Африка грёз и действительности (Том 3), стр. 35

— Произошел как-то со мной один интересный случай, — рассказал нам трейдер Томеш, когда мы возвращались из кафрской школы неподалеку от Менду, первой во всей округе. — Я собирался в полдень запирать свою лавку, как вдруг приковылял старый кафр, которого я здесь никогда прежде не встречал. Он едва стоял на ногах.

— Золотой Зуб, — обратился он ко мне, — я принес тебе долг.

— Какой долг, ведь ты у меня никогда ничего не покупал!

— Верно, — медленно заговорил старик, развертывая кожаный мешочек, и начал вытаскивать из него золотые фунты стерлингов. — У тебя не брал, ты еще был тогда где-то в северной стране, но у твоего предшественника я когда-то взял взаймы 20 фунтов золотом…

Я не верил своим глазам. Золотые фунты, которые кафр выкладывал на прилавок, уже давно исчезли из обращения. Я уже много лет их не видел.

— Когда же это было? — спрашиваю кафра.

— Давно, давно, еще перед первой войной белых, — начал он вычислять по правой руке. — 20 фунтов, Золотой Зуб, мне понадобились тогда для выкупа за новую жену, а на рудники меня не взяли, так как я показался им слабым.

Я не мог успокоиться и отправился за старыми бухгалтерскими книгами, оставленными мне моим предшественником. Около часу рылся я в запыленных, заплесневевших связках, но наконец все-таки нашел. Деньги были одолжены в 1897 году) более полувека назад. 20 фунтов стерлингов золотом!

— Почему же ты не принес их раньше? — спрашиваю старика.

— Не было их у меня, Золотой Зуб, неважно мне жилось. Копил я их фунт за фунтом и вот принес, и с процентами. Чувствую, что дни мои сочтены, и не хочется мне уходить в другой мир с долгом…

Кафр выложил на прилавок 30 фунтов вместо 20.

— Долго ли ты сюда шел? — спросил я, и мне показалось, что все это я вижу во сне.

— Две недели, Золотой Зуб. Много лет назад я переселился в Нкелени, когда здесь был неурожай. Вот отдохну у тебя, а потом отправлюсь в обратный путь.

— Не хотел я брать у него деньги, — добавил Томеш, — хотя бы потому не хотел, что воочию убедился в изумительной честности кафров.

— Нет, нет, Золотой Зуб, я не смогу тогда умереть спокойно! А потом, мне сказали, что ты купил эту базу вместе с долгами…

Умеете ли вы считать по пальцам?

Когда мы наблюдали в лавке, как негры платили за товар, то обратили внимание, что они всегда считают по пальцам одной руки. Мы попросили у нашего хозяина объяснить нам это.

— А-а-а, это действительно занятно; я расскажу вам, что однажды произошло со мной.

У Томеша всегда был наготове интересный случай. Лавка опустела, и помощник запер ее.

— Как вам известно, ежегодно здесь проводится набор кафров на работу в Иоганнесбург. Обычно сюда приезжает врач из Умтаты или из Баттеруэрта, чтобы бегло осмотреть желающих и установить, пригодны ли они для работы. Проверяет он и зрение, хотя негры считают это излишним. Однако управление техники безопасности на рудниках требует соответствующей справки, по крайней мере формальной, и каждый будущий горняк проходит такую проверку.

Вот как-то приехал сюда доктор, не знавший кафрского языка, и пригласил меня в качестве переводчика. Но так как проверка зрения с помощью таблицы, на которой напечатаны буквы, была бы бесполезной при осмотре неграмотных кафров, доктор призвал на помощь свои пальцы.

— Сколько пальцев? — крикнул он издали негру, протянув указательный и большой пальцы.

— Восемь, — моментально ответил кафр.

— Что, что? Сколько? — воскликнул доктор, когда я перевел ответ.

— Восемь, — твердил кафр свое.

— Goddam, — выругался доктор, — да ты с ума сошел, малый?

— Доктор, — говорю я ему по-английски, чтобы кафр не понял, — он правильно ответил, сейчас я вам все объясню. Признавайте его годным!

