхитительно мягким ходом. Мотоциклы были страстью Майка. В четырнадцать лет он купил свою первую машину – подержанный армейский BSA М20, предназначенный для связников. Сиденье у него ходило ходуном, и вообще здорово трясло. Майк спрятал его в пустовавшем сарае, где к нему позже присоединился „триумф-спид-твин-500", такой же старый и со слишком жестким для своих габаритов ходом. Ни один из приобретенных впоследствии мотоциклов не доставлял Майку столько радости, сколько эти две развалины.

В казино „Палм-Бич", считавшемся более шикарным, чем „Мунисипаль", братья показали свои паспорта и пошли покупать фишки для игры: во избежание краж ставни наличными не принимались.

По игровому залу бесшумно скользили официанты и продавщицы сигарет; пара агентов службы безопасности наблюдала за порядком. Облаченные в темные формы, они стояли неподвижно, но глаза их, не переставая, ощупывали зал.

– Это подсадные, – шепнул Адам, взглядом указывая Майку на нарядно разодетых женщин, сидевших на высоких вращающихся стульях у длинной стойки бара; братьям были видны лишь их спины, лица же отражались в зеркальной стене за стойкой. – Их задача – подцеплять клиентов и заставлять их играть.

Подойдя к стойке, Адам и Майк заказали виски с содовой и, усевшись на вращающиеся стулья, повернулись лицом к залу, чтобы наблюдать за играющими. Их ноздри щекотали ароматы изысканных блюд и дорогих духов.

Возле всех шестнадцати игровых столов царило возбужденное оживление. Вокруг них толпились люди – мужчины в смокингах, дамы в длинных платьях с обнаженными плечами и глубокими декольте. Несколько пожилых леди сидели, напряженно следя за игрой и крепко вцепившись в свои сумочки; их увядшие груди колыхались над тесными открытыми корсажами. Большинство среди играющих, похоже, составляли французы, немцы и греки, хотя из-за одного из ближайших столов до Майка донеслась английская речь: двое мужчин играли, а их жены довольно громко выражали беспокойство по поводу ограничений в приеме британской валюты.

– Ну что, начнем? – спросил Майк. – Только расскажи мне, как это делается. Меня ведь в Итоне никогда не приглашали играть на высоком уровне. – На фоне большинства своих соучеников братья Грант особенно не могли похвастаться ни своим состоянием, ни происхождением.

– Да я и сам не имею ни малейшего понятия, – вынужден был сознаться Адам.

– Я могу объяснить вам, если хотите, – вмешался бледный, угловатый англичанин, сидевший рядом с Адамом. – Меня зовут Джилз Милрой-Браун. Вам лучше начать с рулетки – так поступают все начинающие, потому что для этого не требуется никаких специальных знаний.

Все трое подошли к ближайшему столу, где играли в рулетку, и стали позади игроков. Здесь царила наиболее напряженная, прямо-таки накаленная атмосфера, а действие развивалось стремительно. Трое крупье – симпатичные молодые спортивные парни в безупречных смокингах – быстро и четко делали свое дело: называли выигравшие номера и выплачивали выигрыши.

– Самый простой способ – ставить на то, что шарик упадет в красную или черную ячейку, – принялся объяснять Адаму мистер Милрой-Браун. – Ячеек всего тридцать шесть. Этот вариант играется в ординаре, то есть сколько вы поставили, столько и получите в случае выигрыша: скажем, поставили две тысячи и выиграли две тысячи. Если же вы играете „на дюжины", то ставите на то, что шарик выпадет на ту или иную серию – их всего три – из двенадцати номеров; в этом случае выигрыш двойной. Но самая волнующая и самая опасная игра – это когда вы выбираете какой-нибудь один определенный номер и ставите на него. При выигрыше казино выплачивает вам в тридцать пять раз больше, чем вы поставили. Скажем, поставили тысячу франков, а получили тридцать пять тысяч.

Осторожно Адам поставил на красное фишку, стоимость которой соответствовала одному фунту. Когда шарик заметался в колесе, молодой Грант почувствовал, что едва в силах справиться с охватившим его напряженным нетерпением. Колесо вращалось все медленнее, медленнее… совсем остановилось. Шарик лежал в красной ячейке под номером 3. Адам выиграл!