Доктор недовольно заворчал и вызвал следующего. Снимая после осмотра свой халат, доктор спросил меня:

— Пожалуйста, растолкуйте мне, как эти парни считают?

— Послушайте, доктор, когда у вас в Англии дети первый год учатся считать в школе, им нужны обе руки. У нас в Чехии тоже. Но кафр изобретательней нас. Он всегда держит в левой руке палку или трубку, а поэтому ему для подсчетов приходится пользоваться только правой рукой. Смотрите, он начинает счет с мизинца. Это для него единица. Мизинец и безымянный — это два и так дальше до пяти, считая в направлении к большому пальцу. Затем он прячет мизинец и оставляет вытянутыми четыре пальца. Это означает — шесть, понимаете? Спрячет мизинец и безымянный — получается семь. А те два пальца, что вы ему показали, действительно означают восемь. Один большой палец означает девять, а все пальцы, зажатые в кулак, — десять. Ладонь у них при подсчете всегда обращена к лицу.

— Вот видите, — рассмеялся доктор, — в конце концов мне с университетским образованием приходится учиться считать у кафров.

Глава XLII

НА КРАЮ АФРИКИ

Под колесами «татры» задребезжали металлические плиты железнодорожного моста через реку Кей. Стальная паутина траверсов и поперечин как бы стирает последнюю мизансцену страны кафров. Мы — на южной границе Транскея!

Теперь впереди еще Ист-Лондон, Порт-Элизабет, Моссел-Бей и Кейптаун. «Гарден-Рут», Парковая дорога Южной Африки, вот она здесь на карте — черным по белому.

— Сколько километров нам еще остается?

— 1200! Через пять дней будем у мыса Доброй Надежды.

— Иншалла — на то воля божия, как говорил старый дорожный рабочий-ливиец, перед Сиртом. Мы тогда тоже уверяли его, что через неделю будем в Каире. А потом семь недель проторчали на одном месте…

Значительно больше двух тысяч километров набежало на счетчике спидометра с того момента, как «татра» пронеслась по Бейтскому мосту через реку Лимпопо на северной границе Южно-Африканского Союза. Две тысячи километров грандиозных автострад и каменистых дорог, нового пахучего асфальта и пыльных «жалюзи» волнистого дорожного покрытия. Край, в котором рука дорожных строителей еще только размахнулась на великие дела, но об одном строители забыли: о километровых столбах. Временами водитель европеец даже на самых лучших южноафриканских шоссе чувствует себя беспомощным. Он привык к белым каменным призмам, установленным на каждом километре автострады на основных магистралях (а в Чехословакии даже через каждые 200 метров) и показывающим пройденное и остающееся расстояние. Поэтому южноафриканские шоссе кажутся европейцу-водителю похожими на кельнера в домашних шлепанцах. На протяжении тысяч километров едет он, тщетно высматривая, стоит ли где-нибудь хотя бы один столб, который подсказал бы при рассмотрении дорожной карты, где он, собственно, находится. Водителю остается лишь полагаться на спидометр своей машины и на «расписания», при помощи которых южноафриканская фабрика автомобильных шин «Индия» проявляет свою заботу об автомобилистах.

У каждой батареи бензозаправочных колонок, разбросанных в предместьях городов, стоят жестяные ярко расписанные щиты с заголовком «Шины Индия» («Tyres India»). А под ними — длинный столбец названий населенных пунктов с двумя рядами цифр под графами «outward» и «return», то есть «туда» и «обратно». Один ряд поднимается от нуля до тысячи, другой опускается до нуля, как в железнодорожном расписании. Пока продавец заправит в бензобак пять галлонов бензина и смахнет пыль с ветрового стекла, водитель успевает рассмотреть, насколько низко сдвинулось название поселка, в котором он находится, в перечне бензоколонок на таблице.

От Иоганнесбурга до Кейптауна по шоссе, проходящему у края пустыни Калахари, ровно 933 мили, то есть 1500 километров. Третью часть этого расстояния мы оставили за собой, когда в Кимберли свернули с автострады на восток, делая большой объезд через Базутоленд к берегам Индийского океана. Это была удачная замена! Вместо тысячи километров пустыни и высохших саванн мы проехали две с половиной тысячи километров по краю, где жизнь кипит ключом